Читаем без скачивания Игнач крест - Георгий Федоров

Здыла понимал, с каким нетерпением ждут новгородцы вестей. Он сидел здесь уже третьи сутки, а войско ордынское, раскинув свои юрты и шатры на огромных заснеженных просторах полей, озер и холмов, как будто не собиралось двигаться с места. Неприхотливые кони жевали прошлогоднюю траву на проталинах, изредка ревели верблюды и мычали коровы, потрескивали костры — казалось, так будет всегда. Не выдержав напряжения, Здыла задремал. Его разбудил, как ему показалось, шум набегающей волны. Он открыл глаза, осмотрелся и понял, что за ночь все изменилось, что нет ни юрт, ни костров, а прямо на него движется громыхающий, шумный и грозный поток. Впереди, насколько хватало глаз, ехали всадники. Вот первые их ряды вступили на дорогу, и, забыв обо всем, Здыла высунул голову из укрытия. Он увидел, как, сделав четкий полукруг, развернули ордынцы коней мордами не на заход — в сторону Новгорода, а на восход: войско Бату возвращалось вспять несолоно хлебавши. А всадники рысью все проходили и проходили мимо Здылы, не давая слезть с дерева. Ему удалось это только ночью. Добравшись, где ползком, где в рост, до поляны в лесной чаще, где скрывался сколоченный им небольшой отряд из беглых пленных и новоторжцев, Здыла сообщил им радостную весть. Скоро его гонцы донесут ее и до Новгорода.

Но что станет дальше с этими людьми? Какой путь они изберут? Вернутся к своему холопству или в сожженный, разрушенный Торжок? Нет, этому не бывать! Доставшейся с таким трудом и муками воли они не отдадут. Если только вместе с жизнью. Они пойдут за ним хоть на край света, но куда их вести, что делать — этого Здыла еще не знал…

Первые ярко-красные лучи занимавшейся зари осветили громадное войско Бату, растянувшееся на многие версты. Оно двигалось на юго-восток в полном боевом порядке, следуя установлениям самого Повелителя вселенной Чингисхана: далеко вперед и в стороны высылались летучие разъезды, чтобы осведомлять ставку о любом мало-мальски значительном скоплении противника, но самим в бой ввязываться без крайней необходимости им не разрешалось. На один переход впереди шла первая сотня авангарда, на некотором расстоянии от нее — вторая. Несколько отрядов по сто всадников охраняло войско сзади. Особенно тщательно стерегли обозы с награбленным добром.

Не дойдя ста верст до Новгорода, орда возвращалась вспять хорошо знакомым путем, увозя с собой стенобитные машины, похожие на гусей с вытянутыми шеями, колесницы, облегчающие воинам штурм стен, катапульты, куполы для взятия крепостей и другие приспособления, которые так и не нашли себе применения. Бату торопился. Он хотел успеть вывести свое войско до начала распутицы и двинуться на запад, не подозревая, что на пути ему попадется в верховьях Оки небольшой городок Козельск, который задержит его продвижение к намеченной цели еще на 49 дней!

Соловый текинец со стройными сухими ногами плясал под Бату, однако подчинялся ему, опытному наезднику, стремясь все же время от времени показать свой характер, норовя укусить мощного широкозадого каракового жеребца, на котором бок о бок с ханом скакал Субэдэй. Телохранители из туменов синих и «бешеных» образовали вокруг этих всадников движущееся кольцо, в пределы которого без их знака никто не мог проникнуть.

Они ехали мимо сожженных деревень, при их приближении с шумом взлетали вороньи стаи с громким карканьем и хлопаньем крыльев, мимо конских и человеческих трупов, часто объеденных волками, но ни Бату, ни его спутник не обращали на них никакого внимания.

Бату был погружен в свои мысли, с досадой думая о том, что пришлось повернуть от Новгорода, и этого отступления не скроешь от потомков, о том, сколько еще преград стоит на пути осуществления его мечты о создании собственного сильного государства на развалинах покоренной Руси. Как трудно понять урусов, и прежде всего этих новгородцев, впервые за все время, с тех пор как Повелитель вселенной поднял свое белое знамя завоевания мира, избежавших разгрома и вынудивших непобедимое войско к отступлению.

И все-таки вместе с горечью Бату испытывал и невольное чувство облегчения. Он не любил иметь дело с непонятным до конца противником. Оставшийся за холмами, лесами и замерзшими болотами Великий город был окутан для него тайной, а новгородцы, с которыми ему довелось встречаться, ничего не пояснили, они только еще больше сгустили ее завесу.

Неожиданно Субэдэй прервал молчание и хрипло спросил:

— Я давно хотел узнать у тебя, благородный внук великого хана, почему ты не послал несколько сотен всадников вдогонку за тем дерзким урусским князем, что увез приглянувшуюся тебе девицу? Не перебил его дружину, а его самого не обезглавил?

Бату изучающе посмотрел на своего полководца:

— Ты знаешь, баатур ноян, что я хочу создать на землях покоренных народов — урусов, булгар, буртасов и других племен — свое собственное царство. Для этого мне нужна не мертвая, а покорная Русь. Мы, племя, живущее в кибитках, созданы для войны, нам некогда и незачем копаться в земле, чтобы выращивать хлеб и другие плоды. Дань — вот что нам нужно. И чем больше она будет, тем лучше! Да, молодой князь храбр и дерзок, однако он вступил в переговоры с нами, а это гораздо лучше, чем если бы он предпочел умереть мучительной смертью, но не иметь с нами дела, как пленный князь Василько, да и не он один. Согласен ли ты со мной?

Субэдэй молча пожал плечами, равномерно покачиваясь в седле.

— А еще, — привычно скривил губы в улыбке Бату, — он хоть и племянник убитого нами великого князя Юрия, но сын его родного брата — нового великого князя урусов Ярослава, который, как ты знаешь, свой сан получил от меня.

— И не даром, — довольно прикрыл свой единственный глаз Субэдэй.

— Что же касается молодой уруски, то индийская чародеица предсказала ей скорую смерть. Так что не велика потеря, — с деланным равнодушием сказал Бату, но руки его при этом так натянули поводья, что соловый текинец резко остановился.

Нояны охраны немедленно придержали своих коней, чтобы сохранить расстояние.

Некоторое время ехали молча. Субэдэй нарочно немного отстал. Неожиданно Бату обернулся и спросил, глядя прямо в лицо своего спутника:

— Баатур, мне показался знакомым голос толмача, который говорил от имени молодого князя, мне даже почудилось, не голос ли это гонца моего дяди Угэдэя?..

— Ты же знаешь, непобедимый, — хмуро ответил Субэдэй, — я уже стар и плохо слышу, но, по-моему, у того голос был совсем другой.

Бату отвернулся, чтобы скрыть усмешку.

Субэдэй поспешно заговорил о другом:

— Ты знаешь только понаслышке, а я сам видел, как ранним утром перед избранием твоего великого деда эзэн хааном, на камень перед его юртой села пятицветная птица, похожая на болжмора[124] и пропела: «Чингис, Чингис!» Это решило дело. Синеглазая уруска с золотыми волосами, белым лицом, алыми губами и черными бровями напомнила мне эту пятицветную птицу. И хотя она пыталась убить тебя, а потом и себя, но ее пребывание в твоем стане — хорошая примета. Ты создашь свое государство, твое желание сбудется. Я уверен в этом! Позволишь ли дать совет, внук великого хана?

— Для этого ты и находишься при моей особе, тайши[125],— добавил Бату с некоторой долей насмешки, памятуя о том, что Субэдэй, как и сам Чингисхан, совершенно не знал грамоты.

Субэдэй ответил серьезно, не принимая тона своего повелителя:

— Прикажи умертвить индийскую чародеицу.

— Зачем? — изумился Бату. — Она помогла нам при переговорах с урусскими князьями, она искусная лекарка, предсказывает будущее, дает разумные советы, она красива и хорошо танцует.

— Все это так, — нахмурился старый воин, — но подумай, много ли ты знаешь о ее прошлом?

Тут клубы дыма от горящей поблизости деревни обволокли всадников. Бату закашлялся и прибавил ходу. Субэдэй не отставал от него, не прилагая для этого, казалось, никаких усилий.

— Я знаю о ней далеко не все, — признался Бату, — но что из того? Она в моей власти. — И он втянул привычный запах гари широкими подрагивающими ноздрями, напоминающими ноздри его норовистого скакуна.

— А ведь ты должен знать о слугах все до конца, больше, чем они сами о себе знают, иначе ты никогда не сможешь предвидеть их поступки, угадать, чего от них можно ожидать, не сможешь управлять ими. Таких надо уничтожать, и чем скорее, тем лучше!

— Но ведь и ты, мой любимый баатур, — вкрадчиво начал Бату, — разве ты сам до конца понятен мне? Что же я должен сделать с тобой, если буду следовать этому твоему совету?

— Я не слуга, — надменно ответил Субэдэй, и единственный его глаз блеснул такой яростью и гордостью, что Бату отвел взгляд и примирительно сказал:

— Я пошутил, баатур ноян. Благодарю за совет. Судьба чародеицы теперь в руках вечного неба… А вот скажи, где те отряды, что ты послал, чтобы преподать урок послушания новгородцам?