Читаем без скачивания Вылечим всех! - Ясмина Сапфир

Рик накормил меня творогом с черничным сиропом, напоил крепким мятным чаем и уложил в постель.

О том, чтобы поставить «аурный будильник», успеть на пары, я забыла совершенно.

Я чувствовала себя настолько усталой, опустошенной, что отключилась, едва голова коснулась подушки. А Рик, похоже, нарочно, не напомнил, не заострил внимание.

Василиск давно и упорно предлагал не ходить на занятия. Справка от главврача первой и лучшей больницы скорой медпомощи на перекрестье позволяла игнорировать учебу почти весь семестр, давала отличные преимущества на экзаменах. «Правая рука Рика», как грозился представить меня в документе василиск, сдавала зачеты автоматом, экзамены — после первого же правильного ответа. Даже на защите дипломов таким «матерым практикам» почти не задавали вопросов.

Раньше я упорно не хотела никаких привилегий. Я и в родном мире не любила выделяться, получать что-то легким путем, в обход основных правил. Но сейчас, при нынешней загрузке в больнице, все больше склонялась к предложению василиска. И он, похоже, это заметил.

Когда я проснулась, на бежевой лакированной тумбочке, рядом с кроватью лежало разрешение, лично от ректора Высшей Медицинской Академии Перекрестья.

В нем говорилось, что я имею право больше не посещать занятия и должна лишь явиться на экзамены, если такая возможность появится.

Если же война не позволит, то по сигналу Рика все предметы зачтутся мне автоматом. Впрочем, как и всем, кто отправился работать в госпиталях и больницах, стал добровольцем на медицинском фронте.

Фуф! Ну хотя бы тут я не особенная, а просто одна из многих.

Рик выглянул из кухни и кивнул на бежевые энергочасы.

Пунктирные цифры напоминали, что уже почти шесть вечера. Вот это я поспала!

Давненько меня так не вырубало! Рик пожал плечами, мягко улыбнулся и ласково произнес:

— Ты очень нуждалась в отдыхе. Время позаботиться о себе. Чтобы потом как можно лучше заботиться о других.

В его словах было столько логики и жизненной мудрости, что я не посмела возразить.

Василиск скрылся на кухне, а я принялась приводить себя в порядок.

Быстрый теплый душ замечательно бодрил, собранные в пучок волосы настраивали на деловой лад.

Я чувствовала себя готовой к новым испытаниям и приключениям.

Стоило войти на кухню, как очутилась в стальных объятиях своего василиска. Он немного помедлил, явно хотел поприветствовать, а потом отстраниться. Я заметила, что Рик накрыл на стол — зеленые розетки с творогом и чай уже ждали голодающих.

Но едва наши с василиском тела соприкоснулись, мир вокруг исчез, растворился в сладком мареве.

Рик мгновенно окаменел, его горячее дыхание обожгло щеки, губы впились в мои. И я потеряла ощущение реальности.

Не прошло и минуты, как стало ясно — насколько я желанна. Рик зарычал, пробормотал что-то про «триклятый гон, бешеные гормоны». Но я его не слушала. В животе потеплело, жар собирался у лобка, вызывая приятное томление.

Василиск поймал настроение махом — содрал с меня халат, усадил на широкий подоконник и за секунды избавился от собственной одежды.

Мы слились воедино, задвигались в унисон, предупреждая желания друг друга, стремясь навстречу всем существом.

Рик чуть увеличился в размерах — на эмоциях полуобратился. Вокруг меня замерцали контуры черного дракона и… переживания, впечатления захлестнули, совершенно лишили самоконтроля.

Мы любили друг друга так, словно не виделись многие годы, разделенные безразличными километрами, разлученные неумолимым временем.

Меняли позы, перебирались из кухни в спальню, снова возвращались на кухню, перемещались с подоконника на кровать, с кровати на стол… Но я почти не обращала на это внимания, подчиняясь выбору Рика, его крепким объятиям, растворяясь в них и упиваясь каждой секундой нашего единения.

Мы пылали, наслаждаясь огнем страсти, тем, как едва ощутимо покалывало все тело, как спазмы внизу живота резко расслаблялись, и наступала нега.

У-ух! Сравнить эти ощущения я могла лишь с полетом. С полной невесомостью, властью над небом. Когда ветер надувает крылья-паруса, когда кажется, что все внизу — неважно, и лишь этот краткий миг чистого восторга имеет значение.

Только спустя часа два мы наконец-то нашли в себе силы расстаться друг с другом. Рик заглянул в глаза, осторожно обнял и зарылся лицом в волосы.

Несколько минут мы просто молчали. И в наступившей тишине было больше чувств, надежд, признаний, чем в тысячах самых романтичных слов.

— Тебе придется снова мыться, — василиск нехотя отстранился, оглядывая меня с таким выражением лица, словно весь мир у его ног и все мечты уже сбылись.

— Ничего, я быстро.

Я хотела спрыгнуть на пол, но Рик придержал на месте и осторожно опустил.

На неверных ногах я побрела в ванную.

А потом был новый душ, и завтрак с освежившимся Риком.

Последние лучи заходящего солнца разогрели наш творог, горячий чай, напротив, почти остыл, но мне понравилось.

— Скоро будет жарко. Во всех смыслах, — в словах василиска была и грусть из-за близкой войны и констатация факта — нынешнее лето обещало дать фору многим предыдущим.

Уже в который день по небу плыли редкие, едва заметные облачка — ленивые и совсем не грозовые. Птицы перекликались не так громко, как прежде, будто экономили силы, попрятались жуки, и стрекотали лишь изредка, едва слышно.

Казалось, на перекрестье воцарилось затишье. Затишье перед бурей.

Я ощущала это кожей, чувствовала — как пружина сжимается и понимала, что когда она распрямится, никому мало не покажется.

Но почему-то совершенно не верила, что все может закончится плохо. А если накатывали сомнения, стоило лишь взглянуть в лучистые глаза Рика. Не-ет! С нами ничего плохого не случится! Только не сейчас, когда я нашла его.

Нет, даже не так — когда мы нашли друг друга.

Во мне зрело странное, приятное предчувствие, что война не затянется. Нагрянет, ворвется в нашу размеренную жизнь, пригрозит кровавым исходом, но завершится настолько неожиданно и быстро, что мы даже испугаться не успеем…

Сегодня возле больницы не было хвостатой очереди из скорых и суетливых медбратьев с носилками.

Перед нами в двери юркнула парочка верлиссо смешными короткими темно-русыми хвостиками по бокам головы. Совсем юная, с окровавленной повязкой на руке, сжалась, как птенчик перед коршуном — видимо, очень боялась. Ее старшая спутница — вряд ли мама, скорее всего, сестра, ободряюще обнимала пострадалицу за плечи.

Следом за ними размашистой поступью вошел в больницу вербер, с каштановой косой, почти до пояса. Судя по тому, как он прижимал к груди неподвижную руку, закрытый перелом или вывих.