Читаем без скачивания Мусульманская Русь - Марик Лернер

— Во времена династии Багратидов Карс был столицей Армянского Царства. Потом им владели персы. У них отняли византийцы.

— Это греки?

— Ага. Потом были туркмены-сельджуки, одно время в городе правили армяне, и опять навсегда стал турецким.

— Чего это навсегда? — спросил еще один недовольный голос. — Теперь наш будет!

— Ну до сего дня, — поправился Тарик. — Как сказал шейх Закавказских провинций Мер Сеид, — и почесал, как по писаному: «Бог устами Пророка (мир ему) заповедал народу повиновение добродетели и могуществу, а действия Кагана русского есть благость и милосердие… Я, верный служитель Аллаха, потомок святых имамов Милонега и Акбара, спешу вразумить вас. Да не подвергнусь сам гневу Божьему! Принесите покорность Кагану, и тем, исполнив заповедь Корана, спасите себя от гибели».

— Аллах Акбар, — поддержали правильные слова остальные хором.

«Ихний шейх, — скептически подумал Салах, — точно то же сказал своим воинам. Богу нас один, а вера разная. Ну да пускай, бодрее будут».

— Считается, — продолжал вещать Тарик, — что власть Султана турецкого огромна и все ему подчиняются беспрекословно. Ерунда. Каждый пашалык делился на санджаки, а санджаками управляют беки, и власть султана и пашей чисто номинальная. Обыкновенно бек, происходя от древнего знатного рода, искони наследственно пользовавшегося в санджаке деспотической властью, пользуется безграничным и безусловным повиновением населения, и нередко сильнее вышестоящего паши. Турецкие паши даже и не пытаются подчинять своей власти подобных беков, доставлявших постоянные беспокойства грабежами и разбоями как соседям, так и нашим русским владениям.

— Помню, — оживился Керим, — а как же! В последний раз на официальный протест паша вежливо ответил, что виновный в беспорядках бек слишком силен, чтобы можно было с ним справиться. А на словах передал, что если тому беку русские голову отрубят, и всем его людям заодно, то никто плакать и жаловаться на их действия в Истамбул не станет.

— Вот, — подтвердил Тарик. — Мы и будем их бить поодиночке, пока они там разберутся, кто старше по положению и званию. Чем больше разброду в стане врага, тем лучше для нас. А взяв Карс, мы отвлечем часть сил турецких с Дуная и поможем нашим товарищам и австрийским войскам. А заодно и обеспечим русские границы от набегов.

— Стратег, — хмыкнул Джават, — сходи вон с нашим родственничком правильными военными планами поделись.

Салах резко притормозил и пристроился рядом с шеренгой.

— Ты у меня, пес смердячий, будешь на привале яму выгребную для всех копать, — сказал он сквозь зубы рыжему парню. — Я тебя научу сначала думать, а потом говорить.

Джават моргнул и не посмел возразить: сам прекрасно знал, что нечего подкалывать. Тем более что Салах это и на свой счет принять мог. А что он этих разговоров не любит, рыжий еще с детства хорошо усвоил. Можешь нудеть сколько хочешь, но не вздумай трогать больное место. За такие вещи в казармах училища «темную» делали. Не любят там про родителей вспоминать. Слишком многие про своих отцов сказать ничего не способны, а иные и про матерей. Нередко, желая избавиться от лишнего или нежеланного ребенка, будущих гвардейцев подбрасывали к казармам. Потому и имена у многих давали в тринадцать лет официально, а фамилии вообще выдумывали уже в училище, при выходе в армию. А до того жили нередко и с кличкой, и не всегда приличной на слух. Имя и фамилию заслужить требуется. Кто ты по происхождению — никого не волновало. Кроме офицеров воспитанием с раннего детства занимались и имамы-саклавиты, и выходили из училища правоверные, не признающие никого, кроме Аллаха и своих воинских командиров.

Тем более что и сам не слишком чистый. Хотя потому и вечно норовил намекнуть про Темировых брату. А кто ему Тарик, как не брат? А Салах что — нет? Сводные по отцу. Одно название, что он Ахманов, а они Темировы. Вот у первого, что помер, и у Умилы тоже, Ахманов отец был. Был, да погиб. А Лесьер приехал вроде бы утешить вдову, да и подарил ей на память еще двоих детей. Ахмана, да еще через пять лет этого идиота в придачу. Сказать по правде, не забывал и всегда обеим своим женщинам деньгами помогал, но если у Салаха с Тариком хоть фамилия была, дети Ирины так и остались Ахмановыми.

Вечно Джавата это мучило, и при каждом удобном случае напоминал, что и они ничем не лучше. Вон официальный старший сын Темирова уже в бригадирах ходит, а они вроде как посторонние. А Салах плевать хотел на родного папашу — и не потому что среди солдатских детей так говорили, а просто и видел его в лучшем случае раз в два года, так что и чувств никаких не испытывал. Есть ли, нет ли. Иншалла. Сам себе дорогу пробьет и не хуже, чем другие, будет.

А про Ирину он мать еще в детстве спросил: «Не обидно было? Как постарела, так и забыл про тебя». А она усмехнулась, по голове погладила и сказала: «Подрастешь — поймешь. Я их сама свела. На что баба жить должна была? На сержантскую пенсию быстро ноги протянешь, вместе с дитем. Нам, солдаткам, в таких случаях только на панель идти. Лучше уж так. Для подруги не жалко — он мужик хороший и руки, как ее муж, по пьяни распускать не будет. Да и вспоминать Лесьер чаще про наш городок будет. Аты, Салах, не злись и помни — к отцу можешь относиться как угодно, но подарков от него не жди и не проси. Захочет — сам даст. А Тарик с Ахманом и Джават — твои родные братья. Их можно и поучить, как старшему, словом и кулаком, но обижать без дела нельзя. Всегда помни».

Можно только порадоваться, что на Умилу это не распространяется. Совершенно она Салаху как сестра не требуется. Вот как жена — да. Вроде и сама не прочь, возраст давно подошел, а на других не смотрит и письма пишет. Вернется с войны — обязательно поговорит. Еще бы звание офицерское выслужить — и вообще прекрасно будет.

Мимо рысью пронеслось несколько всадников.

— О, сарбазы, — сказал один из немногих настоящих ветеранов, к мнению которого Салах прислушивался. Керим успел еще с персами повоевать, когда он учился премудростям военного дела в училище. — Кто бы мне объяснил, какого шайтана мы должны для всех этих гяуров стараться? Армяне, болгары, сербы… Теперь еще и греки. Нам что, холодно или жарко, если их турки поубивают? Да ладно, сержант, — не дождавшись ответа, попросил, — пусть парень поведает нам мудрость книжную и газетную. Только без этих бредней про «надменные ответы султана» и «братство славянских народов». Какие они нам, к шайтану, братья? Другому Богу молятся. Давай тогда эфиопов защищать — говорят, они тоже христиане.

— Да никто не собирается их защищать, — искоса глянув на Салаха и дождавшись разрешающего кивка, осторожно сказал Тарик. — Вернее, не потому что нам приспичило кого-то оборонить от султана. Здесь все сложнее. Вот десять лет назад забрали Восточную Армению у Персии, и теперь Каспий — русское озеро целиком…

— Ты мне будешь рассказывать о персах, — пробурчал Керим.

— …и образовали на ее месте Область Армянскую. Она теперь между нами и персами как… э… пограничная зона. Если какие проблемы случатся, будет время подтянуть войска. Армян столько резали шииты, что они испокон веков на Русь тысячами прибегали. У нас в Каганате, — с гордостью подчеркнул Тарик, — никогда не трогали иноверцев. Плати джизью и спи спокойно. А тем, кто еще и воевать готов, всегда льготы давали. В Гиляне два полка из армян стоят регулярных, всегда набор рекрутов идет спокойно. А на Кавказской линии есть целые заставы в Вольных войсках…

— И это большая новость, — вновь недовольно бурчит критик. — Там, в Вольных, хоть один нормальный саклавит имеется?

— В Семиреченском, — мгновенно ответил Всезнайка-Тарик. — И на Дону есть.

— Да сколько их там, на Дону, — отмахнулся Керим. — Всех давно в Сибирь или на Кавказскую линию перевели.

— А теперь представьте себе, — не обращая внимания на недовольство, заявил Тарик, — что Ахалцихский, Карсский и Баязетский, а за ними — Арзерумский, Ванский и Мушский пашалыки так и называются — Турецкая Армения. Там населения больше миллиона. — Кто-то присвистнул удивленно. — И налоги будут, и войско можно сделать вполне серьезное. А уж если объединить Восточную и Западную области и назвать это Армянским Царством и дать внутреннюю автономию, то они сдохнут, а будут на нашей стороне всегда. Чем плохо? Вон армянский архиепископ Нерсес — как уж вертится. И в церквах за Кагана молятся и за победу русского оружия. Плохо, что ли, когда местные жители не со злом, а сами угощают войска?

— Вино у них хорошее, — сообщил всем известное еще кто-то из слушателей. — А жрачки нормальной и нет почти. Ни каши, ни щей. Даже хлеб не такой.

— Вот и будет Нерсес католикосом армянским, — Керим недовольно харкнул на дорогу, показывая, что он думает о христианских священниках вообще и армянских христианах в частности, — а на троне будет Каган. Во веки веков, пусть живет он вечно!