Читаем без скачивания Игнач крест - Георгий Федоров

Аджара липким холодом пронзило чувство смертельной опасности. Он пристально взглянул на Субэдэя, который не отрываясь продолжал смотреть на изображение кречета. При этом сам он напоминал хищную птицу, вырезанную из желто-зеленого нефрита, левый незрячий глаз был всегда прищурен и слегка моргал. Аджар знал, что перед ним военачальник, не проигравший за свою долгую жизнь ни одного сражения, человек, коварством и умом превзошедший самого Чингисхана.

Наконец, сделав над собой усилие, Субэдэй оторвал взгляд от пайдзы и вернул ее Аджару.

— А теперь, — сказал он нояну, — иди и расставь два круга вооруженной стражи вокруг юрты: первый круг — на два шага от юрты, воин от воина на три шага; второй — на десять. Никого не впускать и не выпускать без моего приказа.

— Даже Саин хана? — спросил ноян, приподняв тонкие брови.

— С каких пор я должен дважды повторять приказ? — вкрадчиво осведомился полководец.

Ноян побледнел, стал пятиться к выходу.

— Убирайся, — приказал Субэдэй писцу.

Тот быстро собрал принадлежности для письма и, непрерывно кланяясь, засеменил вслед за нояном.

Когда они вышли, Субэдэй сказал Аджару:

— Видишь ли, у меня к тебе есть еще несколько вопросов, и ответы на них я надеюсь запомнить и без бичэги.

Аджар молча склонил голову. Субэдэй резко поднял ее за подбородок своей жесткой, шершавой ладонью и уставился в глаза князя.

— Ты хорошо знаешь нашу монгольскую жизнь, ты бывал в Каракоруме, но ты не монгол, ты не гонец великого хана. Ты самозванец! Ты урус или кипчак. Я понял это почти сразу. Ты все-таки выдал себя. Молодой Саин хан и его безмозглая свита ничего не заметили. Но хотя у меня один глаз, меня трудно провести, я хорошо вижу. — И брезгливым жестом он оттолкнул от себя Аджара. — Ты приехал на коне белого священного цвета, ты думал, что так и подобает гонцу великого хана, но ты ошибся! Настоящий гонец никогда бы не выбрал белого коня, пускаясь в такой далекий путь: они привередливы в еде и легко умирают.

— Мой конь пал в бою с урусами. Только поэтому я пересел на захваченного у них белого жеребца, — снизошел до пояснений Аджар.

— А пайдза? — Тут Субэдэй усмехнулся еще более зловеще. — Это действительно пайдза гонца великого хана. Только выдана она была моему внуку Долбану. Я узнал ее по зарубке на крыле кречета. — Он воздел руки к небу и издал стон, больше похожий на рычание. — Пайдзу у моего внука могли отнять только с жизнью! А теперь, если не хочешь, чтобы с тебя живого содрали кожу, раздробили все кости, рассекли грудь и вырвали сердце, отвечай на мои вопросы, отвечай быстро и правдиво!

— Хорошо. Я буду говорить правду: приказ об отступлении отдан, а смерти я не боюсь.

— Кто ты? Почему не похож на уруса?

— Я князь Андрей. Моя мать половчанка.

— Как умер мой внук?

— Как подобает храброму и мужественному воину. Он погиб в бою.

— Кто убил его?

— Я, — помедлив, ответил князь.

— Где его останки? — надтреснутым голосом спросил Субэдэй, и стало видно, что он действительно стар.

— Я сам похоронил его под каменным курганом вместе с оружием и конем, как велит обычай монголов, — печально сказал Андрей.

— Благодарю тебя, вечное небо, хотя бы за это, — пробормотал полководец и низко опустил голову.

— Я убил его на своей, на русской земле, на которую вы принесли войну и смерть. Мне не жаль твоего внука, хоть это и был смелый и красивый человек, но ведь не мы пришли к вам с войной, а вы к нам! — В волнении князь Андрей хотел было встать, но волкодавы зарычали и изготовились к прыжку.

Субэдэй остановил их знаком руки.

— Продолжай, — сказал он.

— Пятнадцать лет назад вы тоже пришли на нашу землю. Это ты командовал войском, когда в сражении неподалеку от Дона был убит мой отец вместе со всей дружиной. Это твои воины закололи мою мать и сестру, истребили почти всех, кто жил на городище. Я сам был ранен, попал в плен и был отправлен в Каракорум, как оружейник. Сначала я ковал оружие, потом меня стали брать в походы как простого чэрига, потом я стал нукером, арбан-у-нояном, а одиннадцать зим тому назад сам Повелитель вселенной сделал меня минган-у-нояном после взятия тибетского города. Но все это время я мечтал только об одном — о возвращении на родную землю, в Новгород. И вот я наконец дома.

— Дома, — недобро усмехнулся Субэдэй. — Дома ты умрешь в мучениях!

— Я готов умереть за свой народ.

— «Народ»… — передразнил старик. — Мы служим не народу, а нашим господам, нашим ханам или князьям. Вот и все.

— Нет, не всё, — сузив свои слегка раскосые глаза, сказал Андрей. — Дело в том, кто у кого господин, — у тебя хан, а у меня Господин Новгород.

— Повелитель вселенной завещал нам идти все дальше на заход солнца, покоряя один народ за другим. Ради этого можно пролить море крови, приносить любые жертвы, отдать саму жизнь. А чего хотите вы, урусы, ваш Господин Новгород?

— Мы хотим жить свободными людьми, и мы готовы умереть за свою свободу.

— Свобода — это сказка для дураков или маленьких детей…

— Нет, — прервал Андрей полководца, — свобода — это великий дар.

— Небо даровало людям только одну свободу — свободу карать непокорных. Свободу зла.

— Бог дал людям не свободу зла, — не сдавался князь, — свободу выбора между добром и злом: творящий добро уподобится Богу, творящий зло будет наказан.

— То, что для одних зло, для других добро, и наоборот. Разве не так?

Андрей хотел что-то возразить, но Субэдэй прервал его, решив оставить за собой последнее слово в этом споре. Он заговорил о другом:

— Ты не удивишься, почему я ничего не спрашиваю о численности и вооружении новгородских войск? Их расположении?

Князь Андрей пожал плечами.

Субэдэй усмехнулся:

— А тебе не кажется странным, что я приказал поставить вокруг юрты двойное кольцо стражи? Ведь тебя мне бояться нечего — рука у меня сильная и удар точен, а ты безоружен. Я бы мог в одно мгновение убить тебя…

— Ты не можешь убить посла великого хана в своей юрте, не выдав моей тайны. Тебя самого казнят, не посчитавшись со всеми твоими заслугами. Разве не так?

— Ты хорошо знаешь наши обычаи, урус, но ты не ответил на мой вопрос, — произнес Субэдэй своим хрипловатым голосом, стараясь говорить как можно тише.

— Хорошо, я отвечу, — решился Андрей. — Слушай внимательно. Мы можем поставить не менее ста тысяч бойцов, и это кроме застав и полков, находящихся на литовской и шведской границах. Это опытные и отважные воины, которым уже приходилось драться с Ливонским орденом и со шведами и литовцами, с чудью и другими северными народами. Ты знаешь, что под властью Новгорода находятся земли, которые по размерам не меньше всей остальной Руси, и сколько они могут выслать против вас войск, ведомо только Богу. Я знаком с вашими приемами боя — вы привыкли наносить удар так, чтобы исключить соединение главных сил врага, а новгородские дружины уже соединены в один кулак.

— Немногие уцелевшие бойцы из отряда разведки рассказывают небылицы о вашем войске, состоящем из небольших летучих отрядов, — согласился Субэдэй, — они внезапно нападали на наш авангард. Но мои люди сообщают, что из множества всадников, проскакавших тогда мимо нашего войска, большинство, видимо, были куклами, а не людьми. — При этих словах Аджар отвернулся, а Субэдэй, сердито сверля его глазами, продолжал: — Этот прием хорошо известен и нам, его применял сам Повелитель вселенной, да будет он счастлив в бездонных глубинах вечного неба. За трусость и дезертирство я распорядился казнить спасшихся бегством. Разведчик еще доносит, что одновременно по нашему авангарду выпускалось не более двух десятков стрел, значит, и в отряде было не больше двадцати человек. Ведь так?

— Тринадцать, — негромко сказал Андрей. — Новгороду нужно было время, и он его получил.

— Я мог бы догадаться сам, — прошептал Субэдэй. — Да, если тысячи новгородцев будут в половину так драться, как эти люди, они перебьют все наше войско.

— Они будут драться лучше!

— И им будут помогать белые ангелы, мечущие огонь, который поджигает даже воду?

— Да, конечно…

— Я так и думал. Нет, мы не можем рисковать и идти на Новгород — у нас впереди еще тысячи переходов для завоевания мира. — Заметив торжествующий блеск в глазах князя Андрея, Субэдэй отвернулся и продолжал, устремив взгляд своего единственного глаза на огонь очага: — Но Саин хан, его братья и свита ослеплены сказочными богатствами твоего города и рвутся вперед. Моих советов они не слушали. Они ненавидят и боятся меня. Со всех сторон подсылают доносчиков и соглядатаев, чтобы узнать мои сокровенные мысли и планы. Поэтому я и распорядился поставить вокруг юрты кольцо охраны. Появление посла эзэн хана Угэдэя помогло нам заставить их согласиться изменить направление похода. Ты прав, твоя смерть поставила бы под удар великие предначертания, поэтому ты целым и невредимым выйдешь из моей юрты, получишь у начальника стражи оружие и коня и сейчас же уедешь. Но не торопись радоваться, смерть очень скоро настигнет тебя. Ты заплатишь своей жизнью за жизнь моего внука и за предательство. — Субэдэй встал и хлопнул в ладоши.