Читаем без скачивания Танцовщица грез - Патриция Мэтьюз

– Посмотрите вон на ту солидную даму, сидящую справа от Людовика. Это и есть мадам де Малли, любовница короля.

Мишель повернулась в сторону короля и от удивления чуть не вскрикнула. Ибо мадам де Малли была не только очень толстой, но и откровенно уродливой. Этого не могли скрыть ни толстый слой румян, ни обильно посыпанная поверх него пудра.

– Но она же ужасна! – шепнула Мишель Яну. – Просто безобразна!

Ян поднес к губам салфетку и прыснул со смеху:

– Мне не остается ничего другого, как согласиться с вами, Мишель. Насколько я понял, вы видите ее впервые?

– Да. Друзья рассказали мне о существовании этой дамы только сегодня утром, но при этом умолчали о ее внешности. Но почему король выбрал в любовницы эту некрасивую толстуху? Не могу понять! Друзья сказали, что королева простовата. Но вряд ли она менее привлекательна, чем эта дама! Мне всегда казалось, что любовницы должны быть очень красивыми и желанными. Ведь короли могут приблизить к себе любую красавицу. Почему же Людовик остановился именно на ней?

– Этого вам никто не скажет, дорогая, – усмехнулся Ян. – Купидон часто пускает свои стрелы в совершенно неожиданном направлении.

Мишель еще раз взглянула на короля, который как раз в эту минуту весело смеялся над какой-то шуткой мадам де Малли.

– Король не выглядит злым, – задумчиво произнесла она. – Хотя, возможно, он своенравен и упрям. А нижняя губа отвисла так, как будто его кто-то обидел.

– Весьма точное определение. А вы наблюдательны, Мишель! Что же до доброты короля, то судите сами: еще в детстве его величество насмерть замучил котенка. Сейчас же он получает огромное удовольствие, издеваясь над своими придворными.

– Неужели?

– Да. Например, он спрашивает у одного из них, не страдает ли тот подагрой. Когда придворный отвечает утвердительно, то его величество наступает ему на ногу. Несчастный вскрикивает от боли, а король спрашивает: «У вас именно на этой ноге подагра?» Согласитесь, Мишель, это не очень смешная шуточка! В другой раз я наблюдал, как Людовик ударил по лицу своего придворного просто для того, чтобы посмотреть на его реакцию.

Мишель скорчила брезгливую гримасу:

– Все это выглядит отвратительно. А я-то думала, что короли должны быть благороднее, честнее и добрее простых людей.

– Вы ошибаетесь, Мишель. Король наделен исключительными правами и привилегиями, которые далеко не всегда идут ему на пользу.

– И то же самое касается любого вельможи?

– Порой, миледи. Но многие из тех, кого вы так называете, работают. Мне, к примеру, приходится содержать в порядке большой отцовский замок, следить за фермерами, севом и сбором урожая. Так что у меня, в сущности, не остается времени ни на что другое, тем более на разные интриги, распространение гнусных сплетен и прочего в этом роде. Хотя я в любом случае не унизился бы до этого. – Ян глубоко вздохнул. – Сказать по правде, я уже намереваюсь вернуться домой. Это был просто визит вежливости, как назвал бы мою поездку отец. Он всегда старался поддерживать хорошие отношения с сильными мира сего. Даже если подчас и был не согласен с ними в оценке тех или иных политических событий.

– Вы собираетесь вскоре уехать, Ян?

– Очень скоро. Как можно скорее!

В этот момент из-за спины Мишель протянулась рука официанта и поставила перед ней огромное блюдо с рыбой. Только тут она сообразила, что увлеклась разговором и совсем забыла про еду. Взяв вилку, Мишель принялась за рыбу, которая оказалась очень вкусной. Вскоре от нее остались одни косточки.

– Возможно, вы и правы в отношении смертельной скуки при дворе короля, – сказала Мишель, вновь повернувшись к Яну. – Но ведь придворные ее выдерживают. Чего ради? Ведь каждый из них достаточно обеспечен, чтобы жить у себя в имении, не нуждаясь в подачках с королевского стола. Разве не так?

– Так-то оно так, но ведь нет предела людской жадности. Я сейчас расскажу вам одну притчу. Только не выдавайте меня.

– Разумеется!

– Так вот. Как-то раз придворный доложил своей королеве, что во время очередных маневров лишь гусары смогли удержать свои позиции. Королева выслушала доклад и спросила придворного: «А если я лично в сопровождении небольшой охраны попытаюсь прорвать их оборону?» – «Они изрубят в капусту ваше величество». – «А вы, оставшись здесь, что бы после этого сделали?» – «Ваше величество! Я поступил бы точно так же, как собака в известном анекдоте. Этот пес сторожил обед своего хозяина. Но оказалось, что того хватил удар и он умер. Тогда пес вспрыгнул на стол и сам съел хозяйский обед».

Мишель засмеялась, но рассказ Яна вызвал у нее неприятное чувство. Если это правда, то как может король доверять своим придворным? Она посмотрела в конец стола, где сидел монарх. И в этот момент поймала взгляд Луи, который смотрел то на нее, то на Яна. Этот взгляд показался Мишель странным. Луи улыбнулся ей и безнадежно пожал плечами. Только теперь Мишель заметила, что сидевшая рядом с ним женщина положила ладонь на руку Луи и нежно ее поглаживает. Мишель почувствовала, что ее вот-вот стошнит от отвращения. Сидевшая рядом с Луи дама годилась ему в матери!

Перед Мишель появилось еще одно громадное блюдо. На этот раз на нем лежал поджаренный на вертеле фазан. Мишель почти машинально взяла вилку и нож, отрезала небольшой кусочек и съела. Фазан был недурен. Но индейка все же дала бы ему много очков вперед!

Одно блюдо сменялось другим, бокал Мишель ни минуты не оставался пустым, она пробовала одно вино за другим, выпивая хотя бы полглотка. Постепенно ее глаза затуманились, желудок перестал принимать даже самые изысканные яства, а голова упорно свешивалась на грудь. Единственным ее желанием было поскорее лечь в постель и заснуть. А блюда следовали одно за другим. Принесли марципаны. Потом – пирожные, пудинги, множество сыров и снова – всевозможные вина. Под конец перед Мишель выросла огромная ваза с фруктами.

На секунду подняв голову и оглядевшись, Мишель увидела сидевших вокруг огромного стола людей, постепенно теряющих человеческий облик. Они громко хохотали, что-то кричали, толкали локтями соседей, наступали им под столом на ноги. По их лицам струился пот, он смешивался с румянами и белилами, с превратившейся в крупные крошки пудрой. Сквозь притирания проступали морщины и старческая кожа. Собрание еще недавно жеманных придворных все больше напоминало цирковых клоунов после представления, не успевших разгримироваться. Но самое ужасное было то, что постепенно из-под слоя белил и румян проступали жестокие, злобные и в то же время совершенно безвольные лица.

Глядя на них, Мишель думала о том, как прав был Ян Маклевен в своем глубоком презрении к этому знатному сборищу. Она чувствовала себя угнетенной, подавленной и мечтала лишь о том, чтобы все скорее кончилось.