Читаем без скачивания Книга воздуха и теней - Майкл Грубер

И потом мы заговорили о профессоре Булстроуде.

По правде говоря, с происшествиями такого сорта городские полицейские детективы редко сталкиваются. Им хотелось, чтобы это была домашняя разборка с придурью, как свойственно богатым людям. Полицейские засыпали все поверхности черным порошком для обнаружения отпечатков пальцев, забрали множество фотографий, пистолет Омара и образцы крови, пролитой им у меня на службе. И ушли, заявив, что будут на связи. Я тут же вышел сам, отправился в гараж, где Рашид оставил «линкольн», и поехал в больницу Святого Винсента проведать Омара.

И ничуть не удивился, застав там обоих детективов. Меня пустили к Омару только тогда, когда они закончили попытки вытянуть из него то, чего он не знал. Врачи хотели оставить Омара на всю ночь для обследования, подозревая сотрясение мозга, и я ушел, пообещав связаться с его семьей и заверив, что ему нет нужды беспокоиться из-за расходов.

Едва я покончил с не очень-то приятным звонком семье Омара, как мой мобильный телефон ожил снова. Это оказалась Миранда.

— Где вы? С вами все в порядке? — Естественные (и глупые) вопросы сразу вырвались у меня, хотя я понимал, что на первый она не ответит, а ответ на второй может оказаться пугающим.

— Со мной все хорошо.

Судя по голосу, это было далеко не так.

— Где вы? Я идиот!

— Не знаю. Мне на голову надели мешок. Послушайте, Джейк, не сообщайте в полицию. Они велели мне позвонить вам и сказать это.

— Хорошо, не буду, — солгал я.

— Омар в порядке? Они ударили его…

— С Омаром обошлось. Чего они хотят? Проклятое письмо у них… зачем же они захватили вас?

— Им нужны другие письма, зашифрованные.

— Не понимаю… я отдал вам все, что ваш дядя оставил мне. Ни о каких шифрованных письмах мне ничего неизвестно.

— Нет, когда бумаги нашли, они там были. Здесь есть женщина, Кэролайн… по-моему, ее они тоже захватили…

— Русская?

— Нет, американка. Она сказала, в свертке лежали шифрованные письма, но тот, кто должен был отдать их, не сделал этого.

— Кто?

— Не важно. Эти люди говорят, что документы принадлежат им, что они заплатили за них дяде, много заплатили, а он попытался обмануть их. Джейк, они собираются…

Это оказалось мучительно — реконструировать наш разговор. Мы оба кричали в трубку (хотя обычно, разговаривая по телефону, я стараюсь не повышать голос, как делают многие мои сограждане, в результате чего улица часто напоминает сумасшедший дом; и у меня нередко возникает вопрос, что об этом думают настоящие сумасшедшие), и кто-то оборвал разговор на середине фразы. Смысл его был предельно ясен; если я не раздобуду шифрованные письма, о которых упоминает Брейсгедл, они обойдутся с Мирандой как с ее дядей; и еще, они ликвидируют ее в то же мгновение, как решат, что в это дело замешана полиция.

Ружейные выстрелы в тумане, три громких, детонирующих звука со стороны озера, и определенно шум моторной лодки, назойливое жужжание, доносящиеся как будто издалека. Охотники? Сейчас что, сезон охоты на уток? Понятия не имею. На всякий случай я только что перезарядил пистолет и взвел курок — успокаивающее занятие, по моим ощущениям. Не помню, говорил ли я, что хижина Микки находится в самом южном конце озера Генри. На стене в гостиной висит подробнейшая гидрографическая карта, и на ней видно, что поначалу озера было два. Где-то около 1900 года отдыхающие тут летом богачи, которым принадлежит земля, запрудили отвод, вода поднялась, и со стороны восточного берега протянулась вереница островов — отличное место для игры в пиратов, как Микки рассказывал; однако проплыть между ними невозможно ни на каком судне из-за подводных скал. До этой хижины можно добраться либо через Нью-Веймар, а потом по третьеразрядному шоссе и посыпанной гравием дороге (именно так поступил я), либо свернуть с дороги на Андервуд, доехать по приличному шоссе до городка на самой северной оконечности озера, пересесть на быстроходный катер, проехать двенадцать миль и прибыть в хижину с шиком (как почти всегда делают Микки и его семья). Путь по суше короче на час с чем-то, но гораздо менее удобен. Если бы я был головорезом со склонностью к шику, то нанял бы или купил моторную лодку, проехал от городка к югу, прикончил свою жертву и на обратном пути утопил труп в озере, прицепив к нему груз. Наибольшая глубина здесь почти шесть футов — не слишком много, но для такой цели вполне достаточно.

Изучая заметки в своей записной книжке, касающиеся следующего дня, я обнаруживаю, что утренние встречи вычеркнуты, и припоминаю, как после практически бессонной ночи позвонил мисс Малдонадо, попросил ее отменить эти встречи, перенести их на другое время и задал один важный вопрос, на который она ответила «да». Мисс Малдонадо всегда делает две копии абсолютно всего, она Принцесса Ксерокса, и, конечно, она скопировала рукопись Брейсгедла. Потом позвонил Омар, умоляя вызволить его из больницы, что я и сделал. Он с радостью сел за руль и в больничном тюрбане, с перевязанной головой, еще больше обычного напоминал своих предков, обитателей пустыни. Он с гордостью сообщил мне, что у него есть другой пистолет, но выведывать подробности я не стал.

По дороге мы забрали из офиса копии Брейсгедла и поехали на север, в Гарлем. Я снова расспрашивал Омара о ночных событиях, но он не смог добавить ничего, только извинялся за то, что позволил ударить себя и вывести из игры. Он сказал, что не представляет себе, как кто-то сумел проникнуть в лофт и незаметно подобраться к нему; я тоже не мог себе этого представить — еще одна тайна в добавление к тем, что окружали это дело.

Место, куда мы ехали тем утром, находится на перекрестке Сто пятьдесят первой улицы и бульвара Дугласа и представляет собой группу многоквартирных зданий. Они принадлежат моему брату Полу, но неофициально, поскольку по документам он не владеет ничем. Несколько лет назад он на распродаже приобрел их сгоревшие остовы — тогда здания такого типа поджигали почти ежедневно — и восстановил их, превратив в то, что называет «городским монастырем». Пол — священник-иезуит, и, возможно, кого-то это сообщение удивит, поскольку выше я говорил, что он бандит и сидит за решеткой. В нем по-прежнему есть что-то от бандита, и именно поэтому после исчезновения Миранды я поехал к нему. Он глубоко постиг суть насилия.

Одним из глубочайших потрясений моей жизни было открытие, что Пол умен и, скорее всего, во многих отношениях умнее меня. В нашей семье у каждого имелась своя роль: Мириам — глупая красотка, я — умный, а Пол — хулиган, «паршивая овца». В школе он никогда не делал домашних уроков, вылетел оттуда в семнадцать и, как я уже говорил, за вооруженное ограбление отсидел двадцать шесть месяцев в Оберне. Нетрудно представить себе, какая судьба ждет симпатичного, светловолосого белого мальчика в Оберне. Обычно выбор таков: тебя насилуют или все, кто пожелает, или один из авторитетов. Пол предпочел второй вариант, как более здоровый и безопасный. Он покорно выполнял желания этого ублюдка — пока в конце концов не смастерил нож, однажды ночью напал на своего спящего «покровителя» и нанес ему множество ударов, по счастью, не смертельных. Оставшуюся часть тюремного заключения Пол провел в одиночке, рядом с растлителями малолетних и мафиози-информаторами. Там он стал читать, что мне доподлинно известно, потому что именно я каждый месяц по его просьбе посылал ему посылки с книгами. Удивительно, но на протяжении двух лет он проделал путь от дешевой фантастики до вполне доброкачественной, а затем пришел к философии, истории и, в конце концов, теологии. Ко времени освобождения он уже читал Кюнга и Ранера.[57]

Выйдя на свободу, он тут же поступил в армию, поскольку никаких других перспектив не имел и хотел получить образование. Это произошло в разгар Вьетнамской войны, и военные тогда были не слишком разборчивы. Думаю, в нем проснулись гены дедушки Стифа, потому что он оказался примерным солдатом: воздушно-десантные силы, спецотряд, серебряная звезда. Почти все два года он прослужил в Шанском нагорье, как у нас называют спорный регион, где сходятся Лаос, Вьетнам и Камбоджа, в компании горцев — как Марлон Брандо в «Апокалипсисе сегодня». Его комментарий о пережитом тогда свелся к одной фразе: «Все было точно как в том фильме».

Достаточно странно, что этот ужас превратил его не в монстра, а в кого-то вроде святого. Он начал ходить в церковь Святого Иоанна, а потом записался к иезуитам. Когда он сказал мне об этом, я подумал, что он шутит. Я не мог представить себе Пола священником, а еще меньше — иезуитом, но это лишь подтверждает тот факт, как мало мы знаем о наших близких. Как уже сказано, я был потрясен.

Итак, он вернулся в Нью-Йорк с идеей создать в трущобах что-то вроде колонии и осуществил свое намерение. Но поскольку это был Пол и с учетом иезуитских традиций, все у него получилось немного шиворот-навыворот; во всяком случае, с Джейн Аддамс[58] его никто не путает. Я сказал, что он стал святым, но одновременно остался бандитом. В святцах таких типов пруд пруди. Прежде всего, основатель ордена, к которому принадлежит Пол.