Читаем без скачивания Когда порвется нить - Эрлик Никки

А потом мать порывисто наклонилась к нему, притянула его к себе и обняла с такой яростной, почти потусторонней силой, которая возникает очень редко: только у родителей, укрывающих своего ребенка от ударов судьбы. Бен давно был выше и шире своей матери в плечах, он вырос еще в колледже, но каким-то образом сейчас ее тело, казалось, обхватило тело Бена, поглощая его, будто маленького мальчика, пеленая его с головы до ног. А отец положил руку на плечо сына, теплую и тяжелую, не давая Бену упасть.

И Бен вдруг понял, что Клэр ни разу не прикоснулась к нему, когда рассказывала о нити той ночью. Как странно и удивительно. Она тогда обхватила себя за плечи, пытаясь удержать себя в руках. Однако родители Бена о себе сейчас не думали. Они думали только о своем сыне.

Так Бен сидел в тесной ячейке на крышке сундука, в объятиях матери, ощущая на плече руку отца, и все, что нужно было сказать, было сказано в тишине одними прикосновениями.

ДЖЕК

Через несколько недель после ухода Хавьера Джек решил переехать из их квартиры, где все напоминало о напряженности в их еще недавно дружеских отношениях. После ссоры они почти не виделись, и Джек наконец-то понял, почему отец настоял на переезде в новый дом, когда ушла мать, осознал, как воспоминания могут омрачить знакомые стены.

Итак, в пятницу вечером, окончив недельный курс обучения кибербезопасности для своей новой роли в Вашингтоне, Джек отправился на железнодорожный вокзал и сел на ближайший поезд до Нью-Йорка.

Он сел в последний вагон и устремил взгляд в окно, затуманенное за много лет отпечатками пальцев и дыханием незнакомцев. Ему хотелось поскорее добраться до Нью-Йорка. Джек бывал в этом городе всего несколько раз, но знал, что это единственное место в мире, где всегда и повсюду толпа народу, и неважно, куда ты идешь и который час. В этом городе его никто не узнает, там ему была практически гарантирована нормальная жизнь.

Джек провел два дня, бродя по улицам Манхэттена, спал на потертом сером раскладном диване у приятеля, пил и играл в бильярд в захудалом баре, пытался расшифровать непонятные объявления в метро, ходил где хотел, никем не узнанный. Но все равно думал о Хавьере.

Каждый вертолет, проносившийся над головой, напоминал ему о друге, пилоте-стажере. И хотя спал он в гостиной с открытыми настежь окнами, сквозь которые доносились сирены, крики и звон стекла в мусорных мешках, вытащенных на обочину, мыслями Джек возвращался в Вашингтон или в их комнату в общежитии академии. Даже в Нью-Йорке он не нашел свободы. Городские развлечения не могли пересилить чувство вины, которое терзало его, напоминая Джеку, что он не выполнил обещание, данное Хавьеру. Не заслужил его прощение.

В воскресенье вечером Джек шел по улице, засунув руки в карманы, подавленный очередной неудачной попыткой отвлечься. Еще не было восьми часов, но на улице было пусто, лишь горстка пешеходов проскочила мимо, политический агитатор робко попросил что-то подписать, да барабанщик постукивал по опрокинутым ведрам.

Джек видел, как два подростка подошли к политическому активисту, невысокому мужчине в очках, сжимавшему в руках планшет. В том, как мальчики шли, агрессивно и высокомерно, занимая больше места на тротуаре, чем требовалось, было нечто, напомнившее Джеку его мучителей из академии. Парни постепенно приближались к ничего не подозревающему агитатору, и Джек ускорил шаг.

Мужчина действительно попытался заговорить с парнями, сверкнув широкой улыбкой.

— У вас есть минутка, чтобы поддержать Уэса Джонсона? — спросил он.

Один из парней склонил голову набок.

— Этого коротышку?

— Сенатор Джонсон доказал, что будет защитником для всех американцев, в том числе и тех, кому достались короткие нити, — ответил активист.

— Зачем мне тратить свой голос на кандидата, который собирается сыграть в ящик? Пусть убирает свою унылую задницу коротконитную с дороги. И не позорится.

Второй парень выхватил планшет из рук активиста и жадно просмотрел имена в списке.

— Кому, черт возьми, вообще нравится этот придурок?

Проходившая мимо женщина с ребенком при виде этой сцены нервно схватила малыша за руку и потащила прочь от мужчин, а Джек остановился неподалеку, ожидая сам не зная чего.

— Пожалуйста, отдайте, — вежливо попросил агитатор.

Парень криво ухмыльнулся и с силой швырнул планшет на тротуар. Барабанная дробь неподалеку стихла.

Агитатор мучительно пытался вычислить наиболее безопасный ход действий. Если он опустится, чтобы поднять планшет, то ему придется отвернуться от парней и, что более важно, от стола с ящиком для пожертвований.

Джек огляделся. Единственной свидетельницей происходящего была молодая беременная женщина, стоявшая поодаль. Правой рукой она сжимала телефон, держа его наготове, чтобы набрать 911, если ситуация обострится. «Где же толпа, когда она больше всего нужна?» — подумал Джек. Он кивнул женщине, и она кивнула в ответ, мгновенно ощутив поддержку.

— Разве ты не собираешься его поднять? — спросил парень у активиста, пока его друг подбирался к столу.

«Разве ты не собираешься дать ему сдачи?» Джек будто бы вновь услышал насмешки задир из школы и академии. «Жаль, что твоих родственничков здесь нет. И дяди твоего нет. А ты не такой сильный, как они. Прими наши соболезнования!»

Внезапно Джек вспыхнул от гнева.

— Почему бы вам просто не оставить этого человека в покое, и мы все спокойно разойдемся по своим делам, — твердо произнес Джек, шагнув вперед и давая мужчине пару секунд, чтобы поднять с тротуара свой планшет.

— Почему бы тебе не заняться своими делами, придурок!

— Я не хочу с вами драться, — сказал Джек.

— Тогда отвали.

— Нет, пока вы не позволите этому человеку спокойно вернуться к работе, — ответил Джек.

Парень усмехнулся.

— Ты, наверное, один из них. Вы оба. Коротконитные, — сказал он, и его слова были пропитаны злобой.

Когда Джек отказался ответить или отступить, парень слегка повернул голову, как бы собираясь сдаться, но вдруг быстро развернулся и ударил Джека кулаком в подбородок.

Как ни странно, но Джек закрылся и парировал удар.

Потом второй наглец замахнулся на него сбоку, но Джек снова успел заслониться.

Ошеломленные и разъяренные, мальчишки попытались сделать еще один заход, но Джек все равно отбился. Расстроенным налетчикам неоткуда было знать, что Джек больше не на улице Нью-Йорка. Он снова был на ринге с Хавьером. В спарринге против своего лучшего друга, своего брата. Он подсознательно запомнил приемы Хавьера и способы защиты от них.

Джеку очень не хотелось бить детей, но он решил, что больше ему ничего не остается. Это был единственный выход, поэтому он врезал каждому из напавших на него в живот, не слишком сильно, но все же давая понять, что битва окончена.

И когда парни, пошатываясь, отступили и Джек понял, что произошло, он улыбнулся про себя. Даже когда его не было рядом, Хави все равно побеждал.

После того как признавшие поражение мальчишки скрылись, прибыл полицейский. Он брал показания у агитатора, а молодая беременная женщина, которая, должно быть, и вызвала полицию, подошла к Джеку.

— Ты настоящий боец, — сказала она.

Джека все еще трясло от переполнявшего тело адреналина, запястья болели, но это было ничто по сравнению с болью от той жестокой драки на первом курсе, когда его повалили на глазах у всех его новых одноклассников и Хави пришлось тайком принести лед из кухни, чтобы приложить к его разбитому лицу.

— Спасибо, — произнес Джек. — Обычно я не такой… везучий…

— Я Леа. — Женщина улыбнулась.

— Джек.

— Ну, Джек, сегодня вечером я иду на собрание группы поддержки. И благодаря вам мне будет чем поделиться.

Джек заметил на свитере у девушки золотой значок с рисунком, которого он никогда раньше не видел: две изогнутые линии переплетались, будто змеи, обвившиеся вокруг жезла Гермеса, только эти линии были разной длины.