Читаем без скачивания Вождь окасов - Густав Эмар

– О! – шептала она с бешенством. – Что происходит со мной, неужели я растрогалась?

Подобно тому, как индейские воины, привязанные к пыточному столбу, воспевают свои подвиги, чтобы придать себе бодрости мужественно перенести муки, безмолвно приготовляемые их палачами, Красавица припоминала все оскорбления, которыми осыпал ее дон Тадео, и со сверкающими глазами она вдруг остановилась перед донной Розарио.

– Послушай, молодая девушка, – сказала она голосом, дрожавшим от гнева, – в первый и последний раз видимся мы с тобой; я хочу, чтобы ты знала, почему я так тебя ненавижу. То, что ты узнаешь, может быть впоследствии послужит тебе утешением и поможет переносить мужественно горести, которые я тебе приготовляю!

– Я слушаю вас, – отвечала донна Розарио с ангельской кротостью, – хотя заранее уверена, что все вами сказанное не может ни в каком случае сделать меня виновной перед вами.

– Ты думаешь? – воскликнула Красавица тоном иронически-сострадательным. – Ну, так выслушай меня... нам еще есть время поговорить; ты должна ехать через час.

Этот намек на скорый отъезд заставил молодую девушку задрожать и напомнил ей о том, сколько в этом отъезде заключалось для нее несчастий.

– Женщина, – продолжала Красавица, – молодая и прекрасная, даже прекраснее тебя, слабое дитя городов, которое малейшая гроза сгибает как тростник, женщина, говорю я, по любви вышла за человека также молодого и прекрасного, как злой дух до падения. Этот человек вероломными, сладкими речами открыл перед ней неизмеримый и неведомый горизонт и так обольстил бедную сельскую девушку, что в несколько дней уговорил ее украдкой оставить дом, дом ее детства, в котором старик отец напрасно призывал дочь до самой своей смерти, чтобы благословить ее и простить.

– О! Это ужасно! – вскричала донна Розарио.

– Почему же? Он женился на ней; нравственность была удовлетворена в глазах света; эта женщина могла ходить, подняв голову перед толпой, которая присутствовала с хохотом и презрением при ее падении. Но все проходит на этом свете, а скорее всего любовь самого страстного мужчины. Через год после ее замужества, эта женщина одна, в самой отдаленной комнате своего жилища, оплакивала свое счастье, исчезнувшее навсегда; муж бросил ее. От этого союза родился ребенок, белокурая девочка, херувим с розовыми губками, в глазах которой отсвечивалась небесная лазурь; эта девочка служила единственным утешением в несчастии для бедной брошенной матери. В одну ночь, в то время как несчастная женщина была погружена в сон, муж ее как вор проник в ее жилище, схватил ребенка, несмотря на крики матери, ползавшей со слезами у его ног и умолявшей его всем святым на свете, и, грубо оттолкнув отчаявшуюся мать, которая без чувств упала на холодные плиты комнаты, этот человек без сердца и без жалости исчез с ребенком.

– А мать? – с беспокойством спросила донна Розарио, сильно тронутая этим рассказом, который Красавица приукрасила в свою пользу.

– Мать, – отвечала донна Мария тихим и прерывистым голосом, – никогда более не должна была видеть своего ребенка! Она никогда его не видела! Просьбы, угрозы, все было употреблено, но напрасно... Тогда эта мать, обожающая свое дитя, которая отдала бы за него всю жизнь, эта мать поклялась в ненависти к человеку, которого она так любила и который был так безжалостен к ней, в ненависти страшной, которая никогда не насытится! Теперь знаешь ли ты имя этой матери? Говори, знаешь ли? Нет, не правда ли? Ну! Эта мать я!.. Человек, похитивший у нее все ее счастье, человек, которого она ненавидит наравне с демоном, на которого он похож, этот человек дон Тадео!

– Дон Тадео!.. – вскричала донна Розарио, отступив от удивления.

– Да, – подтвердила Красавица с бешенством, – дон Тадео, твой любовник!

Молодая девушка бросилась к донне Марии и схватила ее руку так крепко, как будто хотела раздавить ее. Она приблизила свое лицо, пылавшее гневом, к лицу куртизанки, остолбеневшей от этой энергии, почти сверхъестественной в таком слабом ребенке, и вскричала с негодованием:

– Что вы осмелились сказать? Дон Тадео – мой любовник? Он?.. Вы лжете!

– Неужели это правда? – с живостью спросила Красавица. – Неужели я так грубо ошиблась? Но в таком случае, – прибавила она с недоверчивостью, – кто же вы? По какому праву держит он вас у себя?

– Кто я? – отвечала благородно молодая девушка. – Я вам скажу.

Вдруг послышался галоп нескольких лошадей, смешанный с криками и ругательствами.

– Что случилось? – вскричала донна Мария, побледнев.

– О! – проговорила донна Розарио, набожно сложив руки. – Боже мой! Не посылаешь ли ты мне освободителей?

– Ты еще не свободна, – сказала ей Красавица с жестокой улыбкой.

Шум между тем увеличивался, дверь сильно толкнули снаружи и несколько человек ворвались в комнату.

ГЛАВА XXXV

Битва

Множество сцен, которые мы должны еще рассказать, и требования нашего рассказа заставляют нас оставить донну Розарио и Красавицу и возвратиться в Вальдивию.

Вдохновленные героическим поступком Короля Мрака, Мрачные Сердца сражались с неслыханным ожесточением. Город покрылся баррикадами, против которых войска, оставшиеся верными Бустаменте, боролись напрасно.

Теснимые неприятелями, которые со всех сторон нападали на них, при криках, повторяемых тысячу раз: «Да здравствует Чили!», солдаты отступали шаг за шагом, оставляя один за другим различные посты, которые захватили в начале дела. Они укрепились на Большой Площади, которую, в свою очередь, также заставили баррикадами.

Город находился во власти Мрачных Сердец; битва сосредоточилась только на одном пункте и нетрудно было предвидеть за кем останется победа, потому что солдаты, подавленные безуспешностью своих нападений, сражались только затем, чтобы сдаться на почетных условиях.

Офицеры Бустаменте и сенаторы, которых он подкупил, чтобы сделать их своими сообщниками, содрогались при мысли об угрожавшей им участи, если они попадут в руки врагов. Успех оправдывает все: так как они не победили, они были изменниками Чили и как таковые не имели никакого права на капитуляцию.

Командовавший гарнизоном генерал, тот самый, который так самонадеянно объявил о смещении правительства, кусал себе губы от бешенства и проявлял чудеса храбрости, чтобы дать дону Панчо Бустаменте время приехать. Увидев, какой печальный оборот принимают дела, он наскоро послал нарочного. Этот нарочный был Диего, старый солдат, преданный Бустаменте.

– Вы видите, в каком мы положении, – сказал ему генерал в заключение, – вы должны приехать во что бы то ни стало...