Читаем без скачивания Цыган - Анатолий Вениаминович Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со слегка заломленной назад рукой директор совхоза молча смотрел на него.
– А теперь спеши к своему телефону. Слышишь, звонит? Спасибо за внимание.
И, отпуская его руку, Будулай шагнул к двери.
Директор совхоза ринулся было за ним вдогонку, что-то объясняя. Но телефонный звонок, не умолкающий за его спиной, оказался сильнее, и он с полпути вернулся.
Возвращаясь той же дорогой, Будулай все-таки притормозил у раскрытой двери мастерской. Знакомый сварщик, обо всем догадавшись по его лицу, решил было посочувствовать ему:
– Я же говорил…
Но Будулай холодно прервал его:
– Проводи меня к вашему кузнецу.
В дальнем углу мастерской гудел большой горн с механическим дутьем. Громадного роста кузнец в роговых очках, только взглянув на руки Будулая и обменявшись с ним тремя словами, признал в нем тоже кузнеца и молча уступил ему место у своего трона. Конечно, сваренный газом на месте надлома металл схватывается крепче, но это еще зависит и от того, какой мастер. Оценивающим взглядом из-под вздетых на лоб очков хозяин этой кузницы наблюдал, как его гость берется за щипцы и за молоток, мысленно заключая, что хоть он, конечно, и мастер, но почему-то уже давно не держал в руках инструмент, а поэтому чересчур осторожно приступает к делу. Все делает правильно, не придерешься, но как-то несвободно. И украдкой захватывает ноздрями смешанный запах раскаленного металла и курного угля так, как если бы это был запах молодого степного сена.
– Включи-ка, Ваня, вентиляцию! – крикнул хозяин кузницы своему подручному, тоненькому, лет двадцати пареньку, работавшему из-за духоты в кузнице без рубахи. В полумраке его кожа смугло лоснилась.
Щипцы вдруг задрожали в руке у Будулая, и обыкновенный кузнечный молоток налился в другой его руке такой тяжестью, словно это был самый большой молот.
Хорошо, что к тому времени он уже кончил свою работу. И конечно, этот подручный кузнеца был совсем другой Ваня.
Теперь он мог ехать и дальше, не опасаясь, что его подведет в пути его «конь». На прочность своей кузнечной сварки он надеялся твердо.
И если в пути начнет подводить его память, он всегда сможет сверить ее с теми старыми военными картами, которые лежат у него в чемодане, притороченном за седлом к раме мотоцикла.
Как гонимые ветром клубки перекати-поля, движутся по кромке степи цыганские брички.
И опять по пути их кочевья появляются на последних страницах районных газет «Советский Дон», «Звезда Придонья» или же еще каких-нибудь «Донских огней» стыдливые объявления: «Пропала кобыла. Масть гнедая. Белая звездочка на взлобье, и в чулках на передних ногах. Кто найдет, просьба сообщить за вознаграждение по адресу…»
Куда там найти! И не могут же цыгане читать газеты во всех тех местах, через которые проезжают они, почти не задерживаясь. Мимо и мимо. Как гонимые по степи ветром клубки перекати-поля.
– Кони уже пристали, Шелоро. Надо им дать попастись.
– Вот доедем до станицы и пустим. А тут нигде и поджиться нельзя. Дети с самого вечера не евши.
– Нет, там, под горой, тоже какие-то хатки есть.
– Да цытьте вы, горластые! Где я вам возьму?!
– А этот косой скоро совсем упадет.
– Ну и зараза же твой Будулай. Из-за него мы теперь как на быках едем. Ничего не стоило ему обменять.
– А ты думаешь, генерал недоглядел бы? От него ничего не скроешь.
– Я кому сказала? Вот я вас сейчас батогом накормлю! Навязались на мою душу!
– Никто тебе не виноват, что ты их каждый год по двойне катаешь.
– Другие цыганки за своими мужьями как у Христа за пазухой живут. В своих домах.
– И у нас был свой.
– То казенный.
– А оно тебе воняло, казенный или нет?
– В любой момент могли попросить.
– Люди всю жизнь живут, и никто их не просит.
– Вот бы ты и жил.
– А ты уже забыла, кто первый «бэш чаворо» сказал?
– Другие мужья из Москвы на самолетах чемоданы с заграничными кофтами возят, а цыганки только торгуют.
– Вот ты у меня скоро тоже схватишь батога.
– Ты только это и умеешь.
– Тпру-у! Все! Они уже совсем не хотят идти. Что-то это место мне будто знакомое? Не узнаешь?
– Ничего я не узнаю.
– Но тут же еще должна могилка быть. А может, это и другое место.
– Хоть бы вы повыздыхали все! Только бы жрать.
– И их с собой возьми. Все-таки когда с ними, лучше подают.
– Я сама не пойду!
– Не могу же я коней бросить!
– Все равно тут везде одно казачье. У них зимой снега не выпросишь.
– Такие же люди, как и везде.
– А каза́чки аж еще злее.
– От этого нового птичника на том краю и заходи.
– А мешок мне зачем?
– Они больше без зерна
