Читаем без скачивания Солнцестояние - Кэтрин Болфинч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На вершине ближайшего холма раскинул широкие ветви древний дуб, ствол которого покрыт мхом и лишайником. Под тенью его растет изумрудная мягкая, как бархат, трава и вечно благоухающие цветы. Это место особенно любимо пчелами, что жужжат над холмом и собирают пыльцу.
И вот, когда солнце начинает клониться к закату, над садом появляются двое: Ласточка и Ворон. Они кружат в воздухе, совершая грациозные пируэты, словно танцуют в алеющем небе. Их крылья мелькают, оставляя за собой следы белого света.
Птицы медленно опускаются на вершину старого дуба, садятся рядом и окидывают взглядом окружающие красоты. Связка ключей, что поменьше у нее и побольше у него, звенит вслед за тем, как они склоняют головы навстречу друг к другу.
Ласточка смотрит на розы, которые уже начинают закрываться на ночь, и вспоминает, как они цвели утром. Ворон же наблюдает за озером, где рыбы выпрыгивают из воды, ловя чешуйками последние отблески закатного солнца. Наконец они сталкиваются взглядами, полными ласки и заботы. Ласточка жмется к нему, пряча маленькую головку под приподнятым черным крылом. Ворон нежно поглаживает клювом ее переливающиеся синевой перья.
Кошмары, что истязали его днем и ночью, остались блеклыми отголоском прошлого. Они отступили, как тень при виде света. Лишь грубый рубец на туловище под гладкими перьями напоминает о том, что ниспосланное владыкой Ирия испытание не было сном. Теперь они могут наслаждаться спокойствием и умиротворением, зная, что завтра вновь вместе взмоют в небо.
– Ибо как хлеб и соль всему голова, – довольно произносит наблюдавший сверху Сварог, проводит рукой по пышной бороде и широко улыбается, – так и любовь и прощение всему исцеление.
Алекс Нокс
Венок из васильков
– Ах вы! Негодяи! Кто вас надоумил только?!
Голос Златы был настолько громким, что на ее возмущения, кажется, обернулась вся улица. И детвора, что играла неподалеку, и старушки, что собрались у плетня, обсуждая что-то. А парни у соседнего двора, что таскали дрова и хворост для костра, тут же зашептались, посмеиваясь.
Немудрено было: ведь девушка, которая из дому только вышла, причесанная да собранная, теперь стояла посреди дороги почти насквозь мокрая. И вода эта была отнюдь не чистой, родниковой или хотя бы речной. Что уж тут поделать, была такая примета: чем чаще моешься в день Ивана Купалы, тем лучше, тем чище ты становишься. Именно поэтому местная ребятня так часто устраивала подобное: они брали ведра с водой после купания или уборки да и выплескивали все это добро на первого попавшегося человека. И считалось это забавой такой. А человек должен был сразу бежать отмываться в ближайшем водоеме.
Злата, правда, забавой эту шутку не посчитала. Она сердито посмотрела на своих обидчиков, которые сейчас прижимали к себе ведра и почти не пытались скрыть щербатые улыбки.
– Ты! Ты их надоумил! – продолжила свой праведный гнев девушка, откидывая назад светлую косу, в которую сегодня вплела лучшие свои ленты. – Митрофан, не отводи взгляда. Митрофан Кузьмич!
Шепотки и смех притихли, слишком уж грозно звучали эти слова. Возможно даже, весельчаки уже пожалели, что выбрали своей жертвой именно Злату. Поди другая девчонка отреагировала бы не так бурно, хоть бы и посмеялась.
Митрофан Кузьмич же, которому было всего десять лет отроду, лишь покрепче сжал ведро в руках, а затем широко улыбнулся и дал деру. А вся его компания таких же мальчишек-сорванцов, промедлив лишь на мгновение, тут же рванула следом за своим признанным лидером.
– Сил на них нет, – выдохнула Злата. Бурлящий в ней гнев все же постепенно сходил на нет. Что теперь толку было ругать детей, когда все уже и так свершилось? И ее сарафан промок, и ленточки в пшеничных волосах. И сама она теперь выглядела не так нарядно, как еще пару минут назад, когда крутилась перед мутноватым зеркалом дома, любуясь своим отражением.
Девушка фыркнула, покосилась на людей вокруг. Но все только улыбались, даже и не восприняв ее гнев за настоящий. Что тут до серьезных обид, когда наступал самый веселый, радостный и полный любви праздник. Все только и ждали вечера, чтобы наконец зажечь огромный костер да начать гулянья. А девчонки почти все и вовсе с самого утра убежали на поля, цветы для венков собирать.
Злата, немного поежившись, направилась к речке. Приходилось невольно следовать традициям, не ходить же теперь мокрой по деревне. Да и не хотелось даже думать о том, откуда мальчишки взяли эту воду. Но та не пахла, и на том спасибо.
Девушка быстро пересекла главную улицу, свернула по тропинке и направилась через небольшой луг к лесу, через который текла река. Можно было, конечно, пройти через поле к ней же, там она расширялась и начинала течь медленно, неторопливо. И как раз там были лучшие местечки для купаний. Однако Злате не терпелось смыть с себя грязь, поэтому она решила сходить поближе. К тому же поговаривали, нечисть хоть и продолжала проказничать, все же из водоемов на это время ушла. Потому купаться можно было безо всякого страха, что тебя утащит русалка.
Злата почти пересекла лужок, когда услышала звонкий высокий голос. Она обернулась и заметила, что к ней бежит ее подруга Марья. Росточка та была невысокого, к тому же немного неуклюжая, потому Злате пришлось остановиться.
– Привет, Златушка! – поприветствовала подругу Марья, рванулась было обнять, но вовремя остановилась. – Ой… Я смотрю, ты уже начала участвовать в сегодняшних забавах, хотя еще даже вечер не наступил. Кто это тебя так? Неужто Петруша постарался?
– Скажешь тоже, – фыркнула Злата, стоило подруге упомянуть ее возлюбленного. – Да ежели бы он такое сотворил, больше бы не видал меня.
– Суровая какая, – рассмеялась девушка. – К речке путь держишь? Пойдем вместе. А то одной-то ходить и опасно, и скучно. А ты мне по дороге все расскажешь, а то больно интересно.
– Любопытная ты, Марья, – покачала головой Злата, но подругу не прогнала, а потому в лес они пошли уже вдвоем. Путь держали по незаметной, но хорошо протоптанной дороге.
