Читаем без скачивания Полет в глубину - Жорж Колюмбов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, нет, леди-миледи, тут ты лукавишь, дорогая. Ты встретила его давным-давно, еще в школе, на морозной троллейбусной остановке, а потом в библиотеке. Давай не будем обманывать себя, да? Он зацепил тебя, леди-миледи, удивил, заинтересовал. Ты думала о нем. Грезила, но не так, как девчонки мечтали о парнях. Никакой романтики, ну… почти. Ты мечтала иначе: а вдруг это тот самый человек, который сумеет понять тебя, такую странную, непохожую на других внешне и особенно изнутри. Вдруг он разглядит в тебе эту инаковость. Более того, разделит ее и умножит на свою необычность. Это могло бы стать интересным, тебе не кажется, леди-миледи? Именно вот это, а не охи-вздохи при луне.
Да, мы с ним странно встретились. Будь я суеверной, я бы искала в этом знак судьбы, предначертание. Но я математик и прекрасно знаю статистику. Вероятность такой встречи вовсе не нулевая. Ее даже нельзя считать бесконечно малой величиной. Она вполне конкретна, даже в пересчете на всех жителей Города подходящего возраста и пола.
Пола? Хм… А это интересный поворот. Как бы все сложилось, если бы тогда, на остановке, ко мне подошел не он, Торик, а она, какая-нибудь студентка? Стали бы мы подругами? Нашли бы что-то общее? Ну хотя бы попытались искать? Эх, что толку гадать.
Хм… а вот ощущения отмечаю странные: будто меня слегка растягивают. Как в детстве играли: «за руки, за ноги…» Вокруг явно становится светлее. В ушах, которых у меня здесь нет, на фоне уже привычного далекого рокота появился свистящий призвук. Неужели сегодня я куда-то доберусь? Достигну другой души. Какая странная мысль: а вдруг тот самый «свет в конце тоннеля» — это именно момент прибытия нашей путешествующей субстанции, нашего путника, в другую душу? Хотя о чем я? Здесь меня ведет Олег. Кстати, интересно, он сейчас никуда не ушел? А то я как влечу в чужую душу на полной скорости.
О-хо-хо, а вот и граница. Впустит с первого раза или отбросит? Никогда не угадаешь. А вдруг я… Ух ты, какая россыпь ощущений! Будто в воду прыгнула и теперь скачу туда-сюда, словно камешек по поверхно…
Умпф! Все, погрузилась, серая муть, никаких картинок. Зато явно чувствую движение. Вспышка! Еще! Ничего не успела рассмотреть. Эй, кучер, я не успеваю! Давай-ка притормози! Ага, наконец-то заметил, мое перемещение стало более осмысленным, плавным. Похоже, я вплываю в какую-то сцену. Ну-ка, кто у нас тут?
* * *
Первым пришел запах. Приятный. Знакомый. Очень хорошо знакомый парфюм. Духи «Ассоль». Мама? Неужели. Вроде бы мы с ней по жизни никогда не были особо близкими душами. Да, это наш дом, только стены почему-то не бежевые, а какие-то сероватые, словно выцвели. Огромный календарь на стене… тоже блеклый, тусклый. Картинка с ярко-голубым морем и желтым песком еще похожа на себя, а вот лес рядом совсем не зеленый. Да и рамка у календаря, насколько я помню, была красная, а не тускло-серо-коричневая. Пальцами касаюсь стены — вот тут полное ощущение дома! Из всех знакомых только у нас обои с такими вот пупырышками.
Так, я что, попала сама в себя? Как плохо спроектированная ракета, вышла в космос, чуть полетала и свалилась обратно на Землю? Но почему такие странные цвета? Я слышу голоса на кухне:
— Ружена, не выдумывай. Ты прекрасно справилась с этой ролью! — отец, как всегда, убедителен. Для всех, кроме той, которую убеждает.
— Прекрати, Валя, не надо меня утешать! — в голосе мамы предательски проскальзывают истерические нотки. — Ты видел, какой букет подарили Архарцевой, и какой — мне?
— Ну, знаешь ли, талант измеряется не размерами букетов!
— Ха! А чем же, позволь поинтересоваться?
О, дело плохо. Мама уже взобралась на воображаемую сцену и теперь, пока не доиграет свой домашний спектакль, не успокоится. Набирает воздуха, сейчас будет плач Ярославны.
— Столько сил, столько времени я отдала искусству! Столько слез пролила! И для чего? Для кого я ищу лучшие воплощения классических образов? Для чего изобретаю новый грим, какого еще никто до меня не делал? Конечно, если твой режиссер — жалкая, ничтожная посредственность, неспособная даже…
Я знаю, что она готова рассуждать в таком духе часами. Были бы зрители. Бедная мамочка, иногда мне ее даже жалко. Она ведь и правда верит в то, что говорит. Страдает в выдуманном мире, не в силах найти из него выхода. Так, стоп. Если мама сидит на кухне, то кто же сейчас «я»? Тем временем я-участница решаю появиться на этой сцене и захожу на кухню.
Ой, какие непривычные цвета опять! За столом — вполне ожидаемо — сидят мама, папа и… Почему я так странно выгляжу? Неужели я такая? Глаза злые, волосы взлохмачены, какие-то бурые прыщи по всему лицу. Гадость какая! Я не помню, чтобы у меня такое было, но это, несомненно, я, а это значит…
— Привет, семейка! — говорю «я», вошедшая на кухню. — Чего не поделили? Опять маму недооценили?
— Лианочка, — оживляется мама, сразу перестав причитать и расстраиваться. — Да мы тут все о вечном. Сама знаешь…
— Знаю, — киваю «я». — Зануда, там еще омлет остался?
Злая и бледная до полной непохожести на себя Зоя вяло кивает, встает, обреченно накладывает еду и подает мне тарелку. Ее рука при этом слегка дрожит.
* * *
Все ясно. Можно уходить. Это мир Лианы, моей сестры. Вот такой она меня видит — занудой и никчемной задавакой, отталкивающей и гадкой. Но что случилось с цветами? Неужели она… Я судорожно вспоминаю все, что связано с Лианой и с цветом.
Вот она выбирает себе блузки. Всегда очень странных оттенков, но ей такое почему-то идет. Я-то думала, у нее причудливый вкус. Вот мы втроем с мамой подбираем шторы, она говорит, что хочет «вон те, спокойные, бежевые», а мы с мамой смеемся, думая, что она шутит, поскольку шторы нежно-зеленые. Вот я, классе в пятом, иду в комнату Лианы и протягиваю ей две майки — красную и
