Читаем без скачивания Прерия - Джеймс Купер

Доктор, несколько удивленный энергичным и полным достоинства тоном старика, глубоко вздохнул, как борец, горло которого перестал сжимать противник, и воспользовался паузой, чтобы ответить:

— Это вследствие инстинкта.

— А что такое инстинкт?

— Низшая степень разума, таинственное соединение материи и мысли.

— А что вы называете мыслью?

— Достопочтенный Траппер, этот способ аргументации делает излишним употребление определений; могу вас заверить, что он не допускается в школах.

— В таком случае в ваших школах более лукавства, чем я думал, потому что это самый верный способ доказать всю тщету их тщеславия, — ответил Траппер. Он вдруг бросил разговор, который только что начал обещать много удовольствия естествоиспытателю, и повернулся к собаке. Поглаживая ей уши, чтобы сдержать нетерпеливые движения, он говорил: — Что это? Никто не принял бы тебя за разумную собаку! Ты точно плохо выдрессированная собака, все воспитание которой заключается в том, чтобы следовать за другими, словно ребенок в поселениях, всегда идущий по следам своих учителей — худо ли, хорошо ли они идут. Покажи приобретенную тобой опытность. Ну-ка, друг, вы, который можете столько сделать, в состоянии ли вы войти в этот лес, или мне нужно идти самому?

Доктор принял решительный вид и пошел к лесу. Собаки ограничились тем, что тихонько ворчали по временам. Но, когда молодая собака увидела, что естествоиспытатель отправился в путь, она не выдержала больше, описала, лая изо всех сил, три-четыре круга вокруг него, опустив нос к земле, и вернулась к своему товарищу.

— Скваттер и его гнездо оставили ясный след на земле, — сказал Траппер, все время посматривая, не дает ли посланный им пионер знака, что путь свободен. — Надеюсь, — прибавил он, — что у ученого хватит смысла настолько, чтобы не забыть, зачем он пошел в этот лес.

Доктор Баттиус уже исчез среди деревьев, и Траппер стал снова выказывать нетерпение, как вдруг присутствующие увидели естествоиспытателя. Он пятился, повернувшись лицом к месту, откуда вышел, как будто там было что-то, прикозавшее его взгляд.

— Судя по испуганному виду ученого, там есть нечто, заслуживающее внимания! — крикнул Траппер, отпуская Гектора и бросаясь к смущенному естествоиспытателю. — Ну, друг, — сказал он, — какую новую страницу отыскали вы в вашей книге мудрости?

— Это василиск, — пробормотал доктор. Смущение и растерянность выражались на его изменившемся лице. — Животное из порядка змей. Я считал баснословными приписываемые ему свойства, но всемогущая природа в состоянии произвести все, что может выдумать человек.

— Что же это такое? Что там? Змеи, встречающиеся в прерии, не опасны, за исключением разъяренной гремучей змеи, но она всегда своим хвостом предупреждает нас об опасности, прежде чем успеет ранить зубами. Что за унизительное чувство — страх! Вот человек, который обыкновенно произносит такие большие слова, что, кажется, их не удержать во рту, и он же так теряет разум — и пищит, как козодой. Ну, соберитесь с духом! Что случилось? Что вы видели?

— Чудо! Чудовище, которое природе угодно было создать для доказательства своего могущества. Никогда я не видел такого нарушения законов природы, никогда не встречал предмета, который до такой степени уничтожает все различия класса и вида. Надо отметить — пока есть время и представляется возможность — все его характерные признаки, — прибавил он, роясь в кармане, чтобы достать записную книжку, но рука его слишком дрожала, чтобы выполнить свое дело. — Глаза, одаренные притягивающей силой, цвет — изменяющийся, сложный и…

— Можно подумать, что бедняк сошел с ума со своими глазами и цветами! — крикнул Траппер с недовольным видом. Он начинал тревожиться: прошло несколько времени, а товарищи его все еще не укрыты от чужих взглядов в глубине леса. — Если в кустарнике есть какое-нибудь пресмыкающееся, покажите мне его, а если оно не согласится спокойно уступить нам место — мы посмотрим, кто из нас господин.

— Гам, — сказал доктор, указывая на густую группу деревьев, шагах в пятидесяти от того места, где он стоял.

Траппер с самым спокойным видом обратил свои взор в указанную ему сторону; но лишь только его опытный взгляд увидел предмет, смешавший все познания естествоиспытателя, он вздрогнул, направил на этот предмет дуло ружья, но сейчас же опустил его, как будто пришедшая ему на ум мысль доказала, что не следует поддаваться первой.

Оба движения — поспешности и благоразумия — имели свои основания. На краю леска, на земле виднелось нечто вроде живого шара, вид которого мог оправдать расстройство, воцарившееся в уме доктора. Трудно было бы описать форму и цвет этого необыкновенного существа; можно только сказать в общих выражениях, что оно было почти сферической формы и соединяло на себе все цвета радуги, перемешанные без всякого порядка, гармонии и какого-либо рисунка. Основными цветами были черный и ярко-красный, но белые, желтые и малиновые полосы смешивались на них самым странным образом и как бы случайно. Будь только это, трудно было бы сказать, что это существо, одаренное жизнью. Но пара черных, блестящих подвижных глаз, неусыпно следивших за малейшими движениями Траппера и его товарища, достаточно устанавливали важный факт его принадлежности к животному миру.

— Или ваше пресмыкающееся — разведчик, или я ничего не понимаю в раскрашивании и хитростях индейцев, — сказал старик, опираясь о землю прикладом, ружья и глядя на страшный предмет с самым хладнокровным видом. — Он думает, что мы потеряли зрение или разум; ему хочется, чтобы мы поверили, будто голова краснокожего — камень, прикрытый осенними листьями. А, может быть, у него на уме какая-нибудь другая дьявольщина.

— Как, это животное — человек? — вскрикнул доктор. — Он принадлежит к роду homo? A я принял его за неописанное еще сушество.

— Он такой же человек и такой же смертный, как и все воины этих прерий, — сказал Траппер. — Было время, когда любой краснокожий оказался бы в дураках, если бы посмел показаться в таком виде на глаза некоему охотнику, которого я мог бы назвать; но теперь этот охотник слишком стар и слишком близок к своему концу, чтобы быть чем-нибудь иным, кроме жалкого траппера. Но все же надо поговорить с индейцем и дать ему знать, что он имеет дело с людьми, у которых есть борода на подбородке. Эй, друг, — крикнул он на языке дакотов, — выходи-ка из своего убежища, в прерии еще хватит места для одного лишнего воина.

Глаза, казалось, блеснули новым блеском, но масса, которая, по мнению Траппера, была не что иное, как голова человека с волосами, обстриженными по обыкновению воинов Запада, продолжала оставаться неподвижной и не подала никакого признака жизни.