Читаем без скачивания Детонепробиваемая - Эмили Гиффин

        * * * * *

Разумеется, в жизни противоположного толка тоже хватает печалей, в жизни, где людей связывают лишь обязательства, – так размышляю я, когда вижу на дисплее мобильного номер Мауры, звонящей, как выясняется, со стоянки перед балетной школой Зои.

– Ну вот. Он снова взялся за старое, – сообщает она.

Сразу понимаю, что речь о Скотте. Он опять изменяет Мауре.

– Ты не могла ошибиться? – спрашиваю я. – Помнишь, ты однажды ошиблась и он действительно задерживался на работе.

Слышу ее вздох, а потом слова:

– Я наняла одного человека следить за ним. У меня есть запись.

– О Господи, Маура, мне так жаль.

– Не жалей. Иначе я разревусь.

Пытаюсь отключить причитающую интонацию и сосредоточиться на голых фактах.

– Расскажи, что случилось.

Маура описывает, как начала подозревать Скотта в интрижке, основываясь на старых заезженных уликах: задержки на работе, цветы, посланные ей в утешение, рассеянность, беспрестанные проверки голосовой почты. Сестра говорит, что ей стало невыносимо постоянно терзаться сомнениями, поэтому на прошлой неделе она открыла телефонный справочник и позвонила первому из списка частному сыщику – типу по имени Лоренц, которого охарактеризовала как «типичного выходца из клана Сопрано, сумевшего навести достаточный лоск, чтобы сойти за законопослушного бизнесмена». Итак, она авансом заплатила тысячу долларов наличными, и через пять дней у него имелось доказательство: нечеткое видео, на котором запечатлен Скотт на свидании со своей пассией в баре в Бэттери-парк-сити. Голубки пропустили по три стаканчика, воркуя в угловой кабинке.

– Как именно воркуя? – уточняю я.

– Дафна сказала бы, что они обжимались, – отвечает Маура. Мы с ней частенько подшучиваем над Дафной за ее жаргон, почерпнутый из статей о знаменитостях в бульварной прессе.

– Хм, – мычу я. – И что было потом?

Маура рассказывает, что Лоренц вошел вместе с парочкой в лифт отеля и записал их осторожные перешептывания у себя за спиной:

– Ты не мог бы остаться на всю ночь?

 (Неразборчиво)

– Почему?

– Не могу, детка (неразборчиво) у меня всего пара часов в запасе.

– Но пары часов недостаточно.

– Так давай проведем их с пользой.

Затем Лоренц проследил за любовниками до номера и несколько минут подслушивал под дверью. На следующее утро он вернулся, и пятьдесят долларов, подсунутых горничной, открыли перед ним двери номера. Лоренц сфотографировал две пустые бутылки от шампанского и ополовиненную тарелку с клубникой – как банально! – и спрятал простыни с кровати в свою спортивную сумку.

– Зачем он забрал простыни? – недоумеваю я.

– Образцы спермы. Классно, да?

Перевариваю грязные подробности, затем говорю:

– Кто она? Ты ее знаешь?

– Понятия не имею, – отвечает Маура. – Но когда впервые смотрела запись, то подумала, что это Джейн.

– Твоя лучшая подруга Джейн? – в ужасе восклицаю я.

– Да. Но оказалось, что у этой девушки просто очень похожие фигура и волосы. До такой степени, что она вполне могла бы сойти за потерянную в детстве близняшку-шлюшку. Я всегда подозревала, что Скотт имеет виды на Джейн. Поэтому, когда увидела видео, сердце мое буквально оборвалось и я решила: «Господи, я убью Скотта, потом Джейн, а следом покончу с собой». И единственное, что меня остановило в то мгновение – одна очень забавная мысль. Я подумала: «При таком раскладе Дафне достанутся трое ребятишек».

– Подожди, – говорю я, как можно спокойнее и беспечнее. – Если вы со Скоттом умрете, то дети достанутся Дафне?

Видимо, я недостаточно хорошо притворяюсь, поскольку Маура запальчиво восклицает:

– Она же замужем, Клаудия, и хочет иметь детей.

– О да, понимаю, – соглашаюсь я, но точно так же, как в день крестин Реймонда-младшего чувствую укол зависти и легкий всплеск негодования. Уповаю лишь на то, что меня примут в расчет, если и Дафна тоже умрет. Решаю, что сейчас, вероятно, не лучшее время для обсуждения вопросов опекунства по завещанию, поэтому возвращаюсь к прежней теме и уточняю: – Значит, это была не Джейн?

– Нет,  не Джейн. Уверена, что она никогда бы так не поступила. Но со мной случилось кое-что странное: я пришла к выводу, что единственные люди, кому я могу полностью доверять – это ты и Дафна. Но, наверное, мне повезло, что у меня есть аж два таких человека, верно?

В голове мелькают кадры из фильма  «Ханна и ее сестры»  – одной из наиболее трагичных картин, что я видела, затрагивающих вопрос доверия. Я просто не могу представить Дафну или Мауру, предающих меня, как сестры предали Ханну. Или Джесс, коли на то пошло. Но для себя Маура уже все решила.

Сестра продолжает:

– Пожалуй, первое потрясение, пережитое при мысли, что Скотт спутался с Джейн, пошло мне на пользу. Понимаешь, я испытала невероятное облегчение, когда увидела лицо той девицы и осознала, что это не Джейн. Я словно бы одержала маленькую победу в разгар войны, в которой терплю сокрушительное поражение. Да и кроме того, в этом нет ничего неожиданного. Все мы прекрасно знаем, что Скотт неверный мерзавец. Так что сейчас я лишь имею дело с градациями этой характеристики. Он чуть более отпетый и закоренелый бабник, чем я думала раньше, – смеется она.

Я улыбаюсь, впечатленная способностью Мауры сохранять чувство юмора в трудную минуту.

– Ты уже уличила его? – спрашиваю я. – Он знает, что ты знаешь?

– Нет... И вот что скажу: очень забавно наблюдать, как он простодушно хлопочет по дому, изображая примерного семьянина. – Она пародирует Скотта: – «Эй, Маура, хочешь, я на скорую руку сварганю блинчики с черникой?»

– Отвратительно! – восклицаю я, понимая, что как бы не сложился брак моей сестры, я больше не смогу притворяться, будто Скотт мне симпатичен.

– Да уж, воистину. Но отчасти я даже нахожу некое извращенное удовольствие в том, как он старается угодить. Словно смеюсь последней, понимаешь? Словно говорю: «И кто теперь остался в дураках?»

– И что же дальше? – спрашиваю я.

– Еще не решила. Не хочу действовать сгоряча. Как смотришь на то, чтобы дать ему шанс самому признаться и покаяться в содеянном?

– Ты имеешь в виду, высказать подозрения и посмотреть, расколется ли он? – уточняю я.

– Да. Что-то вроде того. Не упоминая о доказательствах.

– Неплохая идея, – соглашаюсь я. – А если он сознается?

Маура выдыхает в трубку и произносит:

– Не знаю. Полагаю, нам понадобится семейная консультация. Может, стоит обратиться на передачу доктора Фила[11]?

Я смеюсь:

– Ты ведь это не всерьез?

– Конечно, нет! – восклицает она. – Не понимаю людей, занимающихся подобным эксгибиционизмом. Думаю, самое худшее в такой ситуации – это, скорее всего, унижение.

Отмечаю про себя, что если для Мауры самое худшее в измене – это унижение, значит, она и впрямь больше не любит Скотта. Спрашиваю, так ли это на самом деле.

– О Господи, я не знаю! – говорит она. – Мне сейчас не до бесполезных самокопаний. То есть, наверное, я люблю его таким, каким сама себе придумала. Или таким, каким он был раньше. Иногда я все еще чувствую проблески любви, когда вижу его с детьми. Он прекрасный отец, если можно назвать прекрасным отцом человека, который так поступает со своей семьей.

Она замолкает, а я думаю о нашей матери. Мысли Мауры, вероятно, тоже заняты ею. Не могу поверить, что сестре придется пережить эту боль снова.

Она продолжает:

– Однако нет, я больше не люблю его той любовью, о которой ты говоришь. Не люблю мужчину, оказавшегося способным так исковеркать мою жизнь, тогда как я не сделала ему ничего плохого.

Впервые с начала разговора голос ее срывается, и я пытаюсь пресечь поток слез решительными словами, словно мать, чей ребенок упал и колеблется, плакать ему или нет.

– Хорошо. А если Скотт начнет отпираться?

Тактика действует, и голос Мауры вновь обретает силу.

– Не знаю, – говорит она. – Наверное, заберу детей и начну все сначала.

– Ты могла бы попросить Скотта уйти. С таким видео дом наверняка достанется тебе.

– Не уверена, хочу ли я этот дом, – вздыхает Маура. – Наша жизнь в нем – сплошной фарс.

Мы довольно долго молчим, затем Маура произносит:

– Дафна мне все рассказала о твоем решении с донорством яйцеклеток. И о Бене.

Замираю на мгновение, беспокоясь о том, не обиделась ли Маура на наше с Дафной шушуканье у нее за спиной. Интересно, сколько лет должно стукнуть каждой из нас, чтобы наша троица окончательно перестала состязаться между собой?

– Да, мне было сложно ей отказать, но все же пришлось, – говорю я.

– Потому что ты хочешь вернуть Бена?

– В том числе. Но, если откровенно, я думаю, что совершила громадную ошибку и хочу ее исправить, и это главное. И я очень скучаю по Бену.