Читаем без скачивания Доктор Ахтин - Игорь Поляков

Она не могла найти однозначный ответ ни на один из вопросов.

Иногда ночью она вспоминала его глаза, и — ощущала твердую уверенность, что только он, и никто другой не поможет ей.

Мария Давидовна медленно шла домой. Ждать — самое трудное дело из всех возможных занятий, которые ей доводилось выполнять. Жить с осознанием того, что твоя плоть медленно умирает, пораженная бессмертным убийцей, казалось ужасным, но она каждый день делала то, что делала всегда. Покупала продукты, готовила ужин, делала работу по дому. Это несколько отвлекало, но — стоило ей сесть или лечь, как мысли наваливались на её сознание, погружая во мрак ожидания.

Мария Давидовна без всякого аппетита съела салат, купленный в супермаркете. Вымыла посуду и села к телевизору с кружкой горячего чая.

Перед вечерними новостями по второму каналу шла ежедневная передача «Дежурная часть». Она, думая о своей участи, механически смотрела на экран и изредка делала глоток из кружки. Она не сразу поняла, что информация в передаче касается её, и поэтому стала воспринимать голос диктора с опозданием.

— … на окраине Москвы было совершено ужасное преступление. Неизвестный преступник ножом убил двоих человек и тяжело ранил третьего. Учитывая, что двое из них были наркоманами, а третий, Владимир Геркоев, который сейчас находится в реанимации, наркоторговцем, следствие не исключает, что это были криминальные разборки. Однако, оперативников насторожила одна неприятная деталь — преступник выдавил глаза у одного из убитых, и вытащил одно легкое из его груди. И, судя по всему, унес их с собой. Как только раненый наркоторговец придет в себя, следствие сможет задать ему интересующие их вопросы.

Диктор стала рассказывать очередной ужасный случай из столичной жизни, а Мария Давидовна, сделав логичные и правильные выводы, побледнела.

Если раньше у неё еще были сомнения, то теперь все встало на свои места.

Она, Мария Давидовна Гринберг, разумная женщина, психиатр с многолетним стажем, ждет, когда серийный убийца-маньяк придет и избавит от смертельной болезни. Сложив эти мысли в своей голове, она истерически засмеялась. И только горячий чай, выплеснувшийся на ногу, остановил этот всплеск эмоций.

Она стерла жидкость с ноги краем домашнего халата и пошла на кухню. Там, в дальнем шкафчике у неё спрятана бутылка коньяка. Она посмотрела на бутылку, откупорила её и щедро плеснула в стакан.

Мария Давидовна твердо решила, что неважно кто поможет ей — пусть даже это будет черт из преисподней. Пусть это будет серийный убийца, который может даже в эту минуту кого-то лишает жизни. В данный момент Марию Давидовну интересовала её жизнь и здоровье.

Выпив залпом первые полстакана, и залив таким способом свою совесть, она вернулась с бутылкой к телевизору.

Надеяться и ждать. Ничего другого ей не оставалось.

33

Я звоню в дверь. Я знаю, что меня ждут в любое время. Сейчас уже ночь — большая стрелка на часах приближается к цифре 2.

Сегодня двадцать первое августа две тысячи седьмого.

За дверью слышны шаги, затем громкий звук, словно что-то упало. И дверь открывается.

Мария Давидовна пьяна. Я с улыбкой смотрю на выражение лица женщины.

— А, Парашистай, заходи, — говорит она, делая рукой приглашающий жест и отходя в сторону. При этом она чуть не падает, но, схватившись за дверь, сохраняет равновесие.

Я вхожу. Однокомнатная квартира одинокой женщины. Кухня, совмещенный санузел и комната. Я могу увидеть все, даже не заходя в каждое помещение.

— Ну, уже проходи, Михаил Борисович, — говорит позади меня Мария Давидовна, — я тебя жду, жду, а ты пришел и стоишь, как пень.

Я прохожу в комнату и сажусь на стул. На журнальном столике у включенного телевизора пустая бутылка коньяка. Пустой стакан лежит на ковре у дивана.

— Что смотришь? — агрессивно говорит женщина, неуверенно подойдя к дивану и сев на него. — Ну, выпила немного, но на то есть причина.

— И какая?

Она смотрит на меня и четко говорит:

— Друг у меня был. Хороший человек, которому я верила, несмотря ни на что, а вот теперь оказывается, что он — маньяк и серийный убийца.

— Серьезная причина, — киваю я. И продолжаю:

— Давайте, Мария Давидовна, я сделаю то, что нужно. Снимите халат с плеч и ложитесь на диван.

— Ничего я тебе не дам, маньяк проклятый, — говорит она и неуверенными движениями стягивает халат с плеч, — за что людей убивал, зачем резал их, скотина ты, ублюдок и гад, — продолжает она изливать свои пьяные мысли, укладываясь спиной на диван.

Я смотрю в глаза, где в пьяном омуте застыли слезы.

Я смотрю на грудь, которую она доверчиво обнажила передо мной.

— Руки поднимите вверх, Мария Давидовна.

Она делает это и, лежа в этой позе, говорит:

— В такой позе я — кА. Ты тоже заберешь мою кА?

Справа изменения в молочной железе уже видны — грудь справа больше, лимонная корка над соском, который подтянут вверх. Опухоль растет значительно быстрее, чем можно было бы ожидать. Заглянув в правую подмышечную область, я вижу неровность. Протянув левую руку, я прикасаюсь к этому месту.

Мария Давидовна вздрагивает, но ничего не говорит.

Я сжимаю правой рукой молочную железу, а левую оставляю в подмышечной области. Опухоль не так уж велика, как я думал. Да, подмышечный лимфатический узел уже среагировал, но это все. Дальше метастазов нигде нет.

Я улыбаюсь, — все получится.

Я сдавливаю опухоль и подмышечный узел, окружив их силой своего сознания со всех сторон, и убиваю размножающиеся раковые клетки. Это происходит не быстро — я в своем сознании вижу, как трехмерное изображение опухоли медленно начинает распадаться на части, как разрушаются мелкие сосуды, как серая жидкость смешивается с красной, как рвутся нити лимфатических сосудов, по которым частички опухоли могли бы уйти в другое место организма.

Я усиливаю нажим, заставляя опухоль умирать быстрее. Мне не нужно, чтобы раковые клетки смогли избежать гибели — я не могу перекрыть все пути к отступлению, и мне бы не хотелось, чтобы даже единичные раковые клетки выжили.

Я убеждаюсь, что опухоль до последней клетки полностью мертва и возвращаюсь сознанием к Марии Давидовне.

Она лежит и смотрит на меня. Глаза абсолютно трезвые, руки лежат над головой. Она вытерпела сильную боль и даже не попыталась остановить меня, словно знала, что я делаю. Я смотрю на грудь — из правого соска выделилось немного зеленоватой жидкости, молочная железа чуть сжалась.

Я убираю руки.

— Все, Мария Давидовна.