Читаем без скачивания Цивилизация рассказчиков - Тамим Ансари

передать игру света и тени так, чтобы нарисованная драпировка выглядела неотличимо от настоящей, изобразить реальные пропорции человеческих фигур и рельеф напряженных мышц. В поисках ответов на этот вопрос родились такие произведения искусства, как статуя Моисея работы Микеланджело, которая всерьез встревожила тогдашнего римского понтифика: на его взгляд, статуя слишком уж походила на живого человека, а потому посягала на монополию Бога.

Леонардо да Винчи начал препарировать трупы, чтобы понять, что за внутренние структуры придают живым людям такой внешний облик. Он также пытался понять физическую подоплеку мира, чтобы, в частности, разрабатывать военные технологии наподобие усовершенствованной катапульты, которых требовали его богатые покровители. Но этот широкий спектр его интересов в те времена не рассматривался как ересь, поскольку не предполагал другого взгляда на веру в Бога. Леонардо просто интересовался вещами, которые существовали помимо Бога, – объективным миром, получение информации о котором требовало непосредственного взаимодействия с его материальными составляющими. Хотите построить лучшую пушку? Нужно узнать, как далеко летит ядро при использовании разного количества пороха. Хотите правильно срастить сломанную кость? Нужно разрезать тело и посмотреть, как оно устроено изнутри. Любопытный ум Леонардо побуждал его именно к такому аналитическому наблюдению, которое сегодня мы ассоциируем с наукой.

Поначалу церковники не понимали значения того, что делал Леонардо и ему подобные. Они не понимали, что изучение того, что не есть Бог, подразумевает существование чего-то, помимо Бога. Они не понимали, что все эти интересы, не связанные со Священным Писанием, были первыми признаками пробуждения давно похороненного нарратива – этого древнего средиземноморского ви́дения мира как двойственного места, где сосуществуют люди и боги, – который некогда наполнял смыслом греческое созвездие. Церковники еще не подозревали, какая угроза феодально-католическому созвездию зреет в его же недрах.

Протоученые, такие как Леонардо да Винчи, представляли собой угрозу, потому что, будучи одержимы наблюдением, они замечали все больше мелочей, которые не укладывались в существующую картину мира. Необъяснимые аномалии проявлялись, например, в движении крошечных светящихся точек в ночном небе. Каждая культура с незапамятных времен изучала светила с религиозным рвением, и ее представления о них неизменно отражали тот ключевой нарратив, который наполнял ее мир смыслом.

Карты звездного неба, которые использовались в феодальной Европе, были составлены во II в. александрийским математиком и астрономом Клавдием Птолемеем, который, в свою очередь, опирался на работы древнегреческого философа Платона. Платон утверждал, что светящиеся точки суть небесные тела, прикрепленные к окружающей Землю невидимой хрустальной сфере. Эта сфера вращается, потому положение звезд меняется в зависимости от времен года. Когда звезды вернутся в исходное положение – пройдет год.

Тут крылся разумный смысл. Но была одна загвоздка: не все светящиеся точки двигались точно по прямым линиям. Платон объяснял это тем, что блуждающие звезды прикреплены к своим небольшим (и столь же невидимым) дискам, которые в свою очередь закреплены на одной большой хрустальной сфере. Каждый маленький диск не только вращается вместе с большой сферой, но и крутится вокруг своей оси. В результате людям на Земле кажется, что прикрепленные к краям этих дисков звезды движутся хаотично. Но для ученого, способного учесть и соизмерить вращения всех многочисленных невидимых дисков, эти движения отнюдь не случайны: вся небесная механика подчиняется идеальному математическому порядку. Да и как иначе? Бог не мог создать несовершенную вселенную.

Опираясь на теорию Платона, Птолемей и другие ранние астрономы не только рассчитывали траектории звезд, но и рисовали невидимые сферы, определявшие эти траектории. Проблема была в том, что все время обнаруживались новые блуждающие звезды, движение которых не вписывалось в существующую систему. Поэтому приходилось добавлять все больше и больше новых сфер. Некоторые звезды двигались по таким замысловатым траекториям, что астрономы были вынуждены помещать их на крошечные вращающиеся диски, которые крепились к большим вращающимся дискам, а те – к еще бóльшим, и вся эта конструкция монтировалась на одной гигантской вращающейся сфере. В конце концов птолемеевское объяснение звездного неба превратилось в сложнейший и громоздкий часовой механизм, состоящий из множества невидимых дисков и сфер. Но никто не ставил под сомнение его существование, потому что этот небесный механизм работал почти идеально. Ключевое слово здесь было «почти».

В ту эпоху ничто в феодально-католическом нарративе не мешало европейцам признать математическую гармонию как один из важнейших атрибутов Бога. Она стала предметом схоластической веры. Человеческие чувства не всегда были в состоянии распознать скрытый порядок в сотворенном Богом мире, но это мог сделать человеческий разум. Стремление понять фундаментальные принципы, объясняющие кажущуюся хаотичность природы, было равносильно стремлению познать замысел Бога. Никто не думал, что это плохо. Но вряд ли кто-то тогда мог предвидеть, к каким революционным последствиям приведут поиски.

Идея Европы

Поскольку большинство участников первых Крестовых походов были уроженцами Франции, левантийские мусульмане называли всех крестоносцев франками. Крестоносцы также называли своих мусульманских противников собирательно сарацинами. Поглощенные собственной значимостью, мусульмане таким образом выражали свое презрение к европейским оккупантам: зачем отличать одного надоедливого комара от другого? Но для европейцев наименование мусульман одним общим словом несло совершенно иной смысл: это помогало им создать монолитное «другое».

В эпоху феодальной раздробленности каждая маленькая область была настолько сосредоточена на себе и своих локальных интересах, что никто в Европе не называл себя европейцем, точно так же, как сегодня никто из жителей Земли, находящейся в галактике Млечный Путь, не называет себя «млечнопутейцем». Но с началом Крестовых походов европейские христиане стали осознавать себя частицами единого социального целого, обладающего общей уникальной идентичностью. По пути в Святую землю европейцы сталкивались со множеством других европейцев из множества других мест и понимали: все они направляются в один пункт назначения с одной целью, то есть находятся на одной стороне! Но, если есть одна сторона, обязательно должна быть и другая. И чем более непохожей она окажется, тем сильнее станет разделяемое европейцами чувство общности. Не нужно было самому участвовать в Крестовых походах, чтобы испытать гордость за это героическое предприятие, – аналогично тому, как сегодня нам не обязательно самим играть в футбол, чтобы праздновать победу своей домашней команды. Хотя лишь небольшое число европейцев отправлялись воевать на Восток, все остальные знали, что он существует – этот Восток, чуждый мир, с которым идет война. Именно Крестовые походы способствовали рождению идеи Европы. Осознав, что существует некое чуждое целое, к которому они не принадлежат, европейские народы резко ощутили себя единой общностью. С этого момента новое социальное созвездие занялось определением самого себя.

Идентичность, сформированная инаковостью другой стороны, укрепляется путем искоренения любых следов инаковости у себя внутри. Когда мусульмане не оставили христианам надежды на отвоевание Леванта, Крестовые походы не прекратились: они переместились в Европу и обратились против внутреннего врага. В 1231 г. католическая церковь учредила судебный орган под названием «святая инквизиция» (от лат. inquisitio – «розыск»), чтобы очищать от ереси христианский мир. Внимание инквизиции немедленно привлекли два еретических очага во Франции: альбигойцы и вальденсы, два движения за возрождение чистой религии, сторонники которых утверждали, что бедность и самоотречение есть неотъемлемые требования христианской жизни. Любому купавшемуся в роскоши епископу было очевидно, насколько богохульственны (и опасны) такие идеи. Поощряемый инквизицией, французский король начал Крестовые походы против этих еретических учений, уничтожив значительную часть вальденсов и полностью истребив альбигойцев.

Затем инквизиция обратила взор на еще один серьезный источник инаковости – колдовство. За несколько веков на кострах были сожжены десятки тысяч ведьм, главным образом пожилые незамужние женщины. Поскольку инквизиторы заставляли обвиняемых в колдовстве и ереси называть имена своих «подельников», поток новых жертв никогда не прекращался. Это было важно, потому что зарождающееся созвездие нуждалось в охоте на ведьм, чтобы выстраивать само себя. На севере тевтонские рыцари предприняли серию Крестовых походов против языческих племен, населявших территорию у Балтийского моря. Очистив Европу от иноверцев, они создали на их землях собственное государство – Пруссию.

Еще одним рассадником инаковости в европейском обществе были евреи, небольшие общины которых существовали по всей Европе