Читаем без скачивания История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 2 - Луи Адольф Тьер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Талейран достиг вершины желаний. Французская миссия, почти ничего не значившая по прибытии в Вену, теперь была призвана сыграть важную роль в расформировании Шомонского альянса и формировании альянса нового, назначавшегося для защиты принципа наследственного права. Вернуть Франции решающую роль и добиться распада коалиции значило добиться превосходных результатов.
Лорд Каслри не терял времени, ибо ему уже слышались в парламенте крики, упрекавшие его в том, что он пошел на поводу Пруссии и России. Он повидался с Меттернихом, нашел его готовым, как и он сам, отбросить предрассудки бывшего члена коалиции и опереться на Францию, дабы сдержать неблагодарных и требовательных союзников. Условившись с ним обо всех пунктах, лорд Каслри вернулся на следующий же день, 3 января, и принес Талейрану выработанный со знанием дела проект. Проекту постарались придать миролюбивый и, главное, оборонительный характер. Ни на кого нападать не собирались, но если одна из трех договаривающихся сторон подвергалась нападению других европейских держав за то, что добросовестно и без всякой корыстной цели поддерживала план европейского равновесия, Франция, Англия и Австрия обязывались предоставить по 150 тысяч солдат для обороны атакованной стороны. К договоренностям, развитым в нескольких статьях, лорд Каслри пожелал добавить еще одну, которая была, по его мнению, необходима и ни у кого не могла вызывать возражений. Вот о чем шла речь.
Поскольку стороны действовали в охранительном духе и служили священному принципу удержания на тронах легитимных монархов, они заранее заявляли, что если воспоследует война, они будут считать себя связанными Парижским договором и обязанными урегулировать состояние и границы держав в соответствии с его принципами и его текстом.
Здесь Талейран, в свою очередь, попался в ужасную ловушку. Если бы изначально он не так скоро и громко выступил за Саксонию, если бы не предлагал свою помощь столь пылко, а подождал, пока у него ее попросят, ему могли бы не навязать такого условия и, вероятно, даже не предложили бы. Но после того как он поспешил высказаться в пользу Саксонии и разругал все кабинеты за хладнокровие, ему уже нельзя было отступать, когда его поймали на слове, и, после многократных заявлений о том, что Франция выступает в защиту принципа, признаваться, что в некоторых случаях она может подумать и о своих интересах! От него отвернулись бы и тотчас договорились бы с Пруссией и Россией, уступив им всё, чего они желали. Правда, беда была бы невелика, ибо политика, которую вели Пруссия с Россией, не являлась для нас невыгодной: Саксонский дом оказался бы на Рейне и стал нашим соседом вместо Пруссии. Но, повторим, отступить было невозможно, следовало принимать соглашение от 3 января вместе со статьей, которая в случае новой войны обязывала нас принять за основу будущего мира договор от 30 мая. Талейран поставил подпись без единого замечания, не подумал даже попросить, чтобы взамен ему обещали хотя бы низложить Мюрата, в чем Людовик XVIII был заинтересован куда больше, чем в спасении короля Саксонии. Но французский полномочный опасался хоть на минуту задержать результат, которого так добивался, и договор, столь желанный французской миссии, но столь бесполезный для династии и только льстивший ее предрассудкам, был подписан в ночь на 4 января и датирован 3-м.
Заключение конвенции свершилось в глубокой тайне, дабы не дать пруссакам и русским повода поднять шум и довести дело до войны, а также дабы враги коалиции не возрадовались ее скандальному распаду. Однако тайну открыли Баварии, Ганноверу, Нидерландам и Сардинии, которые заслуживали присоединения. И действительно, князь Вреде от Баварии и граф Мюнстерский от Ганновера поспешили присоединиться к коалиции. Нидерланды и Сардиния присоединились несколько дней спустя, но существование конвенции осталось неразглашенным.
Поскольку следовало согласовать план военных операций между Австрией, Баварией и Францией, которые были наиболее склонны к активному участию в войне, в Вене выразили желание получить для содействия разработке плана способного французского генерала, питавшего нужные чувства. Талейран подумал о генерале Рикаре, попавшем в опалу при Империи из-за неудавшейся монархии маршала Сульта в Португалии, выдающемся офицере, весьма достойном присутствовать на конгрессе, где собрался весь высший свет Европы. Талейран тотчас затребовал генерала у Людовика XVIII, сообщив ему о заключенном договоре.
Хотя тайна зарождения новой коалиции тщательно соблюдалась, в речах дворов Англии, Франции и Австрии появилось согласие, которое не позволяло усомниться в том, что они сговорились и решились держаться одной позиции. Другим, не менее многозначительным признаком стала позиция Баварии. Все германские государства, даже северные, разделяли ее чувства, но только она, благодаря силе, которую обрела в последние пятнадцать лет, и своему географическому положению, которое позволяло ей избежать ударов Пруссии, осмеливалась вслух заявлять свой образ мыслей и вести речи о войне. Пруссаки могли кричать и угрожать сколько угодно – им соглашались уступить только некоторые части Саксонии, для оформления границ и наказания Фридриха-Августа. Однако, соглашаясь на некоторое сокращение земель в Саксонии, никто не допускал их полной конфискации в пользу Пруссии, и на этот счет со всей очевидностью вынесли твердое решение, пренебрегать которым было опасно. Неосмотрительные прусские военачальники были весьма к этому склонны, но король этого не хотел, да и Александр не поддержал бы их дерзости. В результате пруссаки и русские, хоть и продолжали требовать всю Саксонию, но не удержались и вступили в дискуссию о цифрах, инициированную Австрией. Та постаралась доказать, что с учетом возврата территорий в Польше, Вестфалии и рейнских провинциях, Пруссия может претендовать не более чем на 300–400 тысяч жителей Саксонии. Прусские дипломаты вступили в спор, противопоставили оценкам Австрии свои собственные и утверждали, что им понадобится больше половины Саксонии – не только в территории, но и в населении.
Весь январь посвятили обсуждениям такого рода. Одно обстоятельство ускорило их завершение. Следуя своему обыкновению, британский парламент должен был собраться в феврале. Лорда Каслри призывали коллеги, дабы объяснить и оправдать дело, непонятное для публики и даже в глазах сведущих людей запятнанное упреком в непостоянстве, ибо прежде чем защищать Саксонию, он поначалу хотел ею пожертвовать. Лорд
