Читаем без скачивания Солнцестояние - Кэтрин Болфинч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Злата не переставала удивляться тому, как быстро венок ускользал от нее по течению реки. Видно, попал в самый сильный поток. Не останавливаясь, он все плыл и плыл, хотя, казалось бы, речка у них была довольно спокойная, а в некоторых местах ее можно было и вброд перейти, ничего не страшась. Сегодня же она словно превратилась в нечто иное. Но это не беспокоило увлеченную Злату, которая продолжала преследовать свой венок, иногда ориентируясь только на огонечек посреди реки: сами очертания цветов терялись во мраке ночи.
Она и не заметила, как убегала все дальше и дальше, как все тише становились голоса и музыка, как вокруг сгущалась тьма, а костер высокий, словно до небес, теперь был где-то вдали, и если бы она обернулась, то и не увидела бы его сквозь непроглядную чащу, даже огонечек бы не мелькнул.
Тем временем у реки начали появляться развилки, русло стало извиваться из стороны в сторону, а венок – раз – да и уплыви в один из ручейков. Подивилась Злата, ведь обычно это ручейки в реку впадают, а не наоборот. Но что не увидишь в природе, да к тому же в купальскую ночь.
А ручеек начал петлять, уходить в лес. Все больше становилось вокруг елей да сосен, все чаще ноги Златы утопали в мягком мху. Свечка на венке все еще горела, и теперь иногда казалось, что ее можно было принять за светящийся папоротниковый цветок посреди леса.
Девушка запыхалась, споткнулась о корягу и только чудом не упала. Только теперь она остановилась и, тяжело дыша, со страхом осознала, что забрела куда-то очень далеко, в неизведанные ею места. Она и так в лесу не любила бывать, даже с девками по ягоды ходить ленилась, да больше бродила по опушкам, не уходя в чащу. Теперь же, куда ни кинь взгляд, был лес. Тяжелый, хвойный, будто бы живой…
Злата поежилась, только сейчас поняв, как здесь было холодно. Жаркий костер танцев, чувств и восторга остался позади. Оглядевшись, девушка заметила огонек и решила все же еще немного пройтись за ним, потому что ей показалось, словно он наконец остановился. Свеча колебалась, будто вот-вот погаснет, и почему-то мысль об этом напугала девушку только сильнее.
Земля под ногами стала еще более мягкой и влажной. Каждый шаг сопровождался непривычным хлюпаньем. Слишком поздно Злата поняла, что занесла ее нелегкая тропа не куда-либо, а на болото.
– Ох… – только и успела она сказать самой себе, а затем подняла взгляд и охнула еще раз, но теперь уже громче, сильнее, испуганнее.
Впереди стояла девушка. Она держала в руках васильковый венок, разглядывая тот с интересом и трепетом, нежно проводя тонкими бледными пальцами по хрупким цветам. Выглядела незнакомка прекрасно и в то же время пугающе. Тонкий стан, белоснежная кожа. Хрупкая, словно осинка. Платье белое, простое, до пят, темные волосы спадали по плечам, были ниже пояса, не заплетенные ни в косу, ни в какую еще прическу. Казалось, ее не пугает то, что она далеко от деревни, в глухом лесу, посреди болота, да еще и простоволосая, босая. Может, она отправилась на поиски папоротника? И все же, несмотря на весь ее странный облик, казалось, словно она очень подходит этому месту. Или оно – ей.
– Ну здравствуй, Злата, – внезапно промолвила девица и подняла взгляд на девушку. Глаза ее были словно гладь воды. Полупрозрачные, бледно-бледно-голубые, словно затянутые ряской да тиной.
От этого взгляда по всему телу Златы пробежался холод. Могильный.
– Отчего говоришь так, словно ждала меня здесь? – настороженно отозвалась Злата. Она начинала сомневаться, что повстречала человека. Слишком уж странно выглядела незнакомка. По-другому, словно из-под воды звучал ее голос. И глаза… Неужто сама русалка ей повстречалась?
– Ума тебе не отбавлять, – улыбнулась тем временем девушка, венок из рук не выпуская. – Я действительно тебя ждала. Даже удивилась немного, что ты и правда так быстро ко мне прибежала.
– А я не к тебе бежала, – вскинула свой хорошенький носик Злата. – Я за веночком своим шла.
– За своим ли? – хмыкнула незнакомка. – Но даже если и так, я тебе его не отдам.
– Кто ты? – Прищурилась с подозрением девушка, вперед шагнула, чтобы нечисти страха своего не показывать. – Русалка, что ли?
– А может, и русалка, – не стала спорить та, склонив голову.
– Ну так иди своей тропою, не мешай людям, – фыркнула Злата. – Сегодня ночь Ивана Купалы. Сегодня русалки и прочая нечисть не могут навредить людям, они уходят подальше от воды. Так что даже и не думай, что сможешь душу мою похитить.
– Ну, было бы что похищать, Златушка, – ласково протянула русалка. Даже улыбнулась, сочувственно так, словно жалела ее.
– Тогда чего ты меня путаешь, нечистая? – скрестила руки на груди Злата. – Венок мой своровала, говоришь, что меня тут поджидаешь. Чего тебе нужно? Ты мне вреда причинить не сможешь.
– А я и не вред тебе собираюсь причинять, я желание твое исполнять буду. И свое заодно.
– Что? – растерялась Злата, но воздуха словно вокруг стало мало. – Я тебе желаний не загадывала.
– Зато веночку сокровенное прошептала. К тому же… Не по нраву мне, Злата, как ты чужими сердцами играешься. Личную обиду я на тебя тоже затаила.
– Вот мне еще прислушиваться к тому, что нравится, а что нет русалке, – фыркнула Злата. Но как бы она ни храбрилась, страх уже охватывал все ее тело, словно вода, подбирался к горлу, топил.
– А стоило бы, ведь я тебе шанс давала, когда мы в последний раз говорили с тобой, – покачала головой русалка. – Но ты его упустила и моих последних надежд не оправдала.
– Когда это… – начала было возмущаться девушка, но тут страх заполонил горло, не давая вымолвить ни слова. Глаза ее испуганно расширились, когда осознала она, что вовсе не с Марьей говорила тогда на берегу…
Только что ей было нужно? И что за личные счеты? На что она вдруг рассердилась и чего хотела от нее? Не по нраву ей, как она вела себя с Петром? Ну так что с того. Даже если бы она парнишке сердце на тридцать три осколка разбила, все равно не ее русалочье дело.
Незнакомка же, словно мысли услыхав, нахмурилась и будто в чем-то утвердилась. Медленно она направилась к Злате, и с каждым ее шагом зажигались вокруг болотные огоньки, но вовсе не свет и умиротворение принося: они были словно свечки на могиле.
– Ты меня не тронешь, – сипло
