Читаем без скачивания Белые тени - Иван Дорба

Но однажды, вернувшись со службы домой, Байдалаков заметил, что кто-то рылся в его вещах и бумагах, исчезло два письма. И хотя в них ничего особо секретного не было, они все же имели отношение к взаимоотношениям НТСНП и РОВСа.

Охраняя свою «самостоятельность», руководители союза, принимая к себе членов РОВСа, зорко за ними следили. Под наблюдение были взяты несколько человек из недавно образованного при белградском отделении союза «Офицерского звена». Но этого Байдалакову казалось мало, и он обратился за советом к заведующему русским отделом белградской тайной полиции Губареву. Тот предложил назначить весьма опытного в сыскном деле агента — Георгия Сергеевича Околова начальником контрразведки НТСНП.

Прошло немного времени. В одну из суббот ротмистр Комаровский пригласил Марию Дическул на танцевальный вечер, который устраивал какой-то офицерский кружок. По окончании вечера Мария обнаружила, что в ее сумочке нет ключа от квартиры. Сумочку она оставляла на столе, когда уходила танцевать с Комаровским или сидевшим в их компании доктором Линицким.

Решив, что ключ она забыла дома или потеряла, Дическул не придала пропаже большого значения и лишь посетовала, что придется будить тетку.

На другой день, придя в клуб НТСНП, Мария вскользь, в шутливой форме рассказала о веселом офицерском вечере и о потере ключа.

Однако Байдалаков и Георгиевский, узнав о случившемся, всполошились: ведь под подозрением был доктор Линицкий, один из взятых под наблюдение офицеров! Тень падала и на самого Комаровского. Исполбюро НТСНП сообщило о случае пропажи писем и ключа белградской полиции, указав подозреваемых ими лиц.

Через неделю Околов узнал, что Дическул и ее тетушка приглашены Комаровским на премьеру в русский театр, известил о том полицию, высказав предположение о возможной выемке секретных документов большевистскими агентами, и передал изготовленные заранее ключи.

Полиция устроила в квартире засаду. Около десяти часов ничего не подозревающий Линицкий, отперев дверь, вошел с двумя товарищами в квартиру, и тут же все трое были сбиты с ног, схвачены и отправлены в наручниках в Главнячу. О Главняче — так называли главное управление тайной полиции Белграда — Линицкий наслушался предостаточно: там люди либо сознаются во всем, либо остаются калеками. Линицкий сразу же указал на Комаровского как на главного инициатора операции.

Начальник полиции, занявшийся этим делом лично, не мешкая направил своих агентов в Русский дом за Комаровским. А те, не зная сути дела, арестовали его и со свойственной им грубостью его даму, которой оказалась Мария Дическул.

Обругав агентов и извинившись перед Дическул, начальник полиции велел отвезти Марию домой. Проведя бессонную ночь, обиженная недоверием руководства союза, грубостью полиции, расстроенная вероломством жениха и не веря еще до конца всему происшедшему, она кинулась на другое же утро к Байдалакову. Но тот, зная ее бешеный нрав, предпочел не оказаться дома. Тогда она поехала к Георгиевскому в Земун. Профессор постарался убедить ее в правильности действий исполнительного бюро, в том, что Комаровский и Линицкий — это агенты Москвы, и уговаривал выступить против них главным обвинителем и свидетелем. Она заявила, что Комаровский и Линицкий поступили с ней подло, но никакие они не агенты, а просто выполняли поручение РОВСа. Она запальчиво сказала, что союз относится к РОВСу с циничной бесцеремонностью, обзывая даже в печати его руководителей выжившими из ума генералами, а в то же время пользуется его каналами для переправки в Советский Союз подпольной литературы и не брезгует его деньгами.

Дическул была остра на язык и отлично разбиралась в кухне НТСНП, поскольку занимала должность казначея при исполбюро и была посредницей между «союзом» и РОВСом.

Дело дошло до размолвки.

День был воскресный, у русской церкви устраивалось нечто вроде гулянья, тут только и было разговору, что о вчерашнем происшествии. Тон задал генерал Барбович, ругали на чем свет стоит «нацмальчиков». Сам генерал из церкви отправился к начальнику полиции, чтобы защитить своего адъютанта и его товарищей, которые стали жертвой интриганов НТСНП, этих гнусных провокаторов и врагов РОВСа.

Но уверения генерала не поколебали начальника полиции. При ночном обыске, произведенном в квартирах арестованных, были найдены письма Байдалакова и некоторые материалы, касавшиеся «Внутренней линии», которые весьма заинтересовали не только белградскую полицию, но и разведку генштаба. Бюрократическая машина была пущена.

Скандал разрастался. Вожаки НТСНП утверждали, что арестованные являются если не прямыми, то косвенными агентами НКВД, генерал Барбович клялся, что они ярые враги большевиков. Дическул взяла сторону жениха. Мнение широкой публики разделилось, но подавляющее большинство всячески осуждало затеявших этот ненужный скандал «нацмальчиков» и их вожаков-авантюристов.

Позиция, занятая Дическул, принудила исполбюро вывести ее из своего состава. Надеясь на поддержку членов НТСНП, среди которых она пользовалась известным авторитетом, она подала заявление о своем уходе. И одновременно послала в отделы и отделения союза письма с целью реабилитировать себя и подорвать авторитет испод бюро. Дическул описывала происшедшее в выгодном для себя свете.

Экзальтированная, с идеалистическими понятиями о свободе, она мечтала стать русской Шарлоттой Кордэ с тем, чтобы, убив русского Марата, добровольно отдаться в руки властей и с благородной решимостью, героиней, взойти на эшафот. Не обладая острым умом и большой наблюдательностью, она все-таки раскусила и корнета Изюмского полка Байдалакова, и профессора Георгиевского, поняла их политическую весьма извилистую линию, довольно шаткие идеологические позиции и далеко не бескорыстное служение «делу».

Будучи причастной к закрытой работе, она считала, что союз, чтобы остаться чистым и независимым, должен использовать для переброски людей и литературы в СССР только каналы РОВСа и ни в коем случае не связываться с иностранными разведками.

Между тем состоялся суд, который присудил к тюремному заключению на два года Линицкого, а его товарищей, проникших в квартиру, — на шесть месяцев. Кемеровскому было предложено немедленно покинуть пределы Югославии.

Открытый разрыв союза с РОВСом вызвал бурю во всех концах русского рассеянии. Союз лишился права пользоваться «Фондом спасения родины» и оказался в весьма стесненных обстоятельствах. Совет союза решил создать свой собственный фонд. Но это мероприятие не увенчалось успехом. Деньги поступали медленно и в мизерных количествах. К тому же отказали в постоянной субсидии и некоторые частные жертвователи. Редакция газеты оказалась накануне банкротства. Под угрозой был выпуск даже ближайшего номера. А это была уже катастрофа.

Вожаков НТСНП лихорадило. Нужны были деньги. Белградский центр, где было сосредоточено руководство организаций, стал искать связи с иностранными разведками или их генеральными штабами.

На закинутые удочки первыми клюнули японцы.

Тем временем в РОВСе разразился новый скандал. При таинственных обстоятельствах исчез после Кутепова генерал Миллер.

Об исчезновении Кутепова и Миллера возникло немало версий. Самая, пожалуй, правдоподобная сводилась к следующему. Вожаки РОВСа не хотели, да и не могли, работая в тесном контакте с Интеллидженс сервис, Сюрте-2 и прочими разведками большой и малой Антанты, близко связываться с бывшим врагом России — немецкой разведкой. А гестапо и абвер делали все возможное, чтобы посадить во главе РОВСа своего ставленника генерала Скоблина, тем более что в Болгарии Клавдий Фосс, руководитель «Внутренней линии» (разведки и контрразведки), лично готовивший и перебрасывавший диверсантов, шпионов и террористов в СССР, был их агентом.

Предысторией к исчезновению генералов являлось дело о выемке документов из архива генерального штаба Германии. Сфабрикованные по поручению Гейдриха Скоблиным (правой рукой Кутепова, а потом Миллера) и полковником Шпейделем (в то время военным агентом Германии в Париже) «с целью дискредитации известных военных деятелей враждебной страны», они были подсунуты самим Гейдрихом в сейф генштаба рейха. А вслед за тем «похищены» известным медвежатником по кличке Аристократ и переданы, верней проданы, некой иностранной разведке, которая, в свою очередь, перепродала их дальше. В этом деле принимал деятельное участие в то время восходящая звезда разведки Скорцени.

Гейдрих и Шпейдель рассчитывали, что все сойдет гладко, и ошиблись... Скоблин спасся только благодаря нерасторопности дежурного генерала. Генерал Миллер после исчезновения своего предшественника генерала Кутепова понимал, что его может постичь та же участь, и потому ходил в сопровождении охраны, а когда отправлялся на конспиративные встречи один, то оставлял записку в запечатанном конверте, этот конверт дежурный генерал обязан был вскрыть и предпринять соответствующие меры по прошествии указанного часа. Но все-таки Миллер исчез, а генерал Скоблин, ближайший сотрудник Кутепова и Миллера, благодаря растерянности дежурного генерала ускользнул из рук ровсовцев, французской полиции, правда, не успев даже предупредить жену, известную певицу Плевицкую, тут же арестованную и осужденную на пятнадцать лет тюрьмы.