Читаем без скачивания Товарищ «Маузер». Братья по оружию из будущего - Юрий Валин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кажется, за окном опять накрапывало. Катя голову из-под одеяла не высовывала, бессовестно дрыхла. Нужно пользоваться случаем. Заканчивается монастырский курорт. Печально заканчивается. Может, и действительно… Прихватить девушку, хотя бы через границу ее переправить? Пусть будет счастлива. Можно и с ней остаться. Поселиться где-нибудь с видом на Эйфелеву башню. Леночка – девочка умненькая, с талантами не только в сексуальной области. Да и отставному сержанту работа всегда есть. Нуждаться не придется. Лет восемнадцать можно благоденствовать. Перед войной за океан перебраться. Хотя двум самостоятельным и резким бабам тяжело вместе ужиться. Но почему бы и не попробовать? Что теряешь, Екатерина Георгиевна? Сколько можно бродить по миру, несбыточными надеждами да будущей местью свое бытие оправдывать?
На подворье заржала лошадь, стукнул выстрел.
Катя подскочила, прыгнула к окну. Отсюда виднелась лишь часть стены и старый амбар с распахнутыми, прочно вросшими в землю створками ворот. За углом заорали, торопливо хлопнула пара винтовочных выстрелов, снова завопили. Орал мужчина, и орал матерно. В монастырь наведались новые гости. Катя дернула решетку. Хрен! Звякнул замок, отвалился кусочек штукатурки, но старинные кованые петли держали надежно. Ладно, сначала одеться. Портянки тщательнее, – в шелковых чулочках много не побегаешь. Девушка вбила ноги в сапоги, прыгнула к двери. Прежде всего нужно добежать к хлопцам в монастырский «отель». Стреляли где-то там, придется проскакивать двор «на арапа». Из тактичности пренебрегла «наганом», так сейчас и отгребешь за опрометчивость по всей строгости революционного времени.
Катя откинула задвижку, врезалась в дверь и, ошеломленная, отлетела назад. Дверь была заперта. Девушка тупо помотала головой, потерла ушибленное плечо. Что за херня? Быть не может!
Толстая стена приглушала выстрелы, но на подворье палили часто и заполошно. Катя цыкнула-сплюнула, присела на корточки, заглянула в широкую замочную скважину, разглядела толстый стержень старинного ключа. Вот, значит, как. Дверь снаружи сестра Ольга никогда не запирала. Экое досадное совпадение. И замочек, это антикварное чудовище, выходит, накануне совершенно случайно смазали? Ну, блин!
Размах, удар, дверь содрогнулась. Но держалась, будь она проклята. Невысокая, окованная полосами потемневшего железа, на диво добротно сделанная – держалась. Вот падла. Катя била ногой с короткого разбега. Дверь угрюмо ухала, содрогалась, со стены облетали струпья известки. «Фомку» бы сейчас, засов отжать. Катя, прихрамывая, развернулась для новой атаки.
– Екатерина Георгиевна, прекратите. Вы кости себе переломаете, – сказали из-за двери спокойным знакомым голосом. Сестра Ольга вернулась к исполнению служебных обязанностей и живых нервных ноток позволить себе уже никак не могла.
– Открой, я прощу, – негромко сказала Катя.
– Бог меня простит, – мягко ответили из-за двери. – Вы, Екатерина Георгиевна, проявите смирение. Вас происходящее не касается. Я обещаю, лично вас никто не тронет. Рассудок извольте сохранить, да и дверь заодно в покое оставьте.
Во дворе снова начали перестукиваться винтовки. Личный состав, невзирая на внезапность атаки, держался стойко.
– Лена, отопри. Последний раз прошу. Когда вырвусь, я тебя… Всю жизнь рыдать будешь. Не в свое дело ты полезла.
– За дела обители я отвечаю. Посидите покойно, Екатерина Георгиевна. К богу обратитесь, душу его советам распахните, смирение, оно ведь…
Катя, не жалея себя, врезалась в дверь. Хрустнули и доски, и кости. За дверью ахнули на два голоса, – рядом с сестрой Ольгой оказалась и верная сестра Евдокия.
– Да будьте же благоразумны, – дрожащим голосом воззвала долговязая сестра. – Голову себе разобьете.
Катя, отплевываясь от известковой пыли, от души выматерилась.
На подворье стукнул очередной выстрел, в этот же миг что-то звякнуло в стекло окна. Камешек! Катя машинально пригнулась, потом кинулась к решетке. Под стеной нетерпеливо вертелась знакомая фигурка – Вита в туго повязанном платочке, с каким-то свертком под мышкой.
Катя торопливо распахнула окно, обдирая предплечье, высунула сквозь решетку руку:
– Эй, что там?
– Бандюки! Много! Ловите, я докину.
Витка неловко замахнулась, Катя еще раз ободрала предплечье, но успела подхватить угодивший под срез окна лохматый сверток. Не жалея пальцев, продернула добычу сквозь кованые узоры.
– Спасибо, Витка. Прячься сейчас же!
Догадливая девчонка уже удирала вдоль стены.
В папаху оказался завернут «маузер», и даже с запасной обоймой. Катя лихорадочно проверила затвор.
– Екатерина, что с вами? – с тревогой спросили из-за двери. – Вы только сидите смиренно, и всё обойдется…
Во дворе знакомо затрещал «Льюис». Короткая очередь тут же оборвалась, но впечатление на нападающих, видимо, произвела. Во дворе разорались так, что даже в келье были слышны четырехэтажные загибы. Вслушиваться Катя не стала, вскинула «маузер» и принялась расстреливать дверь рядом с нижней петлей. Пробоины ощетинились светлыми щепками. Катя врезалась в дверь двумя ногами, преграда с хрустом перекосилась, и девушка, рыча и обрывая подол, протиснулась в щель.
В коридоре, обсыпанные белой пылью и щепками, сидели две монашки. Обе одинаково согнулись на корточках и одинаково прикрывали головы. Не обращая на них внимания, Катя метнулась по узкому коридору.
Оконце было в торце галереи. Чудный вид на грязный двор, на распахнутые монастырские ворота. В грязи лежали двое – кажется, инвалид-сторож и еще кто-то незнакомый, в нарядных синих чикчирах. За угловой постройкой засели четверо пришлых – один целился из «драгунки» в сторону гостиничной развалюхи, остальные бурно совещались. Лезть под пулемет пришельцам явно не хотелось. Еще двоих Катя разглядела за выступом стены. За сторожкой беспокоились оседланные лошади. Понятно – осада ветхой монастырской гостинички перешла в статичную фазу. Счастье, что атакующие не знают, что к «Льюису» патронов нет.
Катя осторожно приоткрыла окно, утвердила локти на широком подоконнике. Позиция – лучше не придумаешь. «Маузер» выдал скороговорку, трое пришельцев легли на месте, еще один шлепнулся в грязь, едва успев выскочить из-за стены. Надо отдать должное, соображали гости быстро. Пуля чиркнула по стене, заставив Катю отпрянуть от окна. Когда выглянула, налетчики уже были в седлах, гнали к воротам. Из окна гостиницы с молодецким посвистом высунулся Пашка, вскинул карабин. Почти попал. Катя быстренько подкорректировала стрельбу со своей стороны. Двое коней вылетели за ворота с пустыми седлами. Еще двоим налетчикам удалось уйти верхами.
– Екатерина Георгиевна, там у них тачанка. Они Прота уволокли. И ваш писклявый с ними, – завопил Пашка.
Катя высунулась подальше из окна, с трудом разглядела уходящую по сельской улице повозку, догоняющих ее верховых. Сплюнула с высоты в лужу:
– Павел, наших верховых живенько готовь. Я сейчас.
Наполняя магазин, Катя резко шагала по сводчатому коридору. Из кельи высунулась рябая пожилая монашка.
– Рано еще! – рявкнула Катя в перепуганное лицо. – Воюют здесь!
Сестры Ольга и Евдокия удрать не решились. Ольга-Елена медленно выпрямилась у побеленной стены, отряхнула с облаченья белую пыль. С деревянной усмешкой глянула на «маузер»:
– Расстреляешь нас?
– Эту-то дурочку за что? – Катя постучала стволом по макушке сестры Евдокии. – Ползи отсюда, сестра-ординарец, о тебя пачкаться не буду.
Евдокия отползла на шаг, подняла бледное веснушчатое лицо:
– Как же это, а, сестра Ольга? Я вас не оставлю. Разве господь позволит, чтобы…
– Рот закрой, пока мозги в башке, а не на стенке, – процедила Катя. – Не к тебе разговор.
Ольга смотрела бледная, высокомерная. Лицо точеное, иконописное – совсем святая.
– Сдала, значит, мальчика? – тихо спросила Катя. – Он-то что тебе плохого сделал? Продала? Или так – лишнее беспокойство отвела подальше от обители?
Елена надменно опустила густые ресницы:
– Так господь подсказал. Церковь наша от лжепрорицателей и колдунов-обманщиков излишне претерпела. Скверна и смущение от речей подобных бесноватых безумцев ныне плодится безмерно.
Катя смотрела в прекрасное строгое лицо и никак не могла поверить:
– Да что ж ты дура такая, а? Лена, Леночка, ведь мир – вон, он там, за окном во все стороны простирается. Открытый ведь мир, всем открытый. Ой, дура ты, – Катя зажала исцарапанной кровоточащей рукой рот, качнула головой. В глазах поплыло от сдерживаемых слез.
– Это ты-то меня наставлять будешь? – сестра Ольга нашла в себе силы улыбнуться. – Ты? Меня?! Звереныш дикий. Кошкой бродячей да бездомной живешь. Стреляй, хватит лицедействовать. А если поняла меня – уходи. Ты ведь поняла меня, а, Катя? – монашка оторвалась от стены, голубые глаза сверкнули. – Не держи зла. Простить ведь легко. Милосердием, Катюша, мир держится. Ибо сказано о Страшном суде: «Вы, помогавшие вашим сестрам, идите направо; вы, бывшие с ними суровы, идите налево».