Читаем без скачивания Полночь и магнолии - Ребекка Пейсли

— Что же это за мужчина, который поднимает руку на женщину? Ты — не мужчина, Руперт-Дуперт! А если ты не мужчина, то тебе твое «хозяйство» не нужно! — заявила она и поднесла меч к его промежности.

— М…м…мадам… Вы что?

— Пичи, — раздался голос Сенеки в коридоре. Пичи увидела бегущего к ней Сенеку. В глазах его сверкали гром и молнии. Он был разъярен, как бык. Нидия и Кэтти бежали за ним и несли ее одежду, которую должны были принести к Сенеке в спальню. Сенека подбежал к ней и вырвал меч из рук. Он чуть в обморок не упал, когда увидел, как она была одета.

— Ваше Величество, — сказал Тиблок, — служанки растеряли белье, и мне пришлось их наказать.

— Не жалуйся Сенеке! Ты лучше расскажи ему правду, что ты сделал!

Потрясенный происходящим, Сенека схватил Пичи за руку и сказал:

— Пичи, ступай к себе!

— Старый Руперт-Дуперт избил этих девушек, — сказала она Сенеке. — И все за то, что они уронили эти чертовы полотенца. А вчера он отшлепал по щекам Нидию за то, что она разбила чашку. Он считает себя хозяином в замке.

Тиблок громко закричал:

— Ваше Высочество! Я старался объяснить Ее Высочеству, что я отвечаю за каждого слугу здесь, в замке.

— Заткнись, Тиблок! — закричала в ответ Пичи. — Ты чудовище, которого я никогда раньше не видела. Если тебе случится кого-нибудь полюбить так, как ты любишь себя, то это будет величайший любовный роман.

Тиблок уставился на своенравную принцессу. Сенека разозлился, когда увидел, что простынь, которой укрывалась Пичи, соскользнула, обнажив ложбинку между ее грудей. И взгляды всех были прикованы к этой ложбинке! Подумать только! Сенека заслонил Пичи собой.

— Кэтти и Нидия! — сказал он. — Пожалуйста, проводите принцессу к себе.

— Но я еще не закончила с этим разбойником, — запротестовала Пичи.

— Ты уже закончила, Пичи! — сказал Сенека, все еще продолжая закрывать ее собой. А Тиблок не сводил глаз с Пичи.

— Вы, девушки, прощены, — сказал Сенека служанкам, которые уронили полотенца.

Пичи увидела, как девушки начали собирать разбросанные по полу полотенца.

— Прекратите, девушки! — обратилась она к ним. — Руперт-Дуперт подберет их сам. И если уж он так беспокоится об их чистоте, то он их сам и постирает! — сказала Пичи, выглянув из-за спины Сенеки. — Я еще не разобралась с тобой, Руперт-Дуперт! Ты…

— Пичи, пожалуйста, — попросил Сенека.

Но Пичи никак не могла остановиться.

— Я разделаюсь с тобой, Тиблок, и знаешь, у тебя шансов будет не больше, чем у одинокого мужчины на брыкающемся осле, слышишь?

— Пичи!..

— Я ухожу, Сенека, — сказала она. Бросив возмущенный взгляд на брюзжащего Тиблока, Пичи направилась к себе в покои. Служанки следовали за ней. Сенека подошел к Тиблоку.

— Если ты еще раз взглянешь на принцессу как сегодня, я проколю тебя вот этим мечом, — сказал он и острием меча уткнулся Тиблоку в грудь, а затем резким движением срезал сразу четыре пуговицы да рубашке. Тиблок затрясся от страха. Сенека подце. пил острием меча полотенце, поднес к лицу Тиблока и бросил полотенце ему на плечо.

— Я полагаю, что ты выполнишь распоряжение принцессы: поднимешь эти полотенца и выстираешь их!

Тиблок разгневался.

— Ваше Высочество, я — Его Королевского Высочества…

— Никто в этом не сомневается, Тиблок! — перебил его Сенека. — Но ты превышаешь свои полномочия и твои дни во дворце сочтены. Ты уже заработал презрение своей будущей королевы, да и мое тоже. Теперь иди и стирай полотенца!

Тиблок поднял полотенца с пола и пошел в зал. Он решил пожаловаться королю. Его Величество должен знать, что его любимому слуге приказали пойти в прачечную и выстирать полотенца. Где это видано? Король должен также узнать, что сумасбродная принцесса бегала по дворцу почти голая, завернутая в простынь и с короной на голове. И, конечно же, король должен знать о том, что наследный принц чуть было не прикончил Тиблока мечом. Дело не терпит отлагательства, а полотенца подождут. Так думал Тиблок, направляясь в королевские апартаменты.

Дверь в комнату Пичи была открытой. Служанкам — Кэтти и Нидии — было достаточно взглянуть на лицо принца, как они пулей вылетели из комнаты.

Пичи увидела, как Сенека вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Внутренне она уже приготовилась к его «лекции», которая была неминуема.

— Подойди сюда! — сказал он.

Она не шелохнулась и продолжала стоять у окна тремя бархатными портьерами. Из окна струился солнечный свет. Она стояла в лучах солнца, и ей было тепло от солнечных лучей, но только не от взгляда Сенеки. Она чувствовала его взгляд, такой холодный и надменный. Она повернулась к нему. Он был одет во все черное. Было такое чувство, будто бы полночь опустилась на него.

— Я никогда не видела тебя в такой одежде! — сказала она ему. Он выдержал ее взгляд и ответил:

— Я фехтовал все утро с моим соперником Перигри. Впервые за много лет я сегодня проиграл… Пичи всплеснула руками.

— Ты дрался из-за меня?

Он пожал плечами. Пичи поняла, в каком он был настроении.

— Ты не похож сейчас на принца Авентины, Сенека, — пробормотала она. — Весь в черном… Ты похож на… преступника…

— Ты меня боишься? — спросил он.

Звуки его голоса предвещали бурю, настоящую бурю.

— Нет, я не боюсь тебя, — сказала она, немного поразмыслив.

— Будешь бояться! Запомни, ты никогда не будешь делать то, что тебе вздумается.

— Я всегда буду делать то, что захочу! Его рот перекосила горькая усмешка.

— Ты будешь слушаться меня, поняла?

Она не ответила. Инстинктом она чувствовала, что попала в ловушку.

— Я требую твоего повиновения снова и снова. И это ты мне сейчас же продемонстрируешь, — сказал Сенека.

Ей стало вдруг интересно: что он придумал? Ее беспокойство подтвердилось.

— Снимай свою одежду! — потребовал он. Она так удивилась, что не могла ни двигаться, на говорить.

— Это… это не имеет никакого отношения к Тиблоку, — пробормотала она.

При упоминании имени Тиблока Сенека еще больше разозлился.

Пичи была озадачена.

— Ну, собираешься ты снимать свою одежду, или я за тебя это сделаю?

Не дожидаясь ее ответа, он направился к ней медленно, так, как охотник крадется к своей жертве. Она пошла ему навстречу. Он увидел, как шелковая одежда облегает ее фигуру.

«Полночь и магнолии…» Эти слова вспомнились ему, как и вспомнилась прошедшая ночь.

— Пичи, — сказал он сдавленно и рванулся к ней, сжал в своих объятиях и увлек страстным поцелуем. Желание овладеть ею вновь взяло верх над разумом. Он желал ее и хотел, чтобы она об этом знала.

— О, Боже! Сенека! — пробормотала она, когда вновь почувствовала, как все у него внизу напряглось.