Читаем без скачивания Воин пяти Поднебесных: Пророчество - Уэсли Чу

Только Синьдэ не обращал на Сайыка особого внимания. Он добился общего почтения вовсе не благодаря рангу своей семьи. Просто его любили. Даже Цзянь, питавший к соученикам лишь неприязнь, испытывал к Синьдэ глубокое уважение. Тот стоял у двери, обмениваясь любезными словами с учениками, которые возвращались на тренировочные площадки для послеобеденных занятий. Он был неизменно внимателен и терпелив, и его доброта проявлялась даже в мелочах. Ученики для Синьдэ были все равны.

После того как Цзянь закончил работу на кухне, он до самого вечера бегал с поручениями мастера Гуаньши и тетушки Ли. Наконец он и сам отправился на урок — вместе с новичками, младше его на пять-семь лет. Поскольку ему приходилось скрывать свои умения, с ним и обращались как с новичком. Иными словами, Цзяню приходилось проделывать простейшие упражнения, большинство из которых он освоил, едва научился ходить.

Цзянь прилежно тренировался два часа, какими бы легкими ему ни казались упражнения. Для него это была единственная возможность поупражняться, чтобы не забыть всего, что он умел. Юноша надеялся изобразить природный талант и перейти в класс более высокого уровня, однако до сих пор ни Гуаньши, ни старшие ученики как будто не замечали его способностей. Цзянь думал: как только он перестанет считаться новичком, то начнет доводить до совершенства избранную технику. Тогда эти простолюдины поймут, на что он способен.

На занятиях можно было излить досаду. Цзянь мысленно рисовал себе целую армию врагов. От Сайыка и его прихлебателей до всех своих бывших наставников (кроме Бая и Вана), до Риги и Хораши, до проклятых правителей и даже Тайши. У Цзяня был длинный список, и во время каждой тренировки он срывал зло по очереди на каждом, кого представлял перед собой.

Потом, во время вечерней трапезы, он опять становился общим слугой. Сегодняшний ужин, к счастью, прошел без приключений. Сайык и его подпевалы лишь бросили на Цзяня несколько злобных взглядов — вероятно, потому, что опасались Синьдэ. А вот что будет завтра — это уже другая история. Военные искусники были людьми гордыми и мстительными.

Цзяню оставалось только зажечь висящие на стене лампы; после этого он мог отдыхать. Королева уже владычествовала на небе, а с юга двигался Принц, но, по крайней мере, в эти драгоценные часы Цзянь был волен делать что вздумается.

Он проводил время, надежно укрывшись в маленькой роще за огородом и проделывая упражнения, которым научили его Тайши и предыдущие наставники. Цзяня пугало то, как много он забыл за несколько месяцев. Он отчаянно пытался припомнить тонкие различия между катящимся ударом Ван и режущим ударом Чан. А когда нужно нанести рубящий удар в стиле Синсин? Или применить удар-нож в стиле Бая? Все смешалось у него в голове.

Приемы и упражнения, которые он отчаянно старался утвердить в памяти, некогда преподала ему Тайши. Хотя Цзянь был зол на нее — и даже проклинал, — он все равно каждый вечер старательно проделывал эти движения.

Он занимался уже почти час, когда услышал в саду легкие шаги. Юноша замер, остановившись на середине тринадцатого упражнения, известного как Орлиный коготь. В это время суток никого во дворе не могло быть. Жившие в школе ученики частенько удирали в город, перелезая через заднюю стену неподалеку от помойной ямы, но это было совсем в другой стороне, возле служебных построек.

Цзянь испугался разоблачения. Если бы кто-то увидел, как он проделывает сложные упражнения, ему ни за что не удалось бы отболтаться. В лучшем случае мастер Гуаньши подумал бы, что он проник в школу обманом. Тогда его исключат. В худшем случае решат, что он шпион из другой школы. Тогда, возможно, его убьют.

А вдруг за ним явились Немые?

У Цзяня кровь застыла в жилах.

Он облегченно вздохнул, когда появились Сайык и трое его дружков, хотя радость была краткой. Одного взгляда на их лица хватило, чтобы понять: пришли они не с добром.

— Ага, значит, вот где прячется приблудная собачонка, — сказал мальчишка по имени Улли.

— Что ты тут делаешь, дохляк? — поинтересовался Сайык.

Цзянь не трогался с места, когда они вчетвером его окружили. Спастись можно было, только позвав на помощь, но он не собирался доставлять недругам такое удовольствие.

Парень по имени Сянь сильно пихнул его — и повторил, когда Цзянь перенес удар, почти не пошатнувшись. Во второй раз Цзянь отступил в сторону и подставил ногу, заставив Сяня рухнуть на колени. Тут на него набросились Улли и Сайык. Юноша уклонился от их неуклюжих ударов и уже собирался дать сдачи, когда в его голове явственно прозвучало: «Ни за что не выказывай своих умений. Ты полный неумеха. От этого зависит твоя жизнь».

Проклятая Тайши. Цзянь перестал увертываться и сразу получил кулаком в зубы, а потом коленом в живот. Он упал на землю и свернулся клубком. Четверо задир накинулись на него.

Глава 15. Искатель Души

Сальминдэ стояла на носу ведущего кокона, пока деревянные гусеницы ползли по извилистой дороге, рассекающей Шиньюнские горы. В последний раз она ехала этим путем при совершенно других обстоятельствах. Тогда Сали отправлялась в свой первый набег за пределами Травяного моря. Она была порывистой, неопытной, честолюбивой и страстно желала доказать, что чего-то стоит. То было славное время: вместе с братьями и сестрами из Незры и Фушаня она грабила оседлых жителей, проникая далеко в глубь богатых вражеских земель. Однажды Сали увидела даже крепостные стены уродливого и бездушного города Цзяи. Шли дни, полные приключений, обещаний и многочисленных триумфов. Сали одержала свои первые победы и заслужила репутацию хорошего воина. Она вернулась в Незру в лучах славы и с богатой добычей. Но главной наградой для нее стало предложение вступить в секту Бросков Гадюки и право выбрить себе виски.

Целая жизнь миновала с тех пор.

Бабочка села на плечо Сали. Она полюбовалась ею, а потом согнала. Сотни и тысячи переливчатых крыльев — синих, зеленых, фиолетовых — грозили затмить солнце.

Чжунцы называли это место Долиной Бабочек. Но у племен Катуа было для него свое название. С двух сторон долину окружали изогнутые горные пики, похожие на зубы; когда впервые здесь появились красно-желтые флаги чжунской армии, казалось, на земле бушует неугасимое пламя. Тогда этот перевал и назвали Драконья Пасть.

Земля под гусеницами кокона сменилась камнем. Они приближались к месту назначения. Подъем скоро прекратился, и кокон миновал последний поворот. Показались верхушки башен чжунского командорства Цзяи.

Цзяи был уродлив даже по меркам жителей Чжун. Город напоминал пятно коричневой плесени посреди роскошной зелени лугов. Ни вкуса, ни стиля. Его очертания были плоскими и приземистыми — сплошь прямые линии и квадраты