Читаем без скачивания Честь и бесчестье нации - Владимир Бушин

В-шестых, западные империи, иные из коих сколочены лишь в конце XIX века и даже в начале XX века, были исторически краткосрочны, и потому даже при благоприятных условиях в них не успели бы сгладиться вражда, неприязнь, противоречия между поработителями и порабощенными, но мы знаем, что условия были совсем иные. А наша империя имела многовековую историю, за время которой народы притерлись друг к другу, сжились, сдружились и, прежде всего, с русскими, которые, приезжая в национальные республики, не селились в специальных кварталах, не возводили никаких стен между собой и местным населением, а жили среди него, работали вместе с ним, многие создавали смешанные семьи, и такие понятия, как "смешанный брак", "полукровка", не имели у нас ни малейшего отрицательного оттенка. Полукровками, точнее, людьми с большей или меньшей долей нерусской крови, были знаменитейшие деятели нашей истории и культуры — от Владимира Мономаха до Михаила Шолохова.

Талантливый алтайский поэт Бронтой Бедюров, выступая 29 мая на пленуме правления Союза писателей России, а на другой день — на конгрессе интеллигенции, возмущался тем, что мы нередко говорим языком противника, например называя перерожденцев и хищников этого времени "новыми русскими". "Новый русский — это я!" — радостно воскликнул Бронтой. И тут не было ни натяжки, ни игры. Да, великое множество нерусских людей, возросших в лоне и своей, и русской культуры, имеют право называть себя новыми русскими. И таким деятелям, как вчерашний хитроумный политбюрошник Назарбаев, в результате двуличной и грязной политики которого из Казахстана уже выехало больше миллиона русских, не будет прощения ни от русских, ни от казахов, ни от истории, ни от Бога. Нет меры преступления этих политбюрошников против народов, их дружбы, о чем они, политбюрошники, еще вчера так сладко пели.

В-седьмых, когда в 1940 году, в пору героического противостояния один на один с фашистской Германией, грозившей из-за Ла-Манша, Черчилль был назначен главой правительства, он заявил: "Я занял этот пост не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи". И действительно, все свои огромные способности этот выдающийся политический деятель XX века отдал делу защиты империи, и если она распалась, то вопреки всем его желаниям, намерениям и делам. А ничтожный пустобрех Горбачев и декламатор Ельцин заняли главные посты в государстве именно для того, чтобы председательствовать при его ликвидации. Они не оказали никакого сопротивления распаду страны, более того, как своим действием, так и бездействием они потворствовали и способствовали этому. И Черчилль, и Рузвельт, и де Голль, не говоря уж о Сталине, повесили бы их на одной перекладине без суда и следствия, даже если бы господин Янов, визжа на весь мир, требовал бы законного судебного процесса и предлагал свои услуги в качестве адвоката.

И, наконец, последнее. Скоротечные западные империи в силу указанных выше причин действительно распались сами собой, вполне закономерно, безо всякого вмешательства "пятых колонн" и КГБ или ЦРУ. После их развала ни у кого не было права воскликнуть: "Мы одержали победу!" А американцы даже точно подсчитали, сколько они потратили на уничтожение Советского Союза (кажется, 200 миллиардов долларов) и на операции ЦРУ, на содержание "пятой колонны" в частности. И потому американский президент Буш с полным правом воскликнул: "Мы одержали победу!"

Из всего сказанного видно, что Советский Союз стал жертвой всеохватного невежества и всестороннего предательства бездарных верховных правителей — от Горбачева и Ельцина до Бразаускаса и Снегура, скудоумия националистов вроде Гамсахурдиа, Ландсбергиса да мощнейших многолетних стараний ЦРУ, опиравшегося на "пятую колонну". А твердить, что развал Советского Союза был так же закономерен и неизбежен, как развал других империй лишь потому, что он был в понимании Янова тоже империей, это все равно как если бы я заявил: "Мой сосед Рабинович умер в возрасте 67 лет. Он был еврей и сотрудник "Молодого коммуниста". Янов тоже еврей и сотрудник "Молодого коммуниста". Значит, он закономерно и неизбежно даст дуба в возрасте 67 лет".

День литературы. 1998. № 2

Титаны и пигмеи

Это было летом сорок первого года. Может быть, в конце июля или в начале августа… Как только грянула война, мы, выпускники 437-й школы Сталинского района столицы, пошли работать. Девушки — на электроламповый завод, ребята — на авиационный завод имени Лепсе, что находился на Мироновской (ныне Ибрагимова) улице.

Однажды жарким утром я спешил на завод и, пробегая мимо витрины "Правды", боковым зрением ухватил на полосе небольшой стишок. В те дни я жил военными сводками да стихами. И потому, хотя и торопился, но не мог не остановиться у газеты. Это было стихотворение Степана Щипачева "Ленин". Я прочитал его, не подозревая, конечно, о том, что строки, схваченные на бегу, всплывут в памяти через пятьдесят лет:

Из бронзы Ленин. Тополя в пыли.Развалины разбитого вокзала.Под вечер немцы в городок вошлиИ памятник низвергли с пьедестала…

Да, это было их первой заботой, когда они вламывались в наши города. Как и охота на не успевших уйти или спрятаться коммунистов. Как и обыски, погромы в помещениях райкомов, горкомов, обкомов… А на фронте погибло три миллиона советских коммунистов из пяти, состоявших тогда в партии.

… Сквозь полувековую толщу лет я смотрю в то жаркое военное утро, беззвучно шепчу вспомнившиеся строки, и неожиданные мысли приходят мне в голову, странные видения встают в уме… Как немцы низвергли памятник? Ну, вероятно, подогнали тягач или танк, накинули трос… А были при этом местные жители, горожане? Как они вели себя? Что делали?.. Я закрываю глаза, и горькая картина возникает перед моим мысленным взором.

… Мнится мне, что вокруг памятника и тягача снуют не только немцы. Я вижу и несколько хорошо знакомых русских лиц. Вон тот, бородатый, что тянет трос от тягача к памятнику, сильно смахивает на Юрия Карякина, научного сотрудника Института международного рабочего движения, нардепа СССР, прославившегося не научными изысканиями, а тем, что первым, еще до нардепа Марка Захарова, с трибуны Всесоюзного съезда, предложил ликвидировать Мавзолей Ленина: мешает, дескать, успешному развитию международного рабочего движения. А тот, что взобрался на постамент, тянет руки к тросу, чтобы накинуть его на шею памятника, — да это же вылитый Собчак, который так постарался стереть с карты родины слово "Ленинград". В стороне стоит человек, очень похожий на знаменитого создателя роскошной драматургической Ленинианы Михаила Шатрова. Он кусает губы, обливается слезами, но хранит полное молчание, даже всхлипнуть боится. Фельдфебель, руководящий погромом, говорит ему: "Почему ты не работаешь?" Тот отвечает сквозь слезы: "Недалеко отсюда, у парка стоит гранитная скульптура Сталина, нашего Верховного Главнокомандующего. Там я вам помогу. Обязательно!"

Бородатый малый что-то замешкал с тросом. Ефрейтор, стоящий рядом, разозлился и дал ему под зад пинка: "Быстрее, ученый осел!"

Но вот трос наконец подан, человек с лицом Собчака укрепил его и спрыгнул на землю. Водитель тягача влез в кабину. Все готово для паскудства. Вдруг подходит к фельдфебелю кто-то с разноцветными камешками на ладони и, сильно налегая на "о", говорит: "Г-о-сподин, о-ккупант, позвольте мне п-о-рулить, я м-о-гу". Кто это? Не Солоухин ли, напечатавший не так давно в журнале "Родина" зловонную статейку "Читая Ленина"? Как две капли! Немец смеется:

— Давай, Иван, постарайся! Но тут же спохватывается:

— Постой, а разве не ты сочинял стихи о Ленине и о партии?

— Я, господин о-ккупант, я. По-о-этому и прошу. У меня особое прав-о.

— Хорошо. Но прежде почитай нам что-нибудь.

— Хотите, спою песню "Мужчины"? — спрашивает поэт и начинает басом:

Во время военной кручиныВ п-о-лях, в к-о-вылях, на снегуМужчины, мужчины, мужчиныПути заступали врагу…

Фельдфебель недоволен:

— Ты что ж, намерен встать поперек пути нам?

— Видите ли, господин о-ккупант, есть в литературе такое понятие — лирический герой. Так вот, это он. А я, лично я, всю войну буду служить в Кремле…

— П-о-нятн-о, — немец тоже заразился оканием. — А теперь почитай свои стихи о партии, о Ленине.

Мощный голос сотрясает округу:

— Я не падал в разводья кронштадтского льда.Я партийный билет получил не т-о-гда…Над могилой героя ночная звезда.Я партийный билет получил не т-о-гда…Я сейчас получаю партийный билет.Коммунист умирает, но партия — нет!..

— Прекрасно! — восхищается фельдфебель. А это правда, что недавно во искупление своих коммунистических грехов ты, как доложила нам разведка, сжег два мешка сторублевых ассигнаций, поскольку они с изображением Ленина?