Читаем без скачивания В чужой стране - Абрам Вольф

— Дождешься его, второго фронта! — зло проговорил Маринов.

— Красная Армия вклинилась в глубину Европы. Теперь они откроют второй фронт! Надо готовить восстание…

Шукшин, внимательно слушая Вилли, не отрывал взгляда от его лица. Он встречал этого человека в шахте, даже разговаривал с ним два или три раза, не догадываясь, что говорит с секретарем подпольного городского комитета. Этот шахтер еще тогда вызвал в нем симпатию. Его умные спокойные глаза смотрели так внимательно, моложавое, худощавое лицо освещала добрая, мягкая улыбка. Теперь же Шукшин видел это лицо другим — гневным, решительным.

— Что нужно для того, чтобы по-настоящему разжечь пламя борьбы, поднять всех патриотов страны? — продолжал Вилли, остановившись у стола и окидывая горячим взглядом сосредоточенные лица партизан. — Во-первых, мы должны рассказать населению о победах Красной Армии Победы Красной Армии воодушевляют наш народ, зовут к борьбе. Во-вторых, надо крепче бить фашистов. Нужно, чтобы народ убедился, что в тылу врага действуют большие силы. Это лучшая агитация… С появлением русских партизанских отрядов в Лимбурге борьба получила серьезный размах. О русских отрядах знает вся Бельгия. Только одно сознание, что русские действуют рядом, укрепляет силы бельгийцев… Враг уже ощущает наши удары. Но это лишь начало наступления. Надо наступать! Русские товарищи помогут поднять людей. Хорошо помогут. Бельгийских партизан должно быть больше. В десять раз больше! И драться мы должны так же решительно и смело, как русские…

Вилли закурил и снова зашагал по комнате.

— Задача состоит в том, чтобы объединить в борьбе против врага все патриотические национальные силы. Секретная армия и Белая бригада имеют директивы из Лондона не начинать действия до вторжения союзников. Но мы должны убедить патриотов из Белой бригады и Секретной армии, что время действовать пришло. Довольно ждать! Патриоты пойдут за нами. Пойдут! Обстановка переменилась… Кто вчера еще не верил в победу, — сегодня готов быть с нами. Даже барон Деларуа… — Вилли улыбнулся. — Даже сам барон Деларуа, глава финансово-промышленного концерна «Банк де Брюссель», теперь сотрудничает с Сопротивлением…

— Но он сотрудничает и с немцами, — зло бросил Силиве.

— Я говорю это к тому, Силиве, что положение стало другим. Надо использовать всех, кто может принести нам пользу в борьбе с фашизмом. Помнишь, что говорил Ленин? Надо разбить главного врага…

— Товарищ Вилли, как с оружием? — перебил Шукшин. — Можем мы рассчитывать на помощь бельгийских организаций?

Вилли долго вышагивал молча. Остановившись напротив Шукшина, положил ему на плечо руку.

— Товарищ Констан, мы с тобой коммунисты. Будем смотреть правде в глаза. У наших партизан оружия меньше, чем у вас. Вы теперь богаче! А на англичан и американцев надежды немного. Партизанам оружия не дадут, я в этом убежден. Но Белой бригаде они могут дать оружие. «Белым» и секретчикам получить его легче…

— Мы можем встретиться с руководителями Белой бригады нашего района? — спросил Тюрморезов.

— Попробуем. Командир у них Мадесто, офицер жандармерии. Кажется, человек решительный…

— Ясно! Вот что, Вилли, — Шукшин вытащил из потайного кармана, сделанного в манжете штанины, листовку. — Надо разослать эту листовку по всем шахтам. Когда вы сможете размножить?

— Завтра отправим в Льеж… Ну, надо уходить!

Вилли взялся за шляпу, но в эту минуту вбежал партизан Мартин. Сдерживая дыхание, выкрикнул:

— Жандармы… Они окружили дом старика Жозефа!

Все вскочили. Шукшин бросил вопросительный взгляд на Силиве.

— Уходить садами, к лесу… — Силиве вынул из-за пояса пистолет, положил в карман.

— Сколько жандармов? — спросил Трефилов.

— Семь или восемь, все с карабинами, с автоматами…

— Надо их взять, Силиве, — спокойно проговорил Трефилов, надевая пальто.

Силиве взглянул на Трефилова, на Вилли.

— Правильно! Их надо взять! Мартин, скажи своим, ребятам, чтобы шли сюда! Идемте, товарищи…

Они подоспели в тот момент, когда жандармы выводили старика из дома. Растерявшиеся жандармы даже не попытались сопротивляться. Офицер гестапо схватился было за пистолет, но Трефилов сбил его с ног.

— Ведите жандармов в дом! — приказал Шукшин.

В доме все было перевернуто вверх дном; весь пол засыпан битой посудой, пухом.

— Это не мы, это он, гестаповец, — лепетал грузный усатый жандарм, выкатив от испуга глаза. — Немец, немец!.. — Он бросился к Шукшину, схватил его за руки.

— Не расстреливайте, у нас дети… Мы будем вам помогать… мы… будем честно служить… Пощадите!

Шукшин, брезгливо отстранив жандарма, кинул Силиве: «Пусть живут, ладно…» и, повернувшись к жандармам, строго сказал:

— Мы вас отпустим. Но если вы тронете хоть одного патриота… Понимаете? Из-под земли достанем. Это вам говорят русские партизаны!

— Понимаем, понимаем! — закивал жандарм. — О, русские партизаны, о!

— А теперь шагом марш! Чтобы духу вашего не было…

— Оружие… — жалостливо проговорил толстяк, глядя на Шукшина. — Начальник нас под суд отдаст… Это такой фашист! Он хуже зверя, этот Матье.

— Надо отдать им оружие, — сказал Маринов. — Эти люди нам пригодятся.

— Как это отдать? — вспылил Трефилов. — Я бы их всех…

— Отдать оружие! — твердо сказал Шукшин.

— Вот посмотрите, надуют…

Трефилов на этот раз ошибся. Не прошло и недели, как произошел случай, подтвердивший, что жандармы не обманули партизан.

Поздно вечером в землянку командира отряда ввалился Силиве. Он был бледен, на подбородке запеклась кровь.

— У, дьявол, чуть не попался! — проговорил он, зло покусывая губы. — Не выручи этот толстяк, плохо бы пришлось! Молодец, старик…

— Какой старик? — Трефилов недоуменно посмотрел на Силиве.

— Да тот усатый жандарм, которого мы чуть не шлепнули в Нерутре. Помнишь? — Силиве поднял с пола чайник. — Полей!

— Ну-ну, помню… Как же он тебя выручил? — Трефилов, взяв чайник, нетерпеливо уставился на Силиве.

— Никогда бы не подумал, что этот толстяк такой ловкий парень! Когда они на меня бросились, сбили с велосипеда, он первым подскочил. Делает вид, что хватает меня, а сам заслоняет своей тушей… Господин Матье опять остался с носом! Ну, поливай же…

— Послушай, Силиве, ты не случайно нарвался на эту засаду. Они за тобой охотятся… Брось ездить открыто, схватят!

— Не схватят! Силиве умеет стрелять…

— А этого Матье я бы уничтожил. Он тебя наверняка знает.

— Дойдет очередь и до Матье. — Силиве, умывшись, сел на топчан. — Я к тебе вот зачем приехал, командир. В Ротэм пришли два взвода солдат, для охраны… Что ты скажешь?

— Надо разведать, Силиве. Если обстановка подходящая, — ударим.

— Я сегодня поеду в Ротэм, а ты готовься. Сообщу тебе через Жефа… — Силиве помолчал, поднялся. — Я поехал. Прощай, Виталий! — Силиве крепко пожал руку Трефилову, улыбнулся.

— Прощай, друг Силиве! — Трефилов проводил взглядом Силиве, и на сердце стало как-то тоскливо, тревожно.

Силиве отправился в Ротэм рано утром. Проезжая через Опповен, он завернул в кафе. Народу было мало. Не снимая пальто, Силиве сел за столик у окна, повесил сумку с патронами на спинку стула. Подошел хозяин, маленький, сухонький старичок в длинном белом пиджаке, похожем на фрак.

— Что угодно? Есть хороший мускат… На первое кролика? Пожалуйста… — Хозяин, принимая заказ, все время искоса с беспокойством посматривал на рыжего парня, сидевшего за спиной Силиве, через столик. Силиве не обратил на это внимания.

— Прошу побыстрее!

— Слушаюсь…

Хозяин, ставя на стол кофе, опять бросил быстрый, встревоженный взгляд в сторону рыжего. Но Силиве снова ничего не заметил.

В ту минуту, когда старик отошел от столика, из помещения, где находилась кухня, вышли трое. Один из них, шедший впереди, кивнул рыжему. Тот поднялся, достал из заднего кармана пистолет, метнулся к Силиве. Сразу бросились и эти трое. Силиве, вскочив, толкнул ногой столик, сбил рыжего и, не целясь, выстрелил в гестаповца. Кинулся к двери. Рванув ее, на миг обернулся, выстрелил еще раз. Силиве бил без промаха: двое из четырех гестаповцев были убиты. Он бросился на улицу, но вдруг остановился, на секунду замер. Потом безвольно опустил руки, выгнулся, будто распрямлял спину от усталости, и, медленно повернувшись назад, упал головой на порог. Пуля пришлась прямо в сердце.

В отряде о гибели Силиве стало известно только через четыре дня. Эту горькую весть принес Браток, ходивший по заданию в район Опповена.

— У меня там один дружок есть, у бургомистра служит, — докладывал Браток Шукшину и Трефилову, — он мне рассказал про Силиве… Между прочим, у этого дружка брат в Мазайке, в гестапо работает, писарем.