Читаем без скачивания Старики и бледный Блупер - Густав Хэсфорд

Я вытираю пот с лица банданой Фронта Освобождения. Забираюсь на дамбу и растягиваюсь на ней. В спине пульсирует боль. Я сосредоточиваюсь. Я игнорирую боль. В Пэррис-Айленде, во время начальной подготовки бойцов морской пехоты, ганни Герхайм, наш старший инструктор, учил нас, что боль есть всего лишь иллюзия, и существует только в воображении.

Сосредоточиваясь, слышу громыхающий голос сержанта Герхайма: «Всем в кубрик, быдло. В кубрик! В кубрик! Тупорылые безголовые залупогрызы хмыри гниды, хуже опарышей! Так, девчонки, рундук на пле-чо! Резче! Повторять за мной: «Мы — кружок девчачий, маршировать не можем».

В Пэррис-Айленд бы сейчас. В Пэррис-Айленде было как на курорте.

Я поднимаюсь, проглатываю последний кусочек рыбы с овощами, и в это время приглушенное жужжанье, доносившееся откуда-то с горизонта, оборачивается самолетом целеуказания «Бэрд Дог». Маленькая оливково-коричневая «Цессна» стрекочет как в замедленном воспроизведении над рисовыми полями, оружия на нем нет — так, чуток дневной ВР, визуальной разведки.

Из динамиков на самолете доносится погребальная буддистская музыка, а скаут Кита Карсона, проделавший чухой, приглашает сдаться, и перечисляет то обильное добро, что предоставляется вьетконговским бойцам, перебегающим на американскую сторону бамбукового занавеса.

Жители деревни дружелюбно машут самолету и шутят: «Бан май бай гиак май» — «Мы должны посбивать все американские пиратские самолеты». Все смеются и размахивают руками еще сильнее.

Я тоже машу руками и, сутулясь, прячусь под своей белой конической шляпой из рисовой бумаги, сидя на корточках на дамбе.

Джонни-Би-Кул стоит у своего буйвола на спине, размахивая руками.

Сегодня вместо того, чтобы прожужжать себе безобидно и скрыться из вида, «Бэрд Дог» заходит на разворот и совершает еще один проход, заходя необычно низко, покачивая крыльями, будто приветствуя селян, которые машут ему в ответ и аплодируют, смеются, потому что всем известно, что близняшки Фуонг, те симпатяги, что обед нам принесли, сидят сейчас на замаскированной позиции в зеленке, и все у них под контролем.

Близняшки Фуонг не выпускают «Бэрд Дог» из прицельных устройств 12,7-миллиметровой зенитки, пока он не скрывается из вида.

День опять идет дальше обычным убийственно тяжелым порядком, пока ближе к вечеру кто-то не обнаруживает неразорвавшийся снаряд. Люди слегка оживляются, когда прибывают командир Бе Дан с четырьмя чиенси, бойцами Фронта из сил самообороны деревни.

Эти чиенси — тощие подростки в темно-зеленых шортах, рубашках цвета хаки с короткими рукавами и в резиновых сандалиях, вырезанных из покрышек колес от грузовиков. Бойцы вооружены автоматами АК-47, закинутыми за спины.

Командир Бе Дан и Дровосек недолго, но шумно спорят по поводу риска, связанного с ликвидацией снаряда. Его можно разрезать и использовать взрывчатку для изготовления мин-ловушек и гранат.

Командир Бе Дан ростом мал и коренаст, как корейский морпех. У него отсутствует кисть на левой руке. Руку ему оторвало, когда командир Бе Дан служил сапером в Дакконге, вьетконговском спецназе. Был когда-то крут, а теперь смещен куда пониже. Пока Дровосек тарахтит и вскидывает руки, командир Бе Дан молчит. Командир Бе Дан никогда особо не разглагольствует, он типа вьетконговский Гари Купер.

Во время посевной трое жителей деревни погибли, и семеро получили ранения, когда их плуги и мотыги зацепили неразорвавшиеся бомбы и снаряды. Даже в земле, которая дарит нам жизнь, полным-полно смерти, посеянной противником.

Командиру Бе Дану удается убедить Дровосека, что именно этот снаряд вытаскивать отсюда чересчур опасно. Снаряд без проволочек подрывают на месте, чтобы уборочную можно было продолжать.

Работаем дальше. Еще несколько часов тяжелого, спиноломного труда. Зерна в колосьях налились и вот-вот осыпятся, поэтому во время уборочной рабочий день заканчивается только с наступлением сумерек.

Сегодня вечером — плановый митинг. Оставляя поле с недоубранным урожаем и направляясь в деревню, предвкушаем развлечение.

Мы с Сонг пинками отгоняем белых привидений-коротышек, которые на самом деле — куры, выклевывающие из дамбы рисовые зерна. Где-то жалобно мычит буйвол, тоскуя по подруге. Где-то со смехом носятся дети, ловят светлячков.

Я шагаю рядом с Сонг, вдыхая живительные запахи земли, солнца, пота и животных. Спина моя онемела и оцепенела, но тело полно жара и силы, ощущения здоровой усталости, приходящей с концом тяжелого трудового дня, когда понимаешь, что заслужил свой ужин и заработал себе право крепко поспать, потому что человек ты свободный и порядочный, и никому ни черта не должен.

После ужина, еще не избавившись от усталости после дня, проведенного на полях, но радуясь избавлению от тропического пекла, вся деревня собирается на деревенской площади вокруг гигантского банана.

На ржавом остове французского броневика сидит Бодой Бакси, военврач Северовьетнамской армии. И это всех радует. Значит, не придется с тоскою, в который уж раз, заслушивать цитаты из Красной книжки Мао в изложении Ба Кан Бо, нашего политрука.

Бодой Бакси — юноша с убеждениями, к своим обязанностям он относится серьезно, но дружелюбен и приветлив. На нем чистое обмундирование цвета хаки, брюки и начищенные до блеска черные кожаные ботинки. На красных петлицах — по серебряной звезде на желтой полоске, что означает капрала. На маленьком пробковом шлеме цвета хаки — красная металлическая звездочка.

Ручная обезьянка уселась у Бодоя Бакси на плече, играется с капральским ухом. Бодой Бакси нашел обезьянку на тропе Хо Ши Мина. Обезьянка тогда помирала, а он стал за ней ухаживать, и она выздоровела. Обезьянку он прозвал Транг — «Победа».

Капрал со своим начальником, мастер-сержантом Ксуаном, проживают в Хоабини как связники между бойцами Фронта и подразделениями Северовьетнамской армии, которые пополняют запасы риса в деревне Хоабинь, проходя по тропе Хо Ши Мина как бродячие муравьи.

Начальник отряда связи СВА лейтенант Минь, очень популярный человек, погиб месяц назад при налете B-52, в нескольких милях от деревни. Во время налета лейтенант Минь прыгнул в прудик из снарядной воронки как в укрытие, а там его укусила смертельно ядовитая бамбуковая гадюка.

Тема беседы Бодоя Бакси — «Армии Хо Ши Мина маршируют по ночам».

Бодой Бакси раскрывает маленький карманный ежедневник. Страницы ежедневника перепачканы. Обложка выцветшая, рваная. Он перелистывает пару страниц и поднимает глаза на слушателей. У него веселые глаза и беззаботная улыбка. Он как Оди Мэрфи, служи тот в СВА. Он произносит с некоторым воодушевлением:: «Мы начали наш исторический поход с восклицания «Нам Тьен!» — «Идем на Юг!».

Бодой Бакси говорит, а Сонг шепотом переводит мне на ухо. Она понимает, что понимаю я по-вьетнамски не очень, да и говорит Бодой Бакси по-северному, слишком быстро и с чересчур сильным акцентом для меня.

Бодой Бакси собирается развить столь внушительное начало, но тут Транг, его ручная обезьянка, перестает шелушить арахис, неожиданно цепляет лапой пробковый шлем капрала и стягивает его с капральской головы, обнажая коротко стриженную шапку волос, черных как тушь.

Вцепившись в пробковый шлем обеими лапами, Транг надевает его себе на голову. Мы все, конечно же, смеемся, но изо всех сил пытаемся не обидеть капрала, который бросается за маленькой бурой обезьянкой в тщетной попытке вернуть обратно свой головной убор. Некоторые из нас смеются, глядя как обезьянка верещит и скрывается вместе с пробковым шлемом за кормой броневика. До нас доносятся визги убегающего Транга.

Когда Бодой Бакси продолжает, мы снова сидим тихо и слушаем его уважительно: «До того как я вступил в Народную армию, я работал на заправке совсем рядом с Ханоем. Отец у меня каменщик, а мать по вечерам работает в больнице медсестрой-волонтершей.

Когда я уходил из дома, я сказал матери с отцом: «Считайте меня мертвым, и не печальтесь обо мне, а радуйтесь.

В моем учебном батальоне были товарищи солдаты со всего Вьетнама. Каждому выдали форму, ботинки, пробковый шлем, сетку от москитов, ранец, чашку для риса с парой палочек, и ремень со складов Русской Армии, с эмалированной красной звездой на пряжке. Столько добра нам надавали, что почувствовали мы себя большими богатеями.

Нам выдали кучу листов писчей бумаги, и мы стали жаловаться друг другу, что рвемся в бой с солдатами-марионетками сайгонских бандитов, и хотим побеждать во многих боях с американскими агрессорами-империалистами, а не тратить зазря время, указывая свои имена, дни рождения и названия деревень, откуда родом, на бесчисленных листах.

Учиться было тяжело, по шесть дней в неделю, а инструктора были очень строгими. Мы маршировали строем, бегали то в гору, то с горы, ползали под колючкой, бросали гранаты, истыкивали штыками плетеные манекены и учились чистить автоматы и хорошо из них стрелять.