Читаем без скачивания Вид с дешевых мест (сборник) - Нил Гейман

Если вы в это верите – вперед. Если у вас есть какой-то комикс или проект, который вы давно хотели сделать – давайте, идите и пробуйте. Если потерпите неудачу – что ж, вы хотя бы попробовали. Если добьетесь успеха – вы добьетесь его с тем, что всегда хотели делать.

8. И напоследок: знайте, когда уйти со сцены.

Спасибо.

Эту речь я прочел в 1997 году на «ПроКоне» – профессиональном конвенте по комиксам, в Окленде, штат Калифорния.

Я хочу поговорить об Эдди Кэмпбелле.

Наше слово «трагедия» происходит от древнегреческого «τραγωδια» – «песнь козлов». Всякий, кто когда-нибудь слышал козла, пытающегося петь, поймет, почему.

«Отцом трагедии» считается некто Феспий, бродячий музыкант, странствовавший из одного греческого города в другой в тележке, году эдак в 535 до н. э. Телега была ему сразу и транспортом, и сценой. В каждом городе он читал свои стихи, а актеры – само по себе нововведение – с лицами, разрисованными винным осадком (самая ранняя версия сценического грима), развлекали публику.

Как гласит традиция, до тех пор все песни и спектакли были посвящены Дионису, богу вина. Феспий первым решился поэкспериментировать и вставить в песни небольшие, собственноручно им написанные речитативы о Дионисе – яркая новинка, которую слушатели вынесли довольно стойко. Тогда Феспий осмелел и принялся вещать и о других, не имевших отношения к богу, вещах.

Эта попытка самым жалким образом провалилась.

– И какое отношение это имеет к нашему Бахусу? – резонно спрашивала его публика, и пристыженному Феспию пришлось вернуться к проверенной тематике.

Люди тогда совершенно четко знали, что настоящие песни, стихи и истории должны быть про Бахуса.

«Дэдфейс» бы им понравился.

Так кто же такой был Бахус?

Как и большинство других богов, он успел накопить довольно много имен: Дионис (бог из Нисы), Биматер (рожденный двумя матерями), Омадий (пожиратель сырой плоти), Бромий (многошумный), Вакх (буйный) и, конечно, Энорхий (лишенный яиц).

Он был сыном Зевса и Семелы, бог вина и театра, который научил людей возделывать землю, пить вино и собирать мед. Ему были посвящены ель, инжир, плющ и виноградная лоза, а также все козлы (как умеющие петь, так и нет). Он был самым красивым из всех богов (хоть его и изображали часто с рогами), а многие мифы о его жизни и чудесах примечательным образом напоминают истории об Иисусе Христе (чьи биографы вполне могли что-то из них позаимствовать) и Осирисе (откуда они, скорее всего, в основном и заимствовали).

Наверное, самая лучшая и самая странная пьеса Еврипида – «Вакханки», где рассказывается о мести Диониса фиванскому царю Пенфею, отказавшемуся признавать этого нового бога богом. Пенфея во вполне буквальном смысле слова порвали на кусочки его родная мать и две тетки.

С теми, кто не уважает Бахуса, происходят реально скверные вещи. Прямо можно сказать, трагедии.

Так, а какое отношение все это имеет к Эдди Кэмпбеллу?

Не думаю, что кому-нибудь (кроме разве что меня, но у меня на этом деле реально пунктик) есть особое дело до того, что с мифологической точки зрения (а любой другой точке зрения в этом контексте недостает чего-то крайне важного) «Дэдфейс» совершенно корректен и правилен во всех своих деталях. Как бы там ни было, это так. Он веселый, смешной, волшебный и мудрый.

Еще это трагедия (в буквальном смысле). Я вон там шутил про поющих козлов. На самом деле исполнитель самой лучшей трагической песни просто получал в награду козу. То есть я так думаю. Трагедия рассказывает о герое с одним трагическим изъяном, гордыней (это что-то среднее между гордостью и высокомерием), которого напрочь раздавило Возмездие. Для Джо Тесея это трагедия. Для Бахуса, разумеется, комедия.

Много чего восходит к Бахусу.

На этих страницах вы найдете и старые мифы, и новые. Пучеглазик и Стигийская Пиявка выступают плечом к плечу с богами и героями постарше. Там есть угоны самолетов и древние боги, криминальные разборки и легенды, полицейские расследования и мифическая фэнтези, чистильщики бассейнов и классика. Такое работать не должно, но оно работает, как настоящее заклинание.

Но все-таки, к Эдди Кэмпбеллу-то это какое имеет отношение?

Эдди Кэмпбелл – невоспетый король комиксов. Пока остальные из нас вкалывают на том, что считают (конечно, ошибочно) Олимпом, Эдди странствует по островам с тирсом в одной руке и ручкой-царапучкой и летратоном[79] в другой, в окружении коротышек с мохнатыми ушами и женщин, имеющих обыкновение кормить грудью пантер и ужинать человечьей плотью. Вся эта компания пьет слишком много вина и слишком отъявленно веселится по дороге. (Силеном в этой истории работает Эд Хиллер, который заявляется во второй половине книги и обводит тушью то, что Эдди начертил карандашом.)

Надеюсь, что эта книга, вместе с Эклипсовским собранием историй об Алеке, тоже написанных Эдди (в них нет всей этой беготни, полетов и убийств, но они, с моей точки зрения, настолько хороши, насколько вообще могут быть хороши комиксы), и «Из ада» (в «Табу» от «Спайдербэби Графикс», который Эдди сейчас рисует; его написал талантливый англичанин по имени Алан Мур; если спросите меня, так его непременно стоит увидеть), вознесет его репутацию на высоты, на которых она и должна обитать по праву. Этот человек гений, и этим все сказано.

Если вы из тех счастливчиков, что читали эти комиксы, когда они только вышли, вам уже не нужны ни рекомендации, ни восхваления с моей стороны – вы и сами знаете, как это здорово.

Если вы сейчас впервые открываете для себя «Дэдфейса», я вам прямо-таки завидую. У вас впереди еще столько вкусного.

Но таки какое отношение все это имеет к Бахусу? Или к Эдди? Или к Пучеглазику?

А вы читайте.

Сами все и узнаете.

Это было введение к книге Эдди Кэмпбелла «Дэдфейс, том 1: Бессмертие – это не навсегда», 1990.

Слушайте, а! Читайте это внимательно, потому что я вам собираюсь рассказать что-то по-настоящему важное. Более того, я собираюсь раскрыть секреты мастерства. Я не шучу. Это такой волшебный трюк, на котором стоит вся хорошая художественная литература: зеркало под углом в коробке, за которым прячутся голуби, и потайной ящик под столом.

Короче, вот:

У всего есть возможность значить больше, чем оно значит буквально.

Ну… и все.

Как по-вашему, смотрится достаточно важно? Нет, не впечатляет? Думаете, вы могли бы получить совет помудрее, поглубже относительно писательского дела даже из печеньки с предсказанием? Поверьте, я правда только что сказал вам очень важную вещь. И мы к ней еще вернемся.

На мой взгляд, есть два основных способа использовать супергероев в жанре популярного фикшна. В первом варианте супергерои значат ровно то, что они значат на поверхности. Во втором – то есть в литературе второго рода – они все еще значат то, что они значат на поверхности, но и еще гораздо больше того: они означают поп-культуру, с одной стороны, и наши надежды и мечты – или нечто обратное надеждам и мечтам, гибель невинности – с другой.

Генеалогия супергероев уходит довольно далеко в прошлое. Начинается она очевидным образом в 30-е гг. XX века, а далее ныряет в газеты и книги, собирая по дороге под крыло Шерлока Холмса, Беовульфа и прочих богов и героев.

В романе Роберта Майера «Супернарод» супергерои являются метафорой всего, чем стала Америка в 1970-е гг.: утрата «Американской мечты» означала утрату американских мечт и наоборот.

Джозеф Торкия взял иконографию Супермена и написал свое «Дитя с Криптона» – красивый и сильный эпистолярный роман о ребенке, который честно верит в Супермена и на протяжении истории, изложенной как серия писем к этому герою, постепенно познает жизнь и собственное сердце.

В восьмидесятые годы писатели впервые начали писать комиксы о супергероях, где персонажи были столь же комментарием на супергероев, сколько и самими супергероями. Первопроходцем здесь послужил Алан Мур и с ним Фрэнк Миллер.

Одним из элементов, просочившихся обратно в комиксы, стали некоторые традиционно комиксовые темы, разработанные в художественной литературе: «Супернарод», «Дитя с Криптона», рассказы вроде «Это птица! Это самолет!» Нормана Спинрада и эссе, вроде эпохального «Мужчины из стали, женщины из промокашки» Ларри Нивена.

Возрождение, постигшее в этот период комиксы, в свою очередь отразилось и на прозе – на ранних томах издававшейся Джорджем Р. Р. Мартином антологии «Дикие карты», которые вернули прелесть супергероев в этот формат.

Проблема с выпавшим на середину восьмидесятых возвращением интересных супергероев заключалась в том, что копировать неправильные линии оказалось легче всего. «Хранители» и «Возвращение Темного рыцаря» породили слишком много плохих комиксов – посредственных, жестоких, тупых и лишенных всякого юмора. Когда «Дикие карты» обратили в комиксы, то, что делало их интересными именно как комментарии к комиксам, тоже испарилось.