Читаем без скачивания До поворота (Кровавый Крым) - Кирилл Якимец

— Ты сволочь, Макс, — Слава зашвырнул таблетки в море, — Какая сволочь!

— А ты молодец! Оказался единственным способным на такое: стопроцентная зависимость, физиологическая. Победил.

— Не больно-то и хотелось, — соврал Слава, но ноги подогнулись, и он осел на землю.

— Их используют для превращения людей в зомби — необратимые изменения в психике. Не злись. Это был просто анальгин. Я поменял таблетки…

Слава сам не понял, как это случилось. Он вскочил, словно пружина, выбросив кулак в сторону бородатого ухмыляющегося лица. Попал. Рука идет назад, нога — одновременно — вперед…

Этот удар Макс мягко отбил, но сам не пошел в атаку и даже не принял никакой стойки. Ухмыляется себе — а лицо открыто, бей, кто пожелает!..

От последнего победного удара Славу удержал пристальный милин взгляд. Она спокойно пила пиво и смотрела на драку, скрестив по-турецки ноги. Больше никто не обращал на них внимания. Слава нелепо замер в красивой стойке только на секунду, но Макс уже успел демонстративно заложить руки за голову. Сдался. Из его разбитой губы на истоптанную землю капала кровь пополам со слюной, тянулась ниточкой, и Максу приходилось сплевывать.

Из полиэтиленового мешка, лежащего за спиной, Мила достала еще пару округлых бутылок пива с отодравшимися этикетками, поставила их рядом:

— Мой героический Слава, ты не хочешь немного перекусить? — следом она достала какие-то пирожки, кажется, хачапури.

— Нам надо привести себя в порядок, — Макс почему-то покровительственно похлопал по плечу Славу и подтолкнул к морю, — Окунемся и мигом назад!

— Валяйте, — отхлебнув еще пива, девочка откусила пирожок, брызнувший сок залил футболку и потек с подбородка на шею, грудь и живот.

Макс кинул тряпку, похожую на полотенце, но Слава решил не вытираться, высохнет так… Увидев его обнаженным, возбужденно зашушукались две девицы с сумасшедшими глазами. Казалось, их покрасневшие глазные белки готовы лопнуть или просто выкатиться из-под слипшихся от густой туши ресниц. Почему-то испугавшись, Слава натянул штаны прямо на голое тело.

— Обсох? — Макс хищно уплетал хачапури, на пакете оставалось всего две штуки, и Слава схватил сразу оба.

— Путешествовать собрались? — пожевав, Макс снова ковырял палочкой в зубах и с наслаждением пил пиво. Он как-то по-питоньи обвился вокруг Милы, небрежно просматривавшей туристический проспект. Слава подавился и закашлялся. Бросив книжечку на землю, Мила заботливо била его по спине минут пять — Макс быстро пролистывал слипшиеся страницы. Откашлявшись, Слава попытался вернуть проспект, но Макс с улыбкой швырнел его в костер.

— Ерунда какая!

— Э-эй, — Мила успела вытащить обратно и потушить задымившиеся страницы.

— Это не ваше! Вот и не трогайте!

— Вы на сейшн идете? — спросил какой-то мальчик лет пятнадцати, он не очень твердо стоял на ногах, поэтому все время за что-то цеплялся — за деревья, кусты и палатки. Сейчас он уцепился за Славу.

— А чей сейшн-то? — удивился Макс.

— Говорят Кинчев и еще кто-то.

— А ну его, — девицы с сумасшедшими глазами подошли ближе, — без денег не прорвешся, Костик тусовку бесплатно не пускает. Скурвился. Оставайтесь здесь, — они напрямую разглядывали Славу. Он смутился.

— Да ладно, пошли просто так, — обтерев запачканые сажей и жиром руки о футболку, Мила бросила на девиц колючий взгляд.

— Просто так, — она убрала проспект в глубину куртки, одела ее, несмотря на вечернюю жару, и потянула Славу, — Пойдем, герой, тебя здесь оставлять нельзя…

Отшвырнув в кусты пустую бутылку, следом поднялся Макс. Скоро они с Милой о чем-то оживленно беседовали. Слава слегка отстал, но потеряться ему не дали, девочка постоянно оглядывалась.

Можно сказать, что на этот раз все кончилось мирно, то есть без неожиданных происшествий. Тихонько посидели за столиком под открытым сумеречно-фиолетовом небом и, не торопясь, побрели обратно. Макс куда-то пропадал, потом снова объявлялся и снова пропадал. Мила держалась рядом, Слава старался не пить слишком много. Но все равно его ватные ноги в конце концов стали нелепо заплетаться и шаркать по бетонным плитам. Ступив под свод усыхающих деревьев палаточного городка, Слава рухнул…

— Стрем! Стрем! Идут!!!

Слава открыл глаза. Он лежал там же, гда свалился, на голой земле, усыпанной пустыми пачками из-под сигарет, какими-то этикетками. Под головой у Славы, как он только сейчас понял, лежала чья-то чужая вонючая ветровка.

— Стрем! Они идут!

Это кричал мелкий парнишка с круглыми испуганными глазами и густой курчавой шевелюрой. Кажется, именно этот парнишка вечером звал всех на какой-то «сэйшн». Но сейчас он звал непонятно куда. Да и кричал непонятно, что.

— Идут? — переспросил Слава, — кто идет?

— Урла! Урла! — замахал руками парнишка, — в мотоциклетных касках, с прутками!

Слава огляделся. Небо стало совсем черным, искры костра уносились к звездам и прыгали среди них, сами, как оранжевые звездочки. На крики никто не реагировал. Все были пьяны и спали. Какой-то белобрысый верзила в черном комбинезоне, тоже пьяный, валялся с гитарой у входа в свою палатку и тихонько тренькал — без ритма и мелодии.

Если действительно кто-то сюда идет драться, понял Слава, то драться прийдется в одиночку. Откуда-то появилась Мила, дернула за рукав.

— Побежали наверх! Чего стоишь?

— Драться надо… — неуверенно ответил Слава.

— Тебе, что ли, надо? Давай, побежали!

— А где Макс?..

Но Мила ничего больше не говорила, она тащила Славу за собой все выше. Ветки царапали кожу, кругом отвратительно пахло. Может, подумал Слава, это я сам от ветровки провонял?

Нет. Пахла земля или, во всяком случае, то, что было под ногами. В темноте тут и там белели скомканные бумажки…

Славу чуть не вырвало.

— Сюда же все срать ходят!

— Ну да, а мы мимо пробежим.

Бежать, на самом деле, было невозможно. Только лезть, продираться между веток, перескакивать с одного кривого ствола на другой. Листья противно лезли в рот, сучки цеплялись за одежду, но Слава остеревенело продирался все выше и выше — не от урлы, а от этого грязного места.

Наконец, ноги ступили на что-то твердое, ровное и сухое. Дорога, кажется. Мила тянула дальше, снова вверх. Больше уже ничем не воняло. Наоборот, приятно пахло сеном… Сено! Мягкое!

— Мил, ляжем здесь.

— Да ведь это…

Но пьяный сон снова обрушился на Славу. Мила тихонько примостилась рядышком — на ворохе сена в чьем-то чужом дворе.

Слава начал ворочаться, его руки подрагивали, будто он с кем-то борется. Мила решила, что во сне он встретил, все-таки, свою урлу.