Читаем без скачивания Особый отдел и пепел ковчега - Юрий Брайдер

— Очень сомневаюсь, что нынешние приборы способны распознать бетил, — сказал он. — Сверхъестественное вещество должно действовать на мир соответствующим образом. Мистика и наука несовместимы. Насколько мне известно, ещё никому не удалось измерить интенсивность божьей благодати и скорость полёта ангелов.

Так и не придумав ничего лучшего, опергруппа вынуждена была принять план, авторство которого принадлежало Саломее Халявкиной. Впрочем, особой беды в этом никто не видел. Недаром ведь Фома Аквинский учил когда-то, что высшая доблесть праведника состоит не в противодействии злу, а в превращении этого зла в добро.

В двенадцатом часу ночи, с регулярностью постовых и фанатиков, Кондаков, Цимбаларь и Людочка независимо друг от друга появлялись в трёх разных казино и дежурили там, как говорится, до первых петухов, не только бдительно наблюдая за игрой, но и принимая в ней посильное участие. Местные охранники, кроме собственно шулеров, натасканные также на карманников, папарацци и девиц лёгкого поведения, поначалу косились на странных посетителей, чем-то неуловимо выделявшихся из общей массы игроков, но очень скоро оставили их в покое.

Цимбаларь, тративший чужие деньги, ощущал себя Крёзом в сравнении с Кондаковым и Людочкой, которым приходилось каждое утро составлять финансовые отчёты для бухгалтерии особого отдела. Зато этим двоим не нужно было ежедневно держать ответ перед капризной и мнительной бабой, помешавшейся от желания вновь обрести бетил.

Скудные средства, выделенные на игру, заканчивались раньше, чем оперативники могли ощутить её заманчивый вкус, но иногда, вопреки всему, им везло. Однажды Людочка, сделавшая ставку практически наобум, выиграла в рулетку сразу пятьсот долларов, а Кондаков, рискнувший испытать своё счастье в блек-джек, разжился аж семью сотнями.

Амулет хасидов они носили по очереди, и пока он исправно защищал их от всех непредвиденных неприятностей. Один лишь Ваня, отиравшийся среди ветеранов игорного стола, по разным причинам опустившихся на жизненное дно, наотрез отказывался прибегать к помощи мезузы, мотивируя это тем, что она вызывает нездоровый интерес у бродяг, падких не только на чистое серебро, но и на обыкновенный алюминий.

В каждом приличном казино крупные выигрыши случались с завидным постоянством, но счастливчикам очень редко удавалось унести шальные деньги домой. Азарт игры пожирал людей, словно сказочный левиафан, почти не оставлял шансов на спасение. Ставки моментально взлетали до заоблачных высот, и недавний корифей к утру становился ещё более бедным, чем накануне.

Тем не менее стоило только новому баловню удачи заявить о себе, как кто-то из оперативников старался заглянуть ему за шиворот, что Людочке, как очаровательной девушке, удавалось ловчее других. Лицезреть приходилось разное: и расчёсанные фурункулы, и торчащие позвонки, и следы от удавки — но родинку в форме сердечка ещё никогда.

Мало проку было и от второй приметы, указанной Халявкиной. Многие мужчины имели при себе дипломаты и портфели, прошедшие предварительный контроль на входе, а с барсетками вообще щеголял каждый второй. Некоторые галантные кавалеры носили сумочки своих дам, поглощённых игрой, и в любой из них вполне мог находиться бетил.

Так минула целая неделя, и однажды, выйдя из прокуренного казино на улицу, Цимбаларь увидел первый снег. Это почему-то очень впечатлило его. Снег означал не только банальную смену сезонов, а являлся как бы символом быстротекущего времени, реальным напоминанием того, что дело, которому была посвящена почти вся нынешняя осень, безнадёжно буксует.

Вопреки ожиданиям, первую многообещающую новость принёс Ваня, за последние дни услыхавший столько замечательных историй о героях и жертвах игровой мании, что из них можно было составить увлекательный авантюрно-приключенческий роман в духе Хаггарда или Буссенара, где главным героем являлось бы не одушевлённое лицо, а шустрый и своенравный шарик, по собственному усмотрению дарующий то вечное блаженство, то мучительную гибель.

Однако больше прочих Ваню заинтересовал рассказ о гениальном карточном игроке по кличке Пляжник. Само повествование очень выигрывало оттого, что речь в нём шла не о делах давно минувших дней, а о сравнительно недавнем прошлом, ещё остававшемся у всех на слуху.

Этот Пляжник перед игрой всегда надевал большие солнцезащитные очки, скрывавшие его лицо, и летнюю рубашку с коротким рукавом, что заранее отметало любые упрёки в шулерстве. Общедоступных казино он принципиально избегал, а своё виртуозное искусство демонстрировал исключительно на частных квартирах, так называемых «катранах», где истинным ценителям карточной игры не мешали ни придирчивые глазки телекамер, ни навязчивое любопытство праздной публики.

Кроме чисто профессионального мастерства Пляжник славился также фантастическим везением и непоколебимой уверенностью в своей победе. Например, при игре в покер он мог блефовать, имея на руках одну-единственную пару, а в очко смело прикупал на восемнадцати, что у картёжников считалось чуть ли не самоубийством. Всё равно в конечном итоге он оставался триумфатором и небрежно сваливал выигранные деньги в потёртый кожаный портфель, с которым не расставался ни при каких обстоятельствах (эту деталь Ваня уточнил особо).

— Неужто его так никто и не обыграл? — удивлялся маленький сыщик, слушая историю о Пляжнике уже в который раз.

— По крайней мере, до меня такие известия не доходили, — отвечал бродяга, некогда швырнувший во всепожирающее пламя азартной игры и свои сбережения, и свой дом, и семейное счастье, и даже собственное здоровье. — Для затравки он, конечно, может уступить несколько партий, но, как только банк вырастает до приличных размеров, обязательно приберёт его к рукам.

— И как на это реагируют партнёры? Разве им не надоело постоянно проигрывать?

— Он ведь не с шантрапой какой-нибудь, вроде нас с тобой, якшается, а с солидными людьми, которым важен сам процесс игры. На деньги им по большому счёту плевать. Развеялся, и слава богу! На том «катране», где мне довелось с ним встретиться, кого только не было: и бизнесмены, и налоговики, и прокуроры, и артисты, и даже иностранные дипломаты.

— А сам ты как в эту компанию затесался? — с сомнением поинтересовался Ваня.

— Исключительно благодаря протекции школьного товарища, подвизавшегося в Департаменте массовых коммуникаций, — не моргнув глазом ответил бродяга.

— И много ты в тот раз проиграл?

— Как обычно, всё до копейки. Ещё и занимать пришлось. Но в ту пору деньги сами шли мне в руки, вот я их и не жалел, — не без гордости сообщил бродяга.

— Где же ты такую халяву нашёл?

— Сам организовал. Торговал пресмыкающимися, которых мне контрабандой привозили из Юго-Восточной Азии. Змеями, черепахами, ящерицами. Дело процветало, пока я не запал на рулетку. Ну а потом всё покатилось под откос. После банкротства даже не смог выкупить заложенную квартиру... Вот и живу сейчас в этой норе, будто какой-нибудь геккон.

— Шёл бы работать, — посоветовал Ваня. — Грузчиком или экспедитором. Вон объявление на столбе висит.

— Какой из меня нынче работник! — скривился бродяга. — Компаньоны мне после банкротства все кости переломали. Башку бейсбольной битой раскроили. Сейчас две цифры сложить не могу.

— Так ты, значит, этого Пляжника лично знаешь? — Ваня вновь вернулся к интересующей его теме.

— Почти как тебя! Мы рядом сидели, и банк к нему через меня приходил.

— Сам ты как полагаешь: откуда у него это везение?

— Спроси что-нибудь попроще. — Бродяга пожал плечами. — Может, душу дьяволу продал, а может, на свет с таким даром появился... Среди катал подобные темы обсуждать не принято. Примета дурная.

— Но ведь вы в своей компании его не Пляжником звали, а как-то иначе. На какое нормальное имя он отзывался? — полюбопытствовал Ваня.

— Я предупреждал, что в памяти у меня провалы. — Бродяга болезненно поморщился. — Простенькое такое имя... Незамысловатое... Не то Гриша, не то Гена...

— А случайно не Игорь? — наобум спросил Ваня.

— Точно! — Бродяга на радостях даже хлопнул его по спине. — Игорь Петрович. Варит ещё башка!

Беседа становилась весьма интересной, и Ваня твёрдо решил вытянуть из бродяги все сведения, касающиеся загадочного Пляжника, даже если ради этого вновь пришлось бы прибегнуть к помощи бейсбольной биты (ведь согласно канонам гомеопатии подобное следует лечить подобным).

— Игорь Петрович? — просиял он. — Так я его, наверное, знаю! У него ещё сзади на шее имеется родимое пятно, похожее на сердечко?

Бродяга, подумав, кивнул.

— Я, конечно, не имею моды чужим людям за шиворот заглядывать, но, когда Пляжник поднимал с пола оброненную карту, что-то такое, кажется, мелькнуло. То ли родимое пятно, то ли татуировка.