Читаем без скачивания Последнее слово девятого калибра - Вячеслав Денисов

Менты? Сразу вспомнился разговор водителя «девятки» с гаишниками ранним утром. Обнаруженные трупы в районе Рублевского шоссе, поиск «Угольного дельца». Как бы не опоздать с возмездием…

Ремизов поморщился, задев больную руку. «Что-то маловато для ареста Михаила Юльевича…»

Калитка в воротах дома приоткрылась, и в проем высунулась бритая голова знакомого Комику охранника Лисса по кличке Кабан. Это горделивое прозвище он получил за совсем не горделивую особенность – оттопыренные, заостренные вверху уши. Когда Кабан пытался что-то понять, а он всегда этот процесс переносил с невероятным трудом, он шевелил ушами и морщил нос. Вот и сейчас Кабан читал записи в удостоверениях прибывших столько времени, сколько хватило бы пятикласснику для прочтения главы из «Трех мушкетеров».

– Менты, менты… – проговорил Ремизов, недоумевая. – Только по какой причине?

Вероятность прибытия органов правопорядка по факту случившегося в гостинице «Комета» Ремизов отвергал. В этом случае приехал бы взвод «Альфы» или весь московский СОБР. Скорее плановый обход территории на предмет изучения владения жильцами информации о двоих замученных мужиках. Интересно, куда Чирья и Боль выбросили? На помойку? Где люди мешки из-под пылесосов вытряхивают?

Когда прибывшие вошли во двор и за ними захлопнулась калитка, Комик почувствовал легкий холодок в руках. Никакого волнения – лишь этот, бередящий душу холодок в ладонях. Значит, пришла пора действовать. В победе Ремизов был уверен. Лисс его не ждет, значит, беззащитен.

Спустившись вниз, Комик перезарядил пистолет, положил в боковой карман дубленки запасные магазины и с яростью растер ладони.

Уже на улице, скрываясь за крыльцом, Ремизов выкурил подряд две сигареты. Менты все еще не выходили из дома. А ему обязательно нужно дождаться их убытия. Лить кровь стражей порядка в планы Ремизова не входило. Все должно выглядеть как банальная блатная разборка. Не поделился мрянский торгаш углем с московскими концессионерами.

Однако далее стали происходить невероятные события. Отбросив сигарету, Комик напрягал слух и слушал, как почти одновременно взревели двигатели машин внутри двора.

«Это что за новости? – удивился Ремизов. – Эти двое разогнали всю братву?..»

Второго такого случая может не предвидеться. Он понял, что те двое, что зашли в дом Михаила Юльевича Лисса, уже никогда из него не выйдут. Произошло что-то невероятное, если мрянский кровосос бежит из своего дома вместе с охраной. Если так и в доме остаются трупы милиционеров, то не нужно быть провидцем, чтобы догадаться: Лисс в этот дом больше никогда не вернется. Разве что в качестве обвиняемого, для проведения следственных действий, под конвоем. Через сутки Лисс может оказаться в любой части мира, и тогда дальнейшее преследование потеряет всякий смысл. Или сейчас, или – никогда…

Держа «ТТ» вдоль бедра, Ремизов твердой поступью направился к воротам.

Двери распахнулись, и из них выскочил блестящий, с навощенной эмалью «Альфа-Ромео». Комик слегка присел и вскинул руки.

Заметив такой маневр, водитель Лисса взял резко вправо. Следом из ворот показался неповоротливый «Шевроле». Догадаться, в какой из этих двух машин с тонированными стеклами сидит Лисс, было невозможно. И тогда Ремизов пошел ва-банк. Переведя оружие на джип, он дважды нажал на спусковой крючок и мгновенно повернулся в сторону уходящей легковушки. Однако он видел перед собой лишь клубы снега от резкого маневра водителя…

И Комик заставил «ТТ» дернуться в руке еще четыре раза.

Подойдя к джипу, он распахнул дверцу водителя. Наполовину вывалившийся из машины труп обнажил салон. В последний момент сидящий рядом пассажир джипа успел открыть дверцу. Но не успел убрать голову от пули. Он так и остался сидеть, держа в руке отломанную ручку своей двери…

Лисса в салоне не было. Лисс ушел на «Альфа-Ромео», оставив на дороге следы от «слепых» выстрелов «ТТ».

– Черт!! – Ремизов дернулся всем телом и плюнул на землю. – Черт, черт, черт!..

Однако посыпать голову пеплом времени не было. В соседних домах начались неприятные движения, а суматошный отъезд мрянского авторитета обещал не менее суматошное прибытие собратьев тех, кто сейчас, по всей видимости, украшал гостиную, в которой еще три дня назад Ремизов пил вино, мешая его с коньяком и пивом.

– Что за неделя такая? – бормотал Комик, семеня между домами. – Из рук все валится…

Дежурная в гостинице с трудом узнала в двоих мужчинах, вошедших в холл, недавнего «дебошира» судью Струге и следователя прокуратуры. Их лица, несмотря на мороз, были серы, как земля. Не замечая ее, они подошли к лифту и вызвали кабину. Судья, как и положено дебоширу, был в окровавленном пиджаке, без верхней одежды. Его способности к мгновенному перевоплощению никто из персонала гостиницы уже не удивлялся. Каждый раз он являлся в новом обличье. Дежурная, продолжая смотреть, перевела взгляд на следователя. Наблюдая, с какой тщательностью следователь поправляет узел галстука, она отметила, что воротник рубашки второго знакомого ей мужчины также испачкан кровью.

«На бойне, что ли, были?..»

Лифт увез мужчин наверх, женщина хмыкнула и вновь вернулась к детективу Чандлера. Нравился ей этот англичанин, написавший за всю свою жизнь всего десять романов. Не то, что нынешняя братия. Меры не знают…

Бутурлин в номере был один. Антону было даже как-то непривычно видеть этого толстячка в одиночестве. Тот лениво взирал на экран, наблюдая, как Джессика раскрывает очередное написанное ею убийство. Казалось, сегодня вся Москва помешалась на убийствах и их расследованиях…

Антон подошел к телевизору, погасил экран и сел на кровать Бутурлина. Выходцев сел на стол и, качая ногами, вынул сигареты.

Все это жутко не понравилось Ивану Николаевичу.

– Что за кабацкие выходки? Вы, Выходцев, еще чечетку забацайте на столе!

Струге смотрел на коллегу. Как-то не вязались эти трико с заправленной в них майкой с надписью «Australia» и смешным кенгуренком – с кровавым крапом на рассыпанных веером картах и лежащим у стены, застреленным, как собака, Недоступом. Антон Павлович сейчас очень плохо соображал. Причиной тому было не отсутствие фантазии или версий. С этим как раз было все в порядке. Вину за смерть милиционеров класть на покатые плечи Бутурлина нельзя. Он сделал все, что от него требовалось.

– Иван Николаевич, как вы относитесь к тому, что мы со следователем прокуратуры зададим вам несколько вопросов? – спросил Антон.

– Это еще что такое?.. – И без того огромные глаза Бутурлина округлились до такой степени, что едва не поглотили оправу новых очков.

– Ничего такого. Просто хочется узнать, кто мной интересовался сразу после ухода.

Бутурлин поправил на носу очки и отложил в сторону «Бюллетень Верховного суда».

– Так, так… Продолжайте.

– Да не будет никто ничего продолжать! – вскипел Выходцев. – Мне безразлично, кто вы! Судья, помощник президента или его имиджмейкер! Сегодняшним утром отдали богу душу трое милиционеров! ТРОЕ! То есть почти все, кто работал со мной по расследуемому мною делу! Я не видел такого и не слышал о таком все двадцать лет своей работы в Московской прокуратуре! Теперь вам понятно?! Вам задали простой вопрос, так неужели трудно на него ответить?

– Попридержите свой язык, следователь!.. – Цунами пошло на цунами. – Вы что, до сих пор не поняли, с кем разговариваете?! Вы кого тут «колоть» собираетесь?!

Свои права Иван Николаевич знал очень хорошо. Струге таких уважал. Судья, не умеющий защитить себя и не знающий своих прав, никогда не сможет восстановить справедливость и в отношении других. Но сейчас было не время умиляться этому.

– Стоп, стоп, стоп… – Струге сделал руками движение, напоминающее жест боксерского рефери «брэк!». – Так дело не пойдет. У нас, у судей, Борис Сергеевич, есть такое выражение – «сегодня дело не пойдет». Оснований тому может быть множество, например – отсутствие документов, создающих прецедент для судебного разбирательства. Так вот, мы не с того начали. – Антон Павлович повернулся к Бутурлину: – Иван Николаевич, давайте на секунду оставим Вашу Честь в покое. А вы, в свою очередь, забудьте о своем судейском шовинизме и снобизме. Всего этого у нас не отнять, но сейчас не тот случай, чтобы козырять правами и знанием закона. Давайте разберемся, как простые мужики. Вы способны просто… побазарить? Побазарить, как обыкновенный мужик? Или для вас это западло?

Бутурлин сглотнул слюну.

– Да, побазарить… Нормально. Я готов. Чисто по-пацански «потереть»? Почему – нет? Я согласен.

– Не нужно выглядеть глупее, чем вы есть! Вы что, не способны на мужской разговор?

– А если я вас пошлю подальше? – на всякий случай осведомился Бутурлин. – Типа по-пацански?

– Вы знаете процедуру. Тогда Выходцев прямо сейчас направится в Генпрокуратуру, предъявит самому главному опричнику страны исчерпывающие доказательства вашей вины и выхлопочет разрешение на проведение с вами беседы. Вам это нужно? Представляю, как качнется карьерный пьедестал, который судья Бутурлин выкладывал по кирпичику столько лет… Сколько лет вы выкладывали кирпичики, Иван Николаевич?