Читаем без скачивания Исповедь послушницы (сборник) - Лора Бекитт

Паола протянула руку и коснулась его волос.

– Ты знаешь, что в моей жизни тоже был другой. Тебе не надо оправдываться. Лучше люби меня так, как ты любил эту цыганку.

Девушке казалось, что она отдает себе отчет в том, что говорит. Ниол никогда не настаивал на физической близости; зачастую их отношения ограничивались тем, что он целомудренно и нежно ласкал ее, и она засыпала в его объятиях. Паоле была неприятна мысль о том, что, возможно, он приносит ей в жертву свои тайные желания.

– Я люблю только тебя! В тебе вся моя жизнь, – ответил юноша и покрыл поцелуями ее пальцы.

– Я имею в виду другое.

Он поднялся на ноги и обнял Паолу.

– Кончита говорила о страсти, о примитивной, отчасти даже грубой страсти, которая была между нами. Я не подозревал, что она испытывает ко мне нечто большее. – Он сделал паузу. – Эта девушка не такая, как ты. Думаю, ты создана для преклонения, для нежности, и, если тебе хорошо со мной, я счастлив. Ты зря просишь о том, чего не знаешь.

– Что плохого в желании человека познать самого себя?

У нее был чистый, наивный взгляд. Ниол покачал головой. Он не мог схватить Паолу и швырнуть ее на кровать, как Кончиту, порвать на ней белоснежную рубашку, беспощадно овладеть телом любимой, выплеснув в едином порыве все потаенные – и светлые, и темные – желания. Заставить возлюбленную извиваться, царапаться и молить об освобождении.

Вместе с тем он поклялся служить Паоле и исполнять все ее прихоти.

Значит, это надо было сделать так, чтобы раскрыть тайное и сохранить неприкосновенное.

В том, чтобы перестать ощущать реальность, погасить разум и не чувствовать ничего, кроме всепоглощающего физического желания, не было ничего необычного. Куда сложнее было превратить Паолу из жертвы в хищницу, пробудить в ней древние женские чары и силы.

– Если тебе станет страшно, неприятно или больно, скажи: я способен остановиться.

– Обещаю.

Он жадно припал к ее губам, мысленно умоляя девушку ответить на его призыв. Она задрожала, но не отстранилась; напротив, обвила его шею руками и прильнула к нему всем телом.

Сначала Ниол ласкал Паолу, как робкий влюбленный ласкает тень своей возлюбленной, затем соединился с ней, как уверенный в себе супруг соединяется с данной Богом женой. И только потом овладел ею, как дикий зверь овладевает своей самкой в глубине тенистой чащи непроходимых лесов.

Что еще способно освободить человека от догм и запретов, кроме любви и страсти?

Супружеские отношения и прежде не были неприятны Паоле, но не более. Теперь где-то в глубине ее женской сущности зарождалось пламя, растекавшееся до самых кончиков пальцев. Страсть вырвала Паолу из глубин самой себя, заставила содрогаться, испепелила, задушила и вместе с тем создала заново. Окунула в глубочайшую жаркую тьму, без проблеска света и прохлады, чтобы после она познала, каким невероятно сладким способно стать освобождение.

Потом они долго стояли на коленях, положив руки друг другу на плечи и пристально глядя глаза в глаза.

– Прости меня.

– За что?

– Мне случалось думать, что ты вышла за меня, потому…

– …потому что Энрике отказался от меня? Это было обоюдное решение.

– Знаю. А теперь я уверен в том, что ты не только любишь меня, но и ничего не боишься. Ты именно та женщина, которая способна разделить со мной все. А еще я виноват перед тобой в том, что до сих пор не преподнес тебе ни одного подарка!

– Главный подарок ты мне сделал десять лет назад, а самый неожиданный – только сейчас.

Когда в комнату проникла ночная прохлада, а жар страсти оставил тело, девушка начала дрожать. Ниол обнял ее и крепко прижал к себе, и она поняла, что он будет обнимать и защищать ее, пока жив. Любовь казалась крепостью, которую не может разрушить ничто, даже время.

Вскоре Паола уснула, и ей приснилась влажная земля под босыми ногами, корни деревьев, напоминающие огромных змей, мерцающие в лунном свете лепестки диковинных цветов, буйные запахи и звуки, бурная жизнь, мир, который, казалось, только что появился на свет. Она парила над горами, точно птица, она видела прозрачные озера и ледники, сияющие на солнце так, словно они были созданы из чистого пламени.

Возможно, они с Ниолом видели во сне одно и то же?

Когда он проснулся, Паола сказала:

– Я согласна отправиться за океан, в то место, о котором ты мечтаешь.

Глава VIII

С некоторых пор Армандо не мог вести свой дневник: стоило инквизитору взяться за перо и раскрыть тетрадь, как ему начинало казаться, будто кто-то стоит за его спиной и заглядывает в записи.

В те времена служащие инквизиции составляли элиту испанского общества. Будучи далеко не последним из них, Армандо вдруг начал ощущать себя беспомощной пылинкой в необъятном пространстве Вселенной, мелкой букашкой, раздавленной огромной глыбой. Он отдал Святой службе около двадцати лет своей жизни и теперь начал уставать.

До сего времени его существование было подчинено строгому распорядку, кажущаяся мертвой рутина составляла основу его жизненного успеха. Теперь Армандо все чаще хотелось отступить от правил: остаться дома, побездельничать, наконец, съездить к морю. Он знал, что это невозможно, мечты оставались мечтами, и он каждое утро отправлялся на службу в Святую палату.

Когда в его жизнь вторглось то, чего он меньше всего ожидал, Армандо недолго сожалел о несбыточном. Один из преданных ему людей сообщил, что на одиннадцатом году заключения из мадридской тюрьмы сбежал Мануэль Фернандес. Это произошло во время непогоды, никто из охранников ничего не заметил. Отсутствие заключенного обнаружили только утром и тогда же нашли две веревки, по которым беглец и тот, кто ему помогал, спустились с тюремной крыши.

Армандо ломал голову над тем, кто этот помощник, и страшился, что Мануэль постарается отыскать Паолу. Последняя держалась как обычно, была занята домом, цветами, мужем (инквизитор продолжал относиться к ее браку с Ниолом как к величайшей нелепице или детской игре, на которую до времени стоит закрыть глаза), но точно так же девушка вела себя и тогда, когда совершала необдуманные и рискованные поступки. С некоторых пор ей нельзя было доверять.

Армандо возвращался домой тяжелой поступью. Сегодня был трудный день. Ему бесконечно надоело допрашивать толпу народа с ее неискупленными грехами, притворным подобострастием и злобной лестью.

Напоследок к нему одну за другой привели двух девушек. Первая, цыганка, изо всех сил пыталась доказать, что она невиновна. У нее ничего не вышло: Армандо терпеть не мог цыганок и без лишних слов приказал отправить девушку в камеру пыток. Когда она тут же во всем созналась, он равнодушно усмехнулся. Какими же мелкими, трусливыми могут быть люди! Вот и эта изображала из себя принцессу, а через минуту выглядела так, как выглядит собака, которой показали плетку.