Читаем без скачивания В глубь времен - Рене Баржавель

— Прежде, чем закончится ночь, — заговорил Пайкан, — здесь не останется ничего живого, ни одного зверя, ни одной травинки. А те, что защищены толщей поверхности, протянут еще несколько дней, а может быть, несколько часов. Я хочу, чтобы ты вошла в Убежище. Я хочу, чтобы ты жила…

— Жить?.. Без тебя?.. — она прижалась к нему и подняла голову. Он видел, как в ее глазах отражались звезды. — Я буду не одна в Убежище. Там будет Кобан. Ты подумал об этом?

Он встряхнул головой, отбрасывая эту мысль.

— Когда мы проснемся, я должна буду родить от него детей. Я, у которой не было их от тебя, я, которая ждала… Этот мужчина посеет во мне своих детей… Тебе все равно?

Пайкан резко прижал ее к себе, потом попытался взять себя в руки:

— Я буду мертв… Уже долгое время… Начиная с этой ночи…

Вдруг возник всепоглощающий и бесстрастный голос. Из всех лесных громкоговорителей звучал голос Кобана. Он вибрировал, накладывался сам на себя и расходился над озером. Голубая лошадь подняла голову к небу и издала боевой клич.

— Элеа! Элеа, слушайте, Элеа… Я знаю, что вы на Поверхности… Вы в опасности… Енисорская армия продолжает высаживаться… Скоро она оккупирует всю Поверхность… Сообщите о своем местонахождении Ключом, и мы придем за вами, где бы вы ни были… Поторопитесь… Слушайте, Пайкан, подумайте о ней!.. Элеа, Элеа, это мой последний призыв. До того как закончится ночь, Убежище будет закрыто, с вами или без вас.

Потом наступила тишина.

— Я принадлежу Пайкану, — тихо и серьезно произнесла Элеа.

Она повисла у него на шее. Пайкан обнял ее, приподнял и положил на мягкую траву, прямо рядом с животными. Из леса к ним подходили все новые и новые звери: белые лошади, голубые лошади, лошади черные, которых даже нельзя было различить в темноте. И медлительные черепахи выходили из воды, чтобы присоединиться к ним. Над горизонтом вокруг них на краю земли полыхали огни. Они были одни посреди живых укреплений из животных, которые защищали их и успокаивали. Пайкан снял ленту, прикрывавшую грудь Элеа. Он положил на грудь женщины ладонь и погладил ее со стоном счастья, любви, уважения, восхищения, нежности, с бесконечной признательностью к жизни, которая создала такую совершенную красоту. И отдала ее ему, для того чтобы он узнал, как прекрасна эта жизнь.

В последний раз.

Он взял губами сосок и почувствовал, как нежная точка становится твердой.

— Я принадлежу тебе… — прошептала Элеа.

Он освободил другую грудь, нежно сжал ее и снял одежду с бедер. Его рука заскользила вдоль бедер, вдоль колен, вдоль всех холмов, которые ведут к одной точке, к точке короткого золотого леса, к закрытой долине.

Элеа сопротивлялась желанию открыться. В последний раз. Нужно было превратить в вечность каждое нетерпение и каждое безрассудство. Она приоткрылась ровно настолько, чтобы рука смогла проскользнуть, искать, найти от точки к точке, вдоль равнины, между холмами, которые защищают, прячут, закрывают, ах!.. Нашел! обжигающий центр ее радостей. Она вздохнула и обняла Пайкана.

Горизонт взорвался. Зеленый отблеск превратил испуганно метавшихся белых лошадей в зеленое стадо.

Элеа больше ничего не видела. Пайкан видел Элеа, смотрел на нее своими глазами, руками, губами, наполнял себя ее теплом, ее красотой, ее радостью, которая дрожью пробегала по ее телу, вырывая из нее вздохи и крики. Она перестала его ласкать. Ее бессильные руки упали. Она больше ничего не весила, больше ни о чем не думала, она была травой, озером, небом, она была рекой и солнцем радости. Пока лишь волны, очаровательный путь, который она еще никогда так долго не проходила и который он рисовал своими руками и губами на всех сокровищах, которые она ему дарила. Он сожалел о том, что у него нет еще рук, у него нет еще губ, чтобы везде одновременно доставить ей радость. И он благодарил ее от всего сердца, что она так прекрасна и так счастлива.

Небо вдруг стало красным. Красное стадо лошадей галопом пустилось к лесу.

Элеа горела. Задыхающаяся, нетерпеливая, она обняла голову Пайкана, его мягкие волосы цвета пшеницы, которые ока не видела, не могла видеть, потом ее руки спустились вниз, взяли любимое дерево, приблизившееся и отвергнутое, и повели его к долине, открытой до самых глубин. Когда он вошел, она закричала, умерла, растаяла, распласталась в лесах, в озерах, на всем теле земли. Он был в ней, он заполнял все пространство вокруг нее и звал ее долгими мощными призывами, доводящими ее до края земли. Пайкан звал ее, привлекал к себе, присоединял к себе, сжимал, пока в центре ее живота, пронзенном многочисленными огнями, не взорвалась чудесная радость, радость, несказанная, божественная, обжигающая все ее тело и мельчайшую его частичку.

Их умиротворенные лица были прижаты друг к другу. Лицо Элеа было повернуто к красному небу. Лицо Пайкана купалось в свежей траве. Он не хотел уходить из нее. Он лежал на ней, только прикасаясь, чтобы чувствовать ее вдоль всего своего тела. Когда он ее покинет, это будет навсегда. Завтрашнего дня не существует. Ничто не начнется снова. Он чуть было не поддался отчаянию и не начал выть от бессилия помешать этой абсурдной, ужасной, невыносимой разлуке. Мысль о близкой смерти успокоила его.

От тяжелого взрыва задрожала земля. Одним ударом снесло часть леса. Пайкан поднял голову и в танцующем свете посмотрел на лицо Элеа. Оно было омыто великой нежностью, великой умиротворенностью, знакомой только женщинам, которые в любви все отдают и все получают. Она неподвижно лежала на траве и едва дышала, находясь на грани бодрствования и сна. Не открывая глаза, она очень нежно спросила: "Ты смотришь на меня?" Он ответил: "Ты прекрасна…" Очень медленно ее рот и закрытые глаза превратились в улыбку.

Небо вздрогнуло и ярко осветилось. Над зажженной ночью появились тучи воющих полуголых, раскрашенных в красный цвет енисорских солдат, которые скакали на лошадях, сидя в железных седлах, и текли над озером прямо к Зеву. Из всех труб стреляли оборонительные пушки. Воздушная армия была разбита, сметена, отброшена тысячами трупов, падающих в озеро и лес. Животные мчались во всех направлениях, бросались в воду, выбегали оттуда, кружили вокруг людей. Устрашающие взрывы вновь потрясли объятый пламенем лес. Загоревшаяся ветка упала на лань, она сделала фантастический прыжок и нырнула в озеро. Горящие лошади неслись во весь опор и падали. С неба спускались новые и новые отряды воинов.

Пайкан хотел выйти из Элеа. Она его остановила, открыла глаза и посмотрела на него: "Мы умрем вместе".

Он надел на руку оружие, валявшееся в траве, вышел из нее и встал. Элеа увидела, что оружие направлено на нее, и в ужасе закричала: "Что ты делаешь!"