Читаем без скачивания Сезон штормов - Роберт Асприн

Ему дорого стоило обратиться в плоть и организовать преследование Саймы, бежавшей в самое сокровенное убежище гильдии магов. Но он сделал это.

Он сказал ей:

— Твое намерение, Сайма, было не четким. Твое решение было не твердым. Я не мертв и не жив из-за тебя. Освободи меня от этой пытки. Я видел в твоих глазах, что ты не желаешь на самом деле ни моей кончины, ни безумия, которое должно прийти в мир из-за разрушения места успокаивающих грез. Ты жила некоторое время в мире, где грезы не могут решить проблем, не могут быть использованы для определения будущего или для исцеления и обновления. Ты можешь это изменить, вернуть здравомыслие и любовь в этот мир. Я сделаю тебя первой леди Меридиана. На наших набережных снова поднимется хрусталь, улицы будут сверкать золотом, а мой народ закончит желанную победную песню, которую он пел, когда ты разбила мое сердце. — Говоря это, он вытащил из своей одежды платок и держал его развернутым в правой руке. Там, на белоснежном полотне, сверкали осколки Сердца Ашкелона — обсидианового талисмана, который разбили ее шпильки, когда он был надет на его запястье.

Она извлекла шпильки, вынув из своих волос, и крутила их, бело-голубые, зловещие, в своих пальцах.

Он не отпрянул от нее, не глянул даже на ее оружие. Он встретил ее быстрый взгляд и выдержал его, ожидая любого исхода.

Он услышал ее жесткий смех и приготовился предстать перед лицом сборщиков церковной десятины, которые взяли в заклад его душу.

Молодая блондинка исчезла, когда она засмеялась, и Сайма подошла к нему.

— Ты предлагаешь мне любовь? Ты знаешь мое проклятие?

— Я смогу перенести это, если ты согласна провести один год со мной.

— Ты сможешь перенести это? Почему я должна верить тебе, маг? Боги обязаны говорить правду, а ты, я думаю, находишься за пределами ограничений и заблуждений, которым подчиняются боги.

— Помогая мне, ты поможешь себе. Твоя красота не поблекнет, я могу дать тебе вечную молодость и излечу твое сердце, но излечи же и ты мое. — Его рука, протянутая к ней, задрожала.

В его глазах заблестели слезы. — Ты хочешь прожить жизнь, как убийца и шлюха? Прими спасение, пока его тебе предлагают.

Возьми его для нас обоих. Никто из нас не сможет снова потребовать у вечности такого блага.

Сайма вздрогнула, и глаза женщины много старше, чем тридцать лет ее тела, пронзили его.

— Некоторые убивают политиков, некоторые — генералов, солдат на поле боя. Что касается меня, то я считаю, что именно маги являются проблемой, скручивая время и миры, как в детской игре в бечевку. А что касается помощи, ты или я — заслуживаем ли мы ее? Скольким ты помог без соответствующей выгоды? Когда старик «Черные глаза — плюющие огнем и четыре рта — плюющие проклятиями» домогался меня, никто не сделал ничего, ни мои родители, ни наши священники или пророки.

Они лишь смотрели под ноги, словно разгадка моего спасения была в песке Азеуры. Но это не так! О, я действительно научилась чему-то у моего колдуна! Большему, чем он хотел научить меня, и то, что он рассыпался в пыль благодаря мне, несомненно.

Она прекратила вертеть в руках шпильки.

Они долго смотрели друг на друга, и, пока видели себя один в другом, Сайма, которая не плакала и трех раз за сотни лет, вдруг зарыдала. Соединив шпильки впритык, она дотронулась ими до осколков обсидиана, которые Ашкелон держал в дрожащей руке.

Когда шпильки соприкоснулись с осколками, сверкнула ослепительная синяя вспышка, и она услышала его слова:

— Я сделаю то, что нужно для нас. — Комната, в которой они стояли, стала исчезать, и она услышала плеск морских волн, и поющих детей, и звенящие цимбалы, и бренчащие лютни, и ревущие трубы.

Глава 7

Сорвавшийся с цепи ад не мог вызвать большего столпотворения, чем кроваво-красные светила отца Джихан, проглядывающие через разорванные облака на землю гильдии магов.

Ярость отца обманутой невесты была встречена Вашанкой в его полной мощи, так что народ, повергнутый на землю, лежал в молчании, уставившись на битву в небесах и вцепившись пальцами в холодную топкую землю.

Ноги Вашанки были широко расставлены — одна на фундаменте его храма на западе, другая на стене гильдии магов. Удары его молний сотрясали небеса, его золоченые локоны подхватывались черными ветрами его соперника. Рев из луженого горла рэнканского бога-Громовержца бил по барабанным перепонкам, люди хватались за животы и сжимали головы руками. Гром грохотал, черные тучи, освещаемые изнутри, судорожно пульсировали, а вокруг царствовала тьма.

Среди этой бури Темпус громко звал Джихан и наконец схватил ее за руки:

— Останови это, ты можешь это сделать. Твоя и его гордость не стоят так много жизней. — Удар молнии поразил землю так близко, что синяя вспышка разряда лизнула его сандалии.

Она отшатнулась, отбросив волосы назад, остановилась, свирепо глядя на него глазами с красными зрачками. Потом что-то громко крикнула, губы ее искривились во вспышке света, но рев богов поглотил слова. Тогда она подняла руки к небесам и начала молиться.

У него больше не было времени на нее, война богов была его уделом, он чувствовал удары холодных лап бога-Громовержца и чувствовал, что субстанция Вашанки слабеет.

Он не остановился, завидев Нико и Джанни, только махнул им рукой, велев следовать за собой, и отправился сквозь яростный грохот к Дороге Храмов, где ждало дитя, порожденное человеком и богом.

Так они шли, не слыша друг друга и переговариваясь лишь жестами, пока через лужайки и аллеи не достигли основания храма Вашанки. Внутри усыпальницы было тише, она давала защиту от неба, на котором шла битва между светом и тьмой.

Нико посмотрел на оружие, которое вручил ему Ашкелон: кинжал для Темпуса, меч для Джанни.

— Но у тебя же ничего не останется, — вполголоса запротестовал Джанни, когда они оказались в затененных коридорах защищенного земного дома их бога.

— У меня есть это, — ответил Нико и показал свою грудь, закрытую броней.

Имел ли он в виду кирасу, подаренную ему Ашкелоном, или свои умственные достоинства, Темпус не спросил, а только пренебрежительно кинул кинжал назад и бросился в мрачный зал храма. Они последовали за ним.

И ощутили колдовство прежде, чем увидели бледный зеленый свет и почувствовали леденящий холод от наружной двери, под которую просачивался призрак магии, словно сера из горячего источника. Джанни зло заворчал. Губы Нико вытянулись в ухмылке:

— После тебя, командир!

Темпус открыл двери только после того, как Джанни перерезал кожаную ленту там, где она была пропущена внутрь, чтобы укрепить запоры. Среди колдовского огня он увидел Молина факельщика, готового сопротивляться яростнее, чем мог предположить Темпус.