Читаем без скачивания Сезон штормов - Роберт Асприн

На полу, в углу, танцовщица-северянка с волосами цвета воска крепко прижимала к груди маленького мальчика. У нее вырвался вздох облегчения: Темпус здесь, и она спасена.

Он ободряюще кивнул девушке, которая утверждала, что он ошибся в выборе бога. Он не был уверен, что здесь можно кого-то спасти. Но девушка или священник, или дитя, или город… или бог.., должны быть спасены. Он оглянулся и увидел своих пасынков, Нико и Джанни, с обнаженным оружием — оба готовы были биться с самим адом, если он прикажет. Темпус поднял руку, прищурив глаза, и повел их в бой со светом. Все его тело трепетало от сверхъестественной возможности вступить в игру столь мощных сил.

Для начала нужно было избавиться от Молина. Он поднял ослепленного светом священника и бросил его оземь, выдернув позолоченную икону из его замерзшей руки.

Он слышал хрипящее дыхание позади, но не смотрел вокруг, чтобы не видеть, как исчезает реальность. Он сражался теперь в каком-то высоком, холодном месте, и могущество Вашанки дышало в его правое ухо:

— Хорошо, что ты пришел, дитя, я приму твою помощь в этот день. — Левая сторона — его место для атаки в парном бою.

Вашанка был справа, прикрывая его, а внушающий уважение щит во всю длину тела был теперь в его левой руке. Тот, кого он увидел, поразил Темпуса: бог-Громовержец был наполовину котом, наполовину человеком, и его меч разил мощно, как лавина.

Позади черно-серый, разделенный цветами восходящего солнца, трепетал герб Вашанки на фоне неба. Он пронзил тучи, его удар парировал холод, который охватил появившийся меч и обжег кожу руки так, что пот превратился в лед, а плоть примерзла к гладкой поверхности рукоятки… Передышку в битве принес меч Темпуса, явившись оттуда, где он был спрятан магами, и начавший шевелиться в его руке. Розовый свет озарил лезвие, когда его бог принял помощь своего слуги. Сам меч не мог ничего значить, но в нем была сила Вашанки, и этого было достаточно.

Противники стояли в облаках, тяжело дыша, набираясь сил, чтобы продолжить битву. И тогда он сказал:

— Это неуважение, Буреносец. Месть недостойна богов. Ты запятнаешь себя, позволив себе мстить. Оставь девушку, Отец погоды, смертная жизнь принесет ей добро. Родитель не отвечает за ошибки ребенка, и ребенок за родителя не отвечает. — Он неторопливо положил щит, который ему дал бог, и, отодрав прилипшую рукоятку меча от ладони, сорвав кожу, положил свое оружие поверх щита. — Иди сразись со мной. Я не буду стоять в стороне, чтобы позволить тебе взять ребенка. Я привел Ашкелона к Сайме и расположил ее к нему. Это мой проступок, а не Вашанки. Как видишь, ты должен наказать меня, а не моего бога.

Но сделать это будет тебе нелегко: я скорее предпочту смерть, чем буду марионеткой в руках еще одной могущественной силы.

С продолжительным грохотом, вызвавшим у него приступ тошноты, тучи вокруг стали расходиться, и темнота начала исчезать. Темпус моргнул, протер глаза, обожженные неземным холодом, и, когда отнял руки, увидел себя стоящим в опаленном круге из зловонных испарений вместе с двумя кашляющими пасынками. Они тяжело дышали, но не выглядели серьезно пострадавшими. Джанни поддерживал Нико, который отбросил подаренную кирасу, и она светилась у его ног, словно остывала после нагрева в кузнице. Кинжал и меч валялись на грязных плитах пола, и меч Темпуса лежал поверх этой кучи.

Пришло время расспросов, которые не объяснили, куда вдруг исчез Темпус и почему снаряжение Нико раскалилось добела от водоворота холода. Осмотрев повреждения (ничего, кроме обморожения, волдырей, царапин и содранной кожи у Темпуса на руке, державшей меч), они немного поспорили относительно того, где могли бы восстановить свои силы.

Плачущий ребенок успокоился, и люди Факельщика (ни один из них не смог найти священника) сказали, что будут хорошо следить за ним и его матерью.

Выйдя из храма, они увидели, что спокойная ночь принесла в город холод и свежесть. Троица не спеша возвращалась в гильдию магов, чтобы привести в порядок свои доспехи и своих лошадей. Когда они добрались туда, то обнаружили, что Второй и Третий Хазарды объявили о том, что вечерняя конфронтация была делом их рук, космологической игрой, скромным развлечением, которое гости очень близко приняли к сердцу. Разве это не триумф Вашанки? Разве тучи дьявола не побеждены? Разве чудесный полог розово-лимонного летнего неба не возвратился и не осветил празднество гильдии магов?

Джанни пришел в ярость от лицемерия адептов и их угроз (Факельщик раньше пасынков вернулся назад в гильдию, растрепанный, крикливый, но ничуть не пострадавший) перевернуть все вверх дном, чтобы доказать, что все сказанное ими правда, но Темпус осадил его — пусть позволит глупцам верить в то, во что они верят, и сделал прощание кратким и вежливым.

Как бы пасынки ни относились к магам, они вынуждены были жить рядом с ними.

Когда наконец они выехали с улицы Аркана к таверне «Держи пиво», чтобы утолить жажду и где Нико мог узнать о судьбе интересовавшей его девушки, он вел в поводу лошадь, которую одолжил Ашкелону, поскольку ни владыка грез, ни его компаньонка Джихан не были обнаружены среди празднующих, тщетно пытавшихся еще раз создать видимость шумного веселья.

Для Нико медленная езда по спокойным темным улицам была приятным событием, а глубокое темное небо середины ночи давало возможность отстраниться от мира на некоторое время.

Так получилось, что из-за лошади, ведомой в поводу, он оказался сзади. Это вполне его устраивало, поскольку они ехали по извилистым дорогам и перекресткам, периодически заполняющимся илсигами высшего сословия (если можно было провести здесь такое различие), справляющими Новый год. Лично ему не нравилось начало года: события последних двадцати четырех часов он считал не вполне благоприятными. Нико потрогал пальцами покрытую эмалью кирасу, украшенную змеями и грифами, которую энтелехия Ашкелон вручил ему, дотронулся до кинжала на поясе; меч, подобранный им, висел на бедре. Рукоятки оружия были украшены молниями, львами и буйволами, которые во всем мире являлись сигнатурами богов бурь, войны и смерти. Но работа была выполнена чужеземными мастерами, и поднимавшиеся по ножнам демоны принадлежали первобытным божествам начала века, чья власть была не явной повсеместно, кроме западных островов, где Нико собирался начать применение к телу и душе выбранной им мистерии. Сцены наиболее известных легенд украшали богатое оружие, которым владыка грез одарил его. Нико искал совершенства в области трансцендентного восприятия, мистического спокойствия. И это оружие было совершенным, свободным от недостатков: оно было выполнено из дорогих металлов и сделалось почти бесценным за счет античности стиля. Оно было очаровательным, теплым при прикосновении, способным к встрече с дьявольскими силами и к нанесению ударов под ледяными вихрями, насылаемыми безымянными богами. Никодемус предпочитал убивать с минимальными усилиями. Он осуждал небрежность, если вдруг оказывалось, что необходимо парировать еще один удар противника. Показательные выступления в публичных залах гордых фехтовальщиков, которые проверяли храбрость друг друга и имели время, чтобы позволить себе показать стиль и провести красивый бой, отталкивали его: он приходил, убивал и уходил, надеясь покинуть врага, оставшись неизвестным, если не получалось. Он чувствовал себя неуверенно.