Читаем без скачивания Цикл "Детектив Киёси Митараи. Книги 1-8" (СИ) - Симада Содзи

Что касается номеров для гостей в «Рютэйкане», то, по сути, это те же бунгало, разбросанные в какой-нибудь зоне отдыха. Полы в комнатах, конечно, ровные, но в соседних помещениях уровень пола различается сантиметров на тридцать-сорок. На сколько именно, не знал даже Мория, который был очень хорошо знаком со зданием. Он нанялся в гостиницу поваром, когда здание уже было построено целиком. Конечно, предыдущий хозяин, Хидэити Инубо, должен был это знать, но сейчас этого не помнит никто. Да и чертежи, похоже, не сохранились.

Поскольку комнат много, двадцать три, сейчас большинство из них пустует, хотя в гостинице и живет несколько человек. Кроме того, поскольку гостиница закрылась, а количество горничных сократилось, обслуживать столько помещений стало невозможно, и многие комнаты просто заперли. Большинство из них требуют того или иного ремонта. Ремонтируют только крыши, чтобы не допустить протечек, а остальное оставляют как есть.

Однако, когда гостиница еще работала, осенью и весной, во время цветения сакуры, почти все номера в ней бывали заняты. Этому способствовало и то, что вода здешнего источника считалась очень полезной для здоровья.

На всякий случай перечислю, в каких комнатах жили нынешние обитатели гостиницы. Как уже упоминалось, мать с дочкой – Митико и Юки – занимали номер «Мукадэаси-но-ма» в начале коридора «Рюбикана». Прежние хозяева использовали его раньше для своих нужд, а иногда и для размещения личных гостей, поэтому в нем были раковина, телевизор, стереосистема, буддийский алтарь, мебель, посуда и отопление. И еще, кажется, здесь можно было готовить себе еду. Митико с дочерью семья Инубо пригласила надолго, поэтому, похоже, им и выделили эту комнату.

Я уже писал, что нам с Кайо были отведены комнаты «Ураита-но-ма» и «Макиэ-но-ма» соответственно. Это очень простые номера для ночлега, без телевизора и радио. Как ни странно, в них нет даже отопления. Единственная мебель, которая у меня есть, – это маленький чайный столик. То же самое и в комнате Кайо.

Сакаидэ (имя его, как выяснилось, Кодзиро), которого тогда допрашивали в полиции, жил по соседству со мной, в номере «Бэкко-но-ма». Сейчас, когда хозяина увезли, он был, естественно, пуст.

Священник Футагояма с сыном жили в комнате «Ункаку-но-ма», а трое детективов, Фукуи, Судзуки и Танака, – в комнате «Касиваба-но-ма».

Харуми Накамару и Эрико Курате выделили для ночлега номера «Нэкоаси-но-ма» и «Рюдзэцу-но-ма» прямо рядом с «Рюдзуканом» на противоположном от номера Митико конце коридора.

Узнав об этом, я подумал, что им, наверное, неудобно так далеко ходить через весь коридор в «Рюбикан», где они работают. Но потом сообразил, что им достаточно просто пройти по мосту от «Рюдзукана» на крышу «Рюбикана», чтобы оказаться на месте.

Кроме того, во дворе есть дорожка, ведущая к источнику, и каменная лестница со двора ко входу в «Рюдзукан». Спустившись от источника по этой лестнице и пройдя по дорожке вдоль клумбы, можно дойти до статуи дракона, а оттуда совсем недалеко до «Рюбикана». Так что номера обеих женщин расположены не так уж неудобно.

Сейчас, когда Харуми Накамару убили, «Нэкоаси-но-ма», примыкающая к «Рюдзукану», освободилась. Наверное, самые неудобные номера в смысле их расположения по отношению к «Рюбикану» и «Рюдзукану» – это «Дзи-но-ма», «Гэн-но-ма» и «Сибуита-но-ма». Чтобы добраться отсюда до головы или хвоста дракона, нужно долго идти либо по коридору, либо по дорожке и лестнице во дворе. Другого пути нет.

Кроме тех, кого я перечислил, здесь живет сама семья Инубо, но вроде бы у всех у них есть комнаты в «Рюбикане». У Кадзуо, Икуко, Сатоми и Юкихидэ свои комнаты на втором этаже. В принципе, все комнаты в «Рютэйкане» рассчитаны на то, что посетители горячих источников останавливаются в них только на одну ночь, поэтому и мебели для повседневной жизни – комодов, письменных столов, телевизоров, стереосистем и отопления – здесь нет. Понятно, что семье хозяина лучше жить в «Рюбикане», там для этого достаточно места.

Однако мне показалось чрезвычайно странным, что не во всех номерах «Рютэйкана» не было отопительного оборудования. Я уже упоминал, что у Митико и ее дочки в «Мукадэаси-но-ма» стоит печка. Причем, как ни удивительно, не обычная керосиновая, а газовая, работающая на пропане. Значит, ее поставили прямо в ходе строительства, так и было запроектировано с самого начала. Я подумал, что ведь можно было бы подвести газ во все комнаты, однако этого не сделали. Можно бы еще понять, если бы газ был только в «Мукадэаси-но-ма», которой пользовался сам бывший хозяин. Но его провели еще в четыре комнаты, и, таким образом, газом отапливались пять комнат – «Мукадэаси-но-ма», «Огирэ-но-ма», «Касиваба-но-ма», «Симоинкэцу-но-ма» и «Ункаку-но-ма». Во всех этих комнатах были газовые краны. Никто из постояльцев не мог понять, почему это так.

Похоже, обоим поварам, Мории и Фудзиваре, также были предоставлены отдельные комнаты на первом этаже «Рюбикана». У Сатико Хисикавы комната была на третьем этаже того же здания. Когда ее наставница Онодэра приезжала в «Рюгатэй», ее тоже всегда селили именно там. Видимо, VIP-персонам, как и членам собственной семьи, было принято выделять комнаты в «Рюбикане».

Полицейские проводили допрос в гостиной, как и после убийства Сатико Хисикавы вчера вечером. После еды нас оставили ждать в зале и по очереди вызывали оттуда в гостиную.

Когда дело дошло до меня, мне показалось, что сыщики были явно раздражены. Я не раз бывал в подобных ситуациях вместе с Митараи, и мой опыт подсказывал, что, как правило, полицейские всегда так себя ведут, сталкиваясь с трудными делами. Чтобы избежать критики за некомпетентность, они стараются выглядеть максимально недовольными и склонны и вести себя, и разговаривать подчеркнуто высокомерно. Но ведь от этого у нас, у обычных людей, уважение к полицейским падает до нуля. Почему они никогда не осознают такой простой вещи?

Что касается моего допроса, то они просто повторили то, о чем мы уже говорили несколько раз. Кто я такой, когда, откуда и зачем я приехал сюда. Потом – где я был во время инцидента, что я видел и слышал, слышал ли какие-либо выстрелы; и когда я честно отвечал, что не слышал, Судзуки каждый раз принимал угрожающий вид и говорил, что это странно. Это напоминало третьесортную пьесу. Повторение одного и того же снова и снова.

Они явно заблуждаются, считая, что если они начнут кому-то угрожать, то тот выдаст информацию, которая их устроит. Не исключено, что такое может случиться, если допрашиваемый что-то скрывает, но если человек говорит честно, то такое их поведение вызывает только неприязнь. Сколько бы времени ни прошло, эта манера, характерная для японских полицейских еще с феодальных времен, никогда не исчезнет. По отношению ко мне они еще несколько сдерживались – возможно, потому, что я известный писатель, – но Кайо откровенно запугивали. Жизнерадостность и непринужденность, которые они проявили при первой встрече, теперь полностью исчезли.

Тем временем мы, постояльцы, остановившиеся в «Рюгатэе», ожидая в зале, обсуждали, что делать дальше. Больше всего меня беспокоила мать с ребенком. В их комнате убили знакомую. Пуля попала в ее голову всего в нескольких десятках сантиметров от места, где сидела дочка, и если бы рука преступника немного дрогнула, вполне возможно, что он мог бы убить девочку. Понятно, как сильно испугалась мать.

К счастью, на девочке происшествие никак не отразилось. Она была совершенно спокойна и принесла в зал книжку с картинками под названием «Мой хлеб», в которой рассказывалось, как пекут хлеб. Она стала читать ее вслух нам, сидевшим с самыми серьезными лицами. Она и правда очень хорошо читала и очень естественно передавала диалоги между детьми – героями книжки. Поэтому каждый раз, когда она заканчивала читать очередную страницу, мы благодарили ее искренними аплодисментами. Мне показалось, что поведение дочери очень помогло уменьшить беспокойство матери.

Кончив читать, она стала играть с Икуко Инубо в кубики, которые принесла бабушка Мацу. Четырехлетней девочке эта гостиница казалась сундуком с сокровищами, наполненным бесконечными источниками развлечений. В разгар трагедии этот ребенок был единственным, кто, казалось, действительно наслаждался происходящим.