Читаем без скачивания Честь и бесчестье нации - Владимир Бушин

— Прекрасно! — восхищается фельдфебель. А это правда, что недавно во искупление своих коммунистических грехов ты, как доложила нам разведка, сжег два мешка сторублевых ассигнаций, поскольку они с изображением Ленина?

— Сущая правда! Два сжег и еще два утопил в реке. Вот получу гонорар за новое собрание сочинений и опять сожгу. Я такой!

— Ну, молодец! Садись за руль.

Певец партии прячет камешки в карман, занимает освободившееся место, включает зажигание, но… Что такое? Не фурыкает!

— Испортил?! — орет немец. — А ну, пошел прочь! Стаскивает певца на землю и пробует сам. Ничего не получается!

Кто-то небольшого росточка, плотный, в очках, сильно напоминающий редактора журнала "Наш современник", особенно злобствующего в поношении Ленина, подбегает к водителю тягача и говорит:

— Может, бензин кончился? У моих "Жигулей" полный бак. Могу поделиться.

— А заслуживаешь ли ты доверия? — хмурит брови водитель. — Знаем мы вас, русских! Притащишь какой-нибудь жидкой взрывчатки…

— Не беспокойтесь, господин захватчик, мне верить можно. О Ленине писали и Евтушенко, и Вознесенский, и Рождественский. Вот им верить нельзя. Больше того, они заслуживают кары. Добро должно быть с кулаками. А я не писал. Ни строчки! Я об этом последнее время на всех писательских собраниях говорю. И без устали бью тех, кто писал. Добро должно быть с кулаками. Правда, господин интервент?

— Я не знаю, кто ты — кулак или подкулачник, но не считай нас за дураков! — обрывает фельдфебель. — По данным разведки, о Ленине писали почти все лучшие советские поэты — и Маяковский, и Есенин, и Пастернак, и Твардовский, и Светлов, и Солоухин — все!

— Виноват, виноват, — лопочет редактор с кулаками, — маленькая неточность сорвалась с языка. Но все равно, я ненавистник Ленина и вы, господин агрессор, его ненавистники — как же вам не верить мне!

Хватает канистру и куда-то мчится. Фельдфебель спрашивает певца:

— Ты тоже считаешь, что добро должно быть с кулаками?

Тот с таким видом, будто нашел еще один редкий по красоте камешек и любуется им, отвечает:

— Да, я считаю, что добро и кулак — это неразделимо. И кулачество должно был-о остаться при своем д-о-бре, пусть даже мир-о-едском.

Весь в мыле, с бензином и с пачкой девятого номера своего журнала за 1991 год возвращается редактор-подкулачник.

— Пожалуйста, коллеги фашисты, бензинчик высшего сорта. А это дарю вам журнальчик с прекрасными стихами одного бывшего металлурга. Такого антиленинского зоологизма вы еще не встречали. Пальчики оближешь! А вообще-то был бы рад видеть вас в числе наших подписчиков.

Через пять минут бензин залит, и все в порядке. Певец партии садится за управление.

"Vorwarts!" ("Вперед!") — командует фельдфебель. Мотор взревел, но машина ни с места. В чем дело опять? Оказывается, у тягача просто маловато сил, чтобы свалить памятник.

Немец подзывает пальцем драматурга-ленинианца:

— Все слезы льешь? А ну сбегай за хомутами!

— За хомутами? А где их найти?

— Где хочешь. Быстро!

Ленинианец исчезает и минут через пятнадцать приволакивает полдюжины хомутов. Где взял, Бог весть! Может быть, выменял на свои пьесы.

— Очень хорошо! — говорит фельдфебель и надевает хомуты на шеи русских участников погромной акции. Их впрягают в одну упряжь впереди тягача попарно: нардепа и петербуржца, певца партии и редактора-подкулачника, драматурга и вдруг откуда-то взявшегося поэта-металлурга, лауреата премии Ленинского комсомола.

— Вперед, прихвостни! — командует немец. Мотор взревел. Петербуржец того гляди лопнет от натуги. Нардеп обливается апоплексическим потом. Певец в беспамятстве бормочет стихи: "Мужчины, мужчины, мужчины! Вы помните званье свое!" Подкулачник высунул язык, синий от ненависти к Ленину. Металлург приговаривает, задыхаясь: "Я человек рабочий. Десять лет простоял у мартеновской печи…" Наконец, а-а-х!.. Упал памятник! Все бросаются друг другу в объятья. Ура! Целуются, блаженно хрюкают. Памятник упал навзничь. Металлург вскакивает ему на грудь и, приплясывая, читает свои стихи, напечатанные в журнале.

Здесь лежит в мавзолее суровый марксистский пророк,Под охраной лежит — до сих пор не живой, не покойник…Говорят, по ночам он по кладбищам рыскает сплошь,И никто не дает ему рядом обычного места…

Ба! Да это Валентин Сорокин!

Один немецкий солдат спрашивает другого:

— Что такое "рыскает сплошь"? Можно так сказать?

— Конечно, нельзя. Да черт с ним! На нас же работает.

Вдруг появляются генерал и несколько офицеров. Фельдфебель докладывает, что тут происходит. Генерал доволен и говорит, чтобы всех русских построили. Фельдфебель командует: "Русские прихвостни, в одну шеренгу становись!" Становятся, но драматурга нет: куда-то незаметно исчез. Где он?

Генерал подходит к строю:

— Русские друзья! Мне доложили, что все вы члены коммунистической партии с тридцати-сорокалетним стажем. Но я не могу поверить, ибо не в силах вообразить, чтобы, допустим, члены нацистской партии крушили бюсты фюрера. Поэтому прошу вас предъявить партбилеты.

Нардеп, редактор и металлург достают из боковых карманов билеты и протягивают генералу. К нему приближается майор из разведотдела и говорит:

— По агентурным сведениям, правда непроверенным, все они утаивали от партии свои доходы и платили взносы с гораздо меньших сумм, надо бы на всякий случай выпороть.

Генерал с любопытством рассматривает билеты, потом говорит:

— Вот тут на первой страничке нарисован Ленин. Знаете ли вы, что сейчас русские полки сражаются против нас под знаменами, на которых его изображение? А в этих полках ваши отцы и старшие братья…

— Да, конечно, знаем, — отвечает за всех нардеп Карякин. — Ведь мы тут все и очень образованные, и знающие жизнь. Собчак, например, доктор наук, профессор. Меня не сегодня-завтра в академики изберут. Певец партии французский язык почти знает. Редактор-подкулачник — выдающийся знаток браконьерства по рыбной части. У одного только металлурга среднее образование, но и он умен, как муха.

— Очень интересно! — качает головой генерал. — Значит, вы крушили его памятник, держа у сердца его портрет? Превосходно! Я думаю, что во всей мировой истории у вас нет даже отдаленных подобий.

Он подходит к строю и правой рукой похлопывает всех по мордашкам. Потом протягивает эту руку адъютанту и тот обрызгивает ее каким-то дезинфицирующим составом.

— А ваши билеты? — спрашивает генерал остальных.

— Я не член партии! — радостно выпаливает певец с камешками.

— И я не член! — подхватывает петербуржец читинского разлива Собчак…

Опять подходит майор из разведотдела:

— Позвольте доложить: врут. Певец состоял в партии более сорока лет. Вы же слышали стихотворение его о приеме в партию. А вышел он совсем недавно, когда узнал, что мы расстреливаем коммунистов. Петербуржец вступил в партию, чтобы стать членом рейхстага. 10 июня 1988 года в своем заявлении о приеме он писал, — майор достает из планшета листок бумаги и читает, — "Прошу принять меня в члены КПСС, потому что в это решающее для партии и страны время хочу находиться в передовых рядах…"

— Зала заседаний? — перебил генерал.

— Нет."…в передовых рядах борцов за дело социализма и коммунизма. Программу КПСС изучил, признаю и обязуюсь выполнять. Анатолий Собчак".

Генерал, его свита, все немцы хохочут.

— Так и сказано: "В передовых рядах борцов"? — утирая слезы, спрашивает генерал.

— Так точно. А через два года, с помощью партбилета став членом рейхстага и градоначальником, он сбежал из партии. Такова правда истории. Надо бы выпороть.

Генерал почему-то никак на это не реагирует, возвращает билеты, жмет всем руки:

— Молодцы!

— Рады стараться, господин агрессор! — отвечают в один голос.

Генерал опять дезинфицирует правую руку.

Появляются еще четыре русских. У одного в руках поэма Евтушенко "Казанский университет", у второго — поэма Вознесенского "Лонжюмо", у третьего — поэма Рождественского — "210 шагов", четвертый очень похож на Михаила Ульянова, игравшего в пьесе Шатрова роль Ленина. Да это не они ли сами и есть? Четверка подходит к сваленному памятнику. Можно было ожидать, что они кинутся с кулаками на тех, кто надругался над памятью великого человека, — недаром же у них в руках книги, в которых он превознесен до небес. Но нет, смотрят, молчат и удаляются. Человек, похожий на Евтушенко, при этом произносит: "Мы не присоединились к ним и — тем спасли честь русской интеллигенции". Он очень ее любит.

А генерал совещается со свитой.

— Что же с ними делать, господа?

— Забросить в тыл к русским, — говорит кто-то.

— Нет, — возражает майор из разведотдела, — они могут быть гораздо полезнее в ведомстве доктора Геббельса. Надо отправить их к нему.