Читаем без скачивания Страх - Франк Тилье

– А сколько он там пролежал?

– Опять же трудно сказать наверняка. Если он оставался в герметично закрытой среде, то понадобилось по меньшей мере год-два, чтобы довести его до такого состояния. Кости чистые, совершенно лишены мышечных тканей или сухожилий. Сохранность больше всего зависит от окружающей среды, от насекомых, от глубины закапывания в землю… Но, учитывая ветхость гроба и полное отсутствие органики на костях, специалист полагает, что прошло несколько лет. По меньшей мере десять.

– Значит, не исключено, что это может оказаться сын Микаэля Флореса?

– Да, не исключено. И последний пункт, касающийся этого тела, разумеется самый важный: в лаборатории сразу же заметили значительные травматические повреждения черепа младенца. Вероятнее всего, из-за удара, нанесенного вскоре после его появления на свет. И даже предполагают, что удар был получен при падении, которое оказалось для него роковым.

Все замкнулись в молчании, с чувством, что во всей этой истории неизбежно таится некая направляющая нить. Франк Шарко представлял себе убитых отца и сына Флоресов. А теперь еще это крошечное безымянное существо, погибшее от удара по голове вскоре после своего рождения. Сын Микаэля? Может, кто-то пытался извести весь род? И как это связано с Марией Лопес и ее округлившимся животом?

Паскаль Робийяр встал и выскочил из общего зала. Из-за молока с протеинами, которое он поглощал во время своих сеансов накачивания мышц, он полжизни проводил в туалете.

Когда он вышел, Николя Белланже снова посмотрел на часы:

– Камиль должна появиться с минуты на минуту. Я быстро сниму с нее показания перед ее отлетом в Испанию.

Шарко бросил взгляд в сторону Люси и коротко ухмыльнулся:

– Камиль? Уже?

– А как прикажешь ее называть? Зеленой великаншей?

– Скорее уж синей.[9] Обычно ты ведь не занимаешься такими бумажками.

– А тут займусь. Затем отвезу ее в Антони, где она сядет на «Орливаль» до аэропорта. На машине не успеть. Может, вы там встретитесь.

Взгляд Шарко заблестел.

– Похоже, она получила право на особое внимание, я-то ни разу не удостоился такой привилегии, чтобы меня провожали.

Белланже улыбнулся:

– Да ладно тебе…

– Я только с Люси заметил, до какой степени это захватывает. Никогда не понимал такие вещи. Черт, это так таинственно.

Николя поторопился сунуть в рот сигарету, чтобы не отвечать.

– Если сработает, то почему бы и нет? – продолжил Шарко. – Мы с Люси познакомились из-за… В общем, так вот.

Он встал и потер руки.

– Это еще не все, но мне скоро на самолет. А за меня не беспокойся, спасибо, я справлюсь.

Он увлек Люси в сторонку. Они заговорили вполголоса.

– Я заеду домой, соберу вещи и оттуда прямо в аэропорт. С Жюлем и Адриеном все будет в порядке?

– А ты как думаешь? Две мамаши-наседки, чтобы с ними возиться. Да они будут на седьмом небе. Главное, будь там поосторожнее, ладно? Не забывай, что тебя ждут дома, мы все втроем.

– Да это просто оздоровительная прогулка. Приземляюсь, собираю информацию, возвращаюсь. Я даже разницу во времени почувствовать не успею.

– Позвони, как только прилетишь.

Люси бросила взгляд на Николя, который стоял к ним спиной и смотрел на улицу через окно.

– Заметил, что с боссом творится? Можно подумать, что между ним и этой мисс Сто тысяч вольт[10] с севера что-то происходит.

Шарко кивнул:

– Следовало ожидать, что на него это тоже свалится рано или поздно.

43

Магия науки, технологии, новых средств связи. Дав показания, Камиль покинула набережную Орфевр в 11:30, а уже в 15 часов такси доставило ее на окраину городка Матари в Испании, с несколькими сменными одежками в чемодане на колесиках, на тот случай, если она пропустит последний обратный рейс около восьми вечера.

Николя Белланже проводил ее до линии «Орливаля», доставляющей пассажиров прямо в аэропорт. Они обменялись номерами мобильных телефонов – жест чисто профессиональный, – и капитан полиции пожелал ей удачи. Камиль не сводила с него глаз, пока автобус без водителя не исчез за поворотом.

Перед аэропортом Камиль нашла место поспокойнее и позвонила матери. У нее перехватило горло. Она лгала ей по всем пунктам. Сказала, что ее задержало в Лилле срочное дело, что коллеги нуждаются в ней всего на два-три дня, но зато потом она продлит на столько же свой отпуск и проведет его вместе с ними. Но когда она призналась родителям, что ей их ужасно не хватает, никакой лжи уже не было.

Она с большой горечью закончила разговор и убрала трубку, потом понуро направилась к аэровокзалу. Нашла рейс Франка Шарко на Буэнос-Айрес и мельком увидела сыщика в толпе, проходящей контроль безопасности. Он ее легко узнал, поскольку она заметно выделялась своим высоким ростом, и дружески помахал ей, прежде чем исчезнуть за рамкой металлоискателя.

Решительно Камиль очень понравилась эта маленькая команда, которая сразу приняла ее как свою.

Возвращение на испанскую землю. Тут пахло настоящим летом, отпусками, но воздух был удушливо жарким, словно его раскалило дыхание Сахары. В Мадриде на солнцепеке температура достигала пятидесяти двух градусов Цельсия. На человека словно выливался поток расплавленной стали, подавляя его и лишая последних сил. Даже Камиль, не любившая пляжи, мечтала о хорошем купании. Средиземное море находилось от нее всего в трех километрах, но отсюда было невидимо. Недавно она смотрела на него свысока, через иллюминатор самолета A320 компании «Vueling Airlines», и еще тогда подумала, что, если бы у нее было время, она непременно помочила бы ноги в соленой воде, хотя бы несколько минут.

Выйдя из такси, она направилась к большому серому, довольно современному зданию, расположенному у подножия горы Монсеррат, которая словно силком подталкивала города к воде. Зеленые горы, шелестящие пальмы, глубокое небо. Снаружи вид был восхитительным. Внутри здания все выглядело, разумеется, не столь привлекательным.

Еще до отъезда она подготовила себе почву, сделав необходимые звонки. Так что о ее визите тут были предупреждены. Когда она, вооруженная своим довольно неплохим английским, появилась в центре душевного здоровья, доктор Мариса Кастилья, психиатр, не заставила себя ждать.

У нее были сутулые плечи, и она передвигалась с трудом, без всякого воодушевления, как люди, ждущие выхода на пенсию и воспринимающие каждый рабочий день как тяжкое бремя. Камиль вкратце объяснила причину визита: уголовное расследование, содержание которого она не вправе разглашать, но связанное, быть может, с прошлым Марии Лопес.

Доктор Кастилья и не пыталась узнать больше. Они общались по-английски. У Камиль был хороший школьный уровень, благодаря которому она могла понимать и писать, но говорить ей было гораздо труднее.

– Хоть я и психиатр, но ее случаем не занимаюсь. Марию вела моя коллега, она сейчас в отпуске за границей, – заявила Кастилья.

– Досадно. Но вы можете все-таки рассказать мне о ней?

– Она уже почти ни с кем не говорит, и ей назначено серьезное лечение. Боюсь, как бы ваша поездка не оказалась бесполезной тратой времени и денег.

С виду она была не слишком любезна, но все-таки согласилась ее принять, а это было главное.

– А вы, по крайней мере, знаете, как Мария сюда попала?

– Да, я заглянула в ее медицинскую карту. Она жила в Матадепере, одна, в маленьком и довольно обветшалом домике на отшибе. Семьи у нее нет, и некому о ней позаботиться. О ней нам полгода назад сообщили социальные службы. Когда они ее подобрали, она была полумертвая, вся в ранах, нанесенных… – несколько секунд она подыскивала слово, чтобы лучше перевести, – садовыми ножницами.

Они шли по чистым коридорам, где бродили несколько пациентов в сопровождении медсестер или врачей. Воздух был приятный, ни слишком горячий, ни слишком холодный. В конце концов, здесь, в этих стенах, Камиль чувствовала себя гораздо лучше, чем снаружи.

– Дети у нее есть? – спросила Камиль.

– Нет. Она долго работала на маленьком предприятии, производившем скобяные изделия, но лет пять назад осталась без работы. Да так и не вышла из одиночества и безысходности…

Куда же подевался ребенок, которого она носила? – подумала Камиль.

Она все больше склонялась к мысли, что найденный ею скелетик и есть ребенок Марии. Она показала докторше фотографию, взятую у Николя Белланже, на которой был запечатлен улыбающийся Микаэль Флорес за столом. Он был убит через неделю после того, как Мария попала больницу, так что теоретически мог сюда наведаться.

– Этот мужчина не навещал ее? – спросила она.

– Никогда его не видела. Впрочем, больница у нас большая, пациентов много, а поскольку не я веду Марию Лопес, то не могу быть в этом уверена.

Поднявшись этажом выше, Мариса Кастилья остановилась перед закрытой дверью.

– Она в палате без окна, в ее карте отмечено, что она боится стекол. Мария не опасна, но, несмотря на лечение, может проявлять буйные реакции. Ее предупредили о вашем приходе, но повторяю: я сомневаюсь, что вы многого от нее добьетесь.