Читаем без скачивания Анатолий Букреев. Биография величайшего советского альпиниста в воспоминаниях близких - Галина Анатольевна Муленкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В базовом лагере подошел голландец.
– Ты Толя? Я тебя узнал. Ты снимал на вершине? Восемь экспедиций не верят, что вы были там в такую погоду да еще без кислорода.
В ответ Букреев достал из кармана пуховки пакет и размотал ленту. Там оказался серебряный католический крест. Его оставили на вершине испанцы.
– Может, это неудобно, но я взял с вершины сувенир. Если это важно, я занесу пакет обратно, – пошутил Толя.
Анатолия пригласили отметить восхождение, разрешили легально ходить по шерпскому пути, и пока Бука сидел в палатке соседей, Балыбердин покинул лагерь, чтобы предпринять вторую попытку. Если бы не получилось скоростное восхождение, то дважды за один сезон никто на Эверест все равно не ходил, и это тоже был бы рекорд. Букреев тоже пытался повторить попытку скоростного восхождения. Он попросил у поляков рацию и назвал свой позывной «Бука». Увы, поднялся ураганный ветер. Сворачивались лагеря, вспомогатели российско-американской экспедиции уходили вниз, но Букреев шел вверх, а где-то там, еще выше, пробивался сквозь бурю Балыбердин. Кто знал этих упорных целеустремленных парней, скажут вам, что они друг друга стоили.
13 октября, в три часа ночи, Толя нашел какие-то разорванные палатки, выбрал наиболее целую и забрался в спальный мешок. Ветер наметал через дырку снег, горелку задувало, бронхи прихватило, горло пересохло. В 4:30 он снова был на ногах и каких-то двести метров шел целых два часа, поэтому решил спуститься и предпринять еще одну попытку.
Шерпы снимали путь через ледопад Кхумбу, людей под горой становилось все меньше. На этот раз Анатолий решил идти по обработанному западному ребру, но гребень-пила оказался очень длинным. Вверх-вниз, вверх-вниз… Неумолимо подкрадывался вечер. Букреев подошел к месту третьего лагеря, но не обнаружил палатки. Стал рыть снег, отыскал наконец палатку, прогрел батарейки и вышел на связь. Оказалось, что теперь из-под горы ушли почти все. Ночью Букреев вернулся в базу, пятью минутами раньше спустился сверху Балыбердин. Двое непревзойденных спортсменов, не разговаривая друг с другом, догоняли караван. Как говорят мудрые, человек всегда пребывает на вершине Эвереста, потому что эго его раздуто до небес…
Врач озабоченно изучал снимок легких Букреева и недовольно покачивал головой.
– Молодой человек, лето на дворе, а у вас – воспаление легких.
– Я ночевал на склоне Эвереста в разорванной палатке.
– Альпинист, значит, – флегматично констатировал доктор. – В карточке написано, что у вас астма. Ну и о каких горах может идти речь? Вас придется госпитализировать. Предупреждаю, что острая форма может перейти в хроническую, так что о восхождениях придется забыть, потому что вы будете задыхаться при малейшей нагрузке.
– Я умею выживать, доктор, – сказал в ответ Анатолий. – Когда-то я перенес менингит, но поправился и даже уговорил не «светить» диагноз в медкарте, чтобы остаться в спортивной секции. И я много лет бегаю по двадцать километров в день, вентилирую легкие.
– Все понятно, – врач склонился над столом, выписывая направление.
Речь Букреева никогда не изобиловала пестрыми прилагательными и эпитетами, он не был красноречивым и никогда не выказывал своих эмоций. И он не мог словесно убедить врача не записывать в медицинской карте категоричных заключений, но за годы работы в военном госпитале тот не раз принимал в своем кабинете альпинистов. Хирурги ампутировали им обмороженные пальцы, а к пульмонологу они обращались по поводу бронхитов и воспалений. Он знал, что это крепкие и закаленные ребята, которых не пригвоздить к месту диагнозом. Однако услышав, что Букреев появился на свет после Кыштымского взрыва, что аллергия и астма преследуют его с детства, врач посоветовал Толе внимательно следить за своим здоровьем и как можно чаще проходить профилактический осмотр.
Антибиотики, чай с медом в больших количествах, физкультура. В Катманду Толя обратился в центр тибетской медицины и долгое время лечился травами да кореньями по предписанию ламы. Но болезнь не проходила окончательно, и даже в экспедициях он был вынужден готовить травяной настой.
Я летела из Алма-Аты в Москву, в посольство Канады. В начале 90-х многие уезжали, и тогда я еще верила, что смогу жить в чужой стране. Объявили рейс, народ потянулся к выходу из зала ожидания. Заняв место в салоне самолета, увидела Толю. Он тоже летел в Москву – такой яркий и спортивный среди серой массы пассажиров того времени, как пришелец с Марса или Венеры. Бука протиснулся ко мне, присел на свободное соседнее кресло и сказал, что летит в Альпы, куда его пригласила одна знакомая альпинистка. Он надеялся там вылечиться. Поговорив немного, мы пожелали друг другу удачи. Толя поднялся с кресла и пошел вперед по салону на свое место, а ему вслед – высокому и подтянутому, не смотрели с завистью только самые ленивые.
В Альпах он организовал очередной стресс для своего организма, несколько недель питаясь одними овощными соками, и для него, аскета по жизни, это было вполне нормально. Он ходил по горам и в конце концов поправился. Правда, когда вернулся в Алма-Ату, был настолько худ, что его качало ветром. Есть мнение, что ментальная гигиена способствует исцелению. Когда ты находишься наедине с природой, где нет отвлекающих соблазнов цивилизации и энергоинформационного шума, у организма появляются резервы для возвращения к стопроцентному функционированию.
Владислав Якушкин рассказал мне, что собирался работать вместе с Букреевым над гималайским фотоальбомом. Влад восемь раз побывал в Непале, снимал улицы, базары, людей, предгорья, а Букреев должен был фотографировать в высокогорье. Они задумали издать такую книгу о Непале и Гималаях, в которой было бы все – от подножия гор до самых вершин. Кто-то из бизнесменов обещал приобрести для Толи фотоаппарат и пленку, но ему пора было уезжать в очередную экспедицию, а никакого оборудования так и не купили. Тогда Якушкин предложил Букрееву свою технику и до сих пор хранит фотоаппарат, который побывал вместе с Толей на Эвересте.
У Владислава Якушкина была серьезная травма позвоночника. В начале 90-х
