Читаем без скачивания Калинова яма - Александр Сергеевич Пелевин

— В следующем сне, дружище. В следующем сне. Поспеши туда. Они уже знают, что ты здесь.

С этими словами мужчина развернулся и пошел в лес.

— Стой! Стой, черт бы тебя!.. — Гельмут собрал все силы, ухватился одной рукой за ближайшую кочку, а другой за торчащий сук и попытался вылезти из трясины.

Человек шел, не оборачиваясь.

Гельмуту удалось вытащить одну ногу, затем вторую. Прошагал еще несколько метров по колено в грязи, выбрался к берегу и упал на землю без сил.

Оглянувшись, он увидел, что болотное сердце больше не блестит черной грязью на солнце. Оно начинало высыхать.

Ему снова стало невыносимо тоскливо. Он не понимал почему. Он сжал зубы и зарылся лицом в траву.

Туман над болотом постепенно рассеивался, солнце начинало подниматься над горизонтом, и его лучи казались уже не такими розовыми. Становилось немного теплее, со стороны леса потянуло торфяным дымом.

Вдалеке, где-то за тропинкой послышались приглушенные голоса.

Гельмут поднял голову и прислушался.

«Брать живым…»

«Где-то там, у болота…»

«Точно здесь, далеко уползти не мог…»

Резким рывком он вылез из трясины, снова увяз по колено, упал, поднялся, вытащил ногу, выбрался на берег и залег в осоке. Голоса стали отчетливее. Он раздвинул высокую траву и попытался вглядеться в сторону тропинки. Между деревьями мелькали синие фуражки.

Низко пригибаясь, он побежал по берегу вправо от тропы, пытаясь снова не увязнуть в липкой грязи. Пробежав с два десятка шагов, оглянулся. Фуражек он не увидел, но голоса стали ближе. Побежал дальше.

Через несколько минут Гельмут обнаружил сильно заросшую тропинку, которая поднималась по небольшому холму в сторону от болота. Осторожно оглядел высоту, осмотрелся по сторонам: никого. Голоса стихли. Продолжая пригибаться, он осторожно пошел по тропинке, раздвигая руками кусты и опасливо озираясь.

«Кажется, оторвался, — думал он. — Но нет, нет, расслабляться рано».

Холм был совсем невысоким, но подниматься оказалось трудно: после беготни по болоту сил оставалось мало. Поднявшись, он залег в траву, уткнулся лицом в землю и попытался отдышаться.

«Нет, нет, нельзя просто так лежать, — подумал он. — Они еще где-то здесь».

Он осторожно приподнялся на одно колено, посмотрел в сторону, откуда бежал. За кронами деревьев не было ничего видно, голоса тоже стихли. Ощущение опасности не уходило. Гельмут прополз еще немного и через десяток метров обнаружил, что холм кончается крутым обрывом, за которым сплошным черно-зеленым пятном расплылось болото.

Черт, подумал он. Загнал себя в ловушку.

Сидя на коленях перед обрывом, он со злостью сжал зубы и ударил кулаком в землю.

— Далеко вы забрались, — раздался сзади насмешливый голос.

Гельмут обернулся и резко вскочил.

Перед ним стояли Орловский и Сальгадо.

Сальгадо был таким же, как и всегда — в костюме, с хищным носом, с неестественно блестящим стеклянным глазом. Орловский на сей раз выглядел низкорослым и крепким, широкоплечим, с толстыми мясистыми губами и маленькими глазками. Он снял с головы фуражку, обнажив курчавые черные волосы, и смахнул рукой капли пота со лба.

— Ну вот зачем вы продолжаете прятаться, Лаубе? — спросил Орловский. — Вы же прекрасно знаете, что мы найдем вас. Всегда и везде.

— За вами должок, а вы отдавать не хотите. Нехорошо, — ухмыльнулся Сальгадо.

Разговаривая, они медленно подходили к Гельмуту.

— Вы все еще не до конца осознаете, в какой ситуации оказались, — продолжал Орловский. — Понимаете ли, вы вообще не можете от нас убежать. Никак. И спрятаться не можете. Если вы не видите нас, это не значит, что мы не видим вас. Хороший разведчик должен осознавать такие вещи и всегда держать их в уме.

— Но вы плохой разведчик, — сказал Сальгадо, сделав еще шаг в его сторону.

— Очень плохой, — кивнул Орловский.

— Не подходите ко мне, — сказал Гельмут, попятившись.

— Ну вот опять, — Орловский закатил глаза. — Гельмут, вы скучный.

— Вы можете закончить ваш сон в одно мгновение, — сказал Сальгадо. — Просто отдайте то, что должны. И все будет хорошо.

Гельмут промолчал и сделал еще один шаг назад.

— Наш друг не настроен на сотрудничество, — с деланой грустью хмыкнул Орловский.

— Заставляет нас идти на крайние меры, — ответил Сальгадо.

— Нехороший вы человек, Гельмут Лаубе, — добавил Орловский.

— Очень плохой, — кивнул Сальгадо и сделал шаг в сторону Гельмута.

— Не подходите ко мне, — повторил Гельмут.

— Хватит ломать комедию, — сказал Орловский. — Ваше дело кончено.

Гельмут сделал еще несколько шагов назад. Сальгадо и Орловский, обеспокоенно переглянувшись, поняли, что он собирается сделать, и кинулись к нему. Но было поздно.

Гельмут резко развернулся, оттолкнулся ногами от земли и прыгнул вниз, раскинув руки.

Обрыв оказался выше, чем думал Гельмут. Намного выше.

Он летел, почему-то совершенно не чувствуя паники, без замирания сердца, без сбивчивого дыхания. В полете он ощущал спокойствие и ясность ума.

Ему вдруг вспомнился репортаж, который он делал в московской школе плавания. Точно так же юные пловчихи прыгали с трамплина в бассейн — спокойно и собранно. В их движениях виделась торжественная легкость, и они были стройны и прекрасны, с сильными ногами, блестящими от воды на солнце, с прямыми спинами. Он закрыл глаза и представил себе эту картину во всех подробностях.

В здании бассейна тогда было жарко и душно, а от воды пахло хлором, и вокруг толпились корреспонденты, комсомольцы, родственники с цветами и конфетами.

А в голове звучала песня, которую пловцы хором исполняли перед началом соревнования. Он почему-то помнил каждое слово этой песни. И когда эти юные девицы прыгали в воду, Гельмут (тогда еще Сафонов) не смог удержаться, чтобы не напевать ее себе под нос:

Ветры над нами полощут

Шелка наших гордых знамен.

Идем мы на Красную площадь

В строю физкультурных колонн.

И было тепло и солнечно, и юные пловчихи, пройдя дистанцию, выбирались по лесенке из бассейна, сияли смущенными улыбками, снимали шапочки, распуская спутавшиеся волосы.

Не зря мы себя закаляем,

Не зря свои силы крепим:

Мы клятву товарищу Сталину

И Родине клятву дадим.

Он сделал удачный кадр, сфотографировав стройную белокурую девицу как раз в тот момент, когда она сняла шапочку и случайно посмотрела в кадр. Это была Светлана Тихомирова.

Под небом ясным

Страны прекрасной

Сегодня мы гимнасты и пловцы,

А гром пусть грянет

И час настанет, —

Мы завтра Красной армии бойцы!

Над Гельмутом сомкнулась темная водная гладь, обдав его холодом и замедлив прыжок. Песня в голове замолкла. Теперь