Читаем без скачивания Чёрный Янгар - Карина Демина

Горькое. И травяное, со знакомым кисловатым послевкусием.

– Потерпи, уже все закончилось.

Неправда!

– Тихо-тихо… я тебе не враг.

Янгар помнит.

Друг. Толстый каам с обрезанным именем, которое дают изгнанникам. Но он сам ушел, пытаясь понять, кем же является. И просил забыть о мести. Янгар не послушал.

– Просто поспи, ладно? Попытайся хотя бы…

Сон от трав тягучий. Сквозь него Янгар слышит звуки. Скрип колес. И лошадиное ржание. Голоса больше не задают вопросов.

Качает.

Колыбель выстлана мягким мехом. От него тоже пахнет травами. Мех порой раскрывают, и тогда возвращается боль. С нею приходит Кейсо. Он уговаривал потерпеть и заново сдирал кожу. Повязки прилипали к ранам, которых было слишком много, чтобы они могли зарасти сами.

Было тяжело.

Дышать.

Пить.

Глотать густой, вываренный бульон, которым Кейсо отпаивал с ложечки, как младенца. Даже просто находиться в сознании оказалось непосильным почти делом.

Боль заглушала все.

И травы Кейсо помогали слабо.

А потом, когда Янгар почти смирился с тем, что так будет всегда, к нему прикоснулись другие руки. Они были холодны. И такой родной голос произнес:

– Не уходи. Пожалуйста.

Глава 36

Нити судьбы

Я знала, что люди жестоки и что порой жестокость их лишена всяческого смысла, но это…

Их я увидела издали.

Белое поле, лиловые тени, словно кружевная шаль. Кромка леса. Ели. Осины, чьи ветки украшают ледяные ожерелья. И весеннее, еще робкое солнце, забравшееся высоко.

Дорога.

Серая полоса где-то у самого горизонта.

Я смотрю на нее до рези в глазах. Какой уже день я выхожу сюда и, присев на вывернутую осину, жду. С каждым днем ждать все сложней, и голосок сомнений шепчет, что, верно, Янгар уже не вернется. Да и зачем ему? Он нашел себе другую женщину, красивую и… живую.

А я?

Я вот сижу, глажу обындевевший ствол, не ощущая ни холода, ни боли, пусть ледяное крошево и расцарапало ладонь. Мои руки грубы, лицо перечеркнуто шрамом, а на плечах проклятием лежит медвежья шкура.

Сумею ли избавиться от нее?

Осталось не так долго, но… кем я стану после?

И все же я приходила на окраину леса, садилась и ждала.

Дождалась.

Лошадка брела, проваливаясь в сугробы по самое брюхо. Она была невысока и лохмата. В гриве ее застряли колючки репейника, а гнедую шкуру украшали шрамы. Грязный хомут был слишком велик для нее, а массивные дровни и вовсе казались неподъемными. И все же лошадка брела.

Тащила.

И человек, который шел рядом, марая белизну поля цепочкой свежих следов, придерживался рукой за оглоблю.

Его я узнала сразу, пусть и был он облачен не в шелковый халат, а в косматый овечий тулуп, подпоясанный широким алым поясом. Лысую голову прикрывала высокая кунья шапка, лихо заломленная на левое ухо. Кейсо ступал легко, будто бы и не было сугробов, и лошадку, когда та останавливалась, тянул вперед.

– Эй. – Завидев меня, Кейсо остановился. – Госпожа медведица, покажись!

Я вышла из тени.

Не к нему, но к тому, кто лежал на дровнях, укутанный в меховые одеяла.

Бежала?

Летела по снегу. А он, цепляясь за длинный мех моей шкуры, делал ее невыносимо тяжелой, тянул обратно, в лес.

– Помоги, – попросил Кейсо, отступая. И лошадка, вдохнув звериный мой запах, попятилась, но была остановлена твердой рукой. – Если можешь, помоги ему. Пожалуйста.

Как?

Я вглядывалась в такое родное лицо и кусала губы, пытаясь не расплакаться.

Кто сделал это?

И за что?

– Он сильный мальчик. – Теплая рука Кейсо нашла мою ладонь. – Он выкарабкается. Нужно только помочь немного.

Сердце Янгара стучало медленно, тяжело. И запах крови, свежей и старой, пропитавшей повязки, дурманил.

Я сглотнула слюну.

– Нам некуда больше идти. – Кейсо пытался поймать мой взгляд. – У него столько врагов, что… добьют.

И я не друг. Я хийси-оборотень, нежить.

Солнце слепит мне глаза, а в голове одна-единственная мысль: Янгхаар Каапо все равно умирает и смерть его мучительна. Разве не милосердно было бы отпустить его?

Я сумею убить быстро.

И сердце будет сладким.

– Нет, – сказала я себе.

А Кейсо только хмыкнул и, вцепившись в поводья, потянул лошадку назад. Она пятилась по собственному следу.

– Стой. – Я понимала, что это правильно.

Они должны уйти.

Оба.

Слишком много ран. Крови. Искушение, преодолеть которое я не сумею и однажды убью.

– Ты… – Мне сложно смотреть в глаза человеку. – Ты не должен оставлять нас наедине.

Кейсо кивнул.

Понял? Вряд ли. И я не знаю, как рассказать о том, что испытываю. Гнев. Жалость. Страх оттого, что Янгар умрет здесь, на поле, не дождавшись помощи. И ужас при мысли, что, помогая, сама убью его.

– Я слышу его сердце. – Не удержавшись, я коснулась темных волос. – И помню вкус его крови. Мне… сложно. Если я пойму, что мне слишком сложно, я уйду.

– Спасибо.

Пожалуйста. В Горелой башне хватит места для всех.

– Медведица, – повис Кейсо на поводьях, удерживая лошадку, которая трясла головой и всхрапывала, – по нашему следу идут. И можно ли сделать что-нибудь, чтобы не дошли?

Я кивнула: и делать ничего не понадобится. Горелая башня спрятана за заговоренными тропами. Кого бы ни послали по следу Янгара, он уйдет ни с чем.

При мысли об этом я испытала злую радость.

В этот вечер душа Янгхаара Каапо едва не покинула тело. В этот вечер я, глядя в безумные беспамятные глаза, умоляла бездну, в них живущую, дать Янгару сил. И та откликнулась.

– Ты… – Он произнес лишь это слово.

– Я, – ответила я, наклоняясь так, чтобы коснуться израненных губ.

Я не стану брать его кровь. Мне просто нужно знать, что Янгхаар Каапо будет жить.

Губы его были теплыми.

– Он был… забавным, да. – Кейсо сидел на корточках, с трудом удерживая собственное неповоротливое тело в равновесии. – Диким совершенно.

Перед каамом лежала груда еловых веток, которые он очищал от игл. Иглы складывал в высокую ступку, чьи стенки уже позеленели от травяного сока.

Я ломала освобожденные от игл ветки. Позже они отправятся в стеклянный шар, на дно которого Кейсо нальет воды, сыпанет белых крупинок, а затем, закопав шар в угли, будет сидеть всю ночь, поддерживая в очаге правильный жар. К утру в шаре останутся выплавленные ветки и желтая, тягучая, словно мед, жижа.

– Все думал, убить меня или не стоит.

– Зачем убить?

Кейсо добавит в жижу березового дегтя и синей глины, которая еще оставалась на дне холщового мешка, одного из многих, привезенных каамом.

– Просто так. У меня была лошадь, а у него не было.

– И это повод?

– Убивают и за меньшее. – Он тщательно перемешает смесь, цвет которой сделается бурым. Вонять она будет грязью. А Кейсо пухлыми пальцами будет втирать жижу в раны Янгара.

Только сначала повязки снять придется.

– А кроме лошади, сама считай: одеяло теплое, плащ, котелок, съестного немалый запас. – Он перечислял спокойно, с улыбкой. – И монеты при себе я имел.

– И ты позволял ему…

– Почему нет? Каждый сам выбирает свою дорогу.

Повязки приходилось размачивать, и снимала я их осторожно, но ему все равно было больно. Янгар выпадал из забытья. Он пытался отстраниться, отвести мои руки, не понимая, что его собственные закованы в колодки лубков. И шею вытягивал, хрипел.

А я старалась не поддаваться жалости.

Под повязками собирался гной, и раны, несмотря на все усилия каама, не спешили рубцеваться.

– Нет, убить себя я бы не позволил, но разочаровался бы, это да… – Кейсо, взвесив ступку в руке, ставит ее на колено. – А он предложил мне награду. Сам оборванец, но уверен был, что станет великим… Стал.

Тишина длилась недолго.

Трещало, обгладывая ветви, пламя. Поскрипывали ставни. И сама Горелая башня кряхтела, жалуясь на весеннюю сырость. Трехдневная оттепель подтопила ледяные оковы, и по стенам поползли первые талые слезы. Сырость пробивалась внутрь башни, и на ступенях появились лужицы. К рассвету они превращались в лед, но к обеду вновь истаивали.

– Первые свои честные деньги… – Кейсо искоса смотрит на меня, но я молчу, готовая слушать. И он кивает, отчего подбородков становится больше, они наползают друг на друга, как грибные наплывы на коре дерева. – Городок был… Побережье, гавань и бои, на которых любой выступить может. Он и полез, думал, что лучший боец. И был лучшим.

Он нежно касается стянутой повязками руки, которая – Кейсо этого не говорит, но я и сама понимаю – больше никогда не удержит меч. Каам сумел собрать кость. И саму руку сохранил, что уже чудо. Но пальцы раздроблены.

Разодраны суставы.

Всякий раз, начиная думать о том, что сделали с моим мужем, я почти теряла разум. И шкура прикипала к плечам, уговаривая поддаться этому гневу.

Убить.

Даже не его, но тех, кто…

Кейсо, остро ощущая это мое состояние, говорил. А я слушала.

– …И вот он получил горсть медяков. Целое состояние. – Кейсо улыбается воспоминаниям, которые светлы. – И все это состояние спустил на цепь. Такую, знаешь ли, госпожа медведица, солидную золотую цепь с мой палец толщиной.