Читаем без скачивания Размороженная зона - Михаил Серегин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
49
Из ворот пятой зоны вышел невысокий человек в черном ватнике, с заложенными за голову руками. За ним второй, третий… Цепочка была длинной. Операторы всех журналистских групп, прибывших к зоне, припали к своим камерам, снимая этот момент – добровольную сдачу бунтовщиков. Вышедших зэков спецназовцы и вертухаи разводили в разные стороны, шмонали, группировали по «мастям» и сажали в снег.
Конечно, особой вежливости менты при этом не проявляли, но и бить зэков не осмеливались. Когда один из вертухаев привычно замахнулся на одного из зэков, который, как ему показалось, шел недостаточно быстро, в его сторону тут же развернулась одна из камер, и вертухай опустил руку, так и не ударив. Попасть под раздачу не хотелось никому. А в том, что эта самая раздача предстоит, сомнений не было – уже поползли смутные слухи, что начальника зоны посадят, что под суд вместе с ним пойдет какая-то шишка из Москвы и еще кое-кто из Магадана.
– Все равно отмажутся, – ответил капитан охранных войск только что сообщившему ему эти новости командиру спецназа.
– Вряд ли… – покачал головой спецназовец. – Я слышал, что этим заинтересовался ваш областной уполномоченный по защите прав человека, а ведь ему свою зарплату тоже как-то отрабатывать надо. А тут такой случай! Нет, он с вашего «хозяина» с живого не слезет. Да и журналюги носятся довольные и наглые – не иначе нарыли что-то. Да ты сам на своего начальника посмотри! – Спецназовец кивнул в сторону стоявшего поодаль Васильева.
Он стоял один – вся свита «хозяина», едва услышав про то, что их шеф того и гляди пойдет под суд, мгновенно куда-то испарилась. Вид у него был жалкий. Голова «хозяина» была не покрыта – шапку он где-то уронил и поднимать не стал. Холодный ветер свистел в ушах, но Васильеву было все равно. Он ссутулился, уронил голову на грудь, засунул руки в карманы и неподвижно стоял, глядя на выходящих из ворот зоны зэков. У тех вид был как раз довольный – они понимали, что выиграли. В голове Васильева, как строчка из песни на заигранной пластинке, билась одна-единственная мысль: «Проиграл. Не надо было с Еременцевым связываться. Проиграл…»
– Да… – с удивлением в голосе протянул капитан. – Никогда его таким не видел… Похоже, и правда не сумеет отмазаться, иначе бы он не стоял сейчас, а бегал.
Один из журналистов, видимо знавший Васильева в лицо, направил объектив камеры на него. «Хозяин«даже не попытался отвернуться. Казалось, он просто не воспринимает окружающую реальность.
Но это было не совсем так. Через несколько минут колонна зэков, выходящих с территории лагеря, закончилась. Последним шел Батя. Смотрящий шагал широко, расправив плечи и гордо подняв голову. Странно, не прошло и двух суток, как он освободился из ШИЗО. Проведи он это время в больнице, как и полагается в таком состоянии, пахан сейчас бы еле ходил. Но необходимость руководить братвой, действовать оказалась полезнее любого лечения – сейчас только по сильной худобе можно было определить, что с ним было.
Батя еще выше поднял голову, взглядом выискивая кого-то в толпе. Наконец он увидел Колыму и приветственно помахал ему рукой. Колыма ответил смотрящему тем же. В этот момент «хозяин», заметив Батю, утратил свое спокойствие и бросился к нему. Два вертухая нерешительно шагнули наперерез, но так и не осмелились тронуть подполковника, который формально все еще оставался их начальником.
Васильев сам не знал, зачем он кинулся к смотрящему. То ли крикнуть что-то, то ли даже ударить… Но когда он встретился взглядом со спокойными глазами Бати, ноги Васильева сами собой пошли медленнее, и в двух шагах от оставшегося неподвижным блатного он остановился.
– Ты… – начал он, но запнулся, не найдя, что сказать.
– Что, гражданин начальник? – весело спросил Батя. – Я ведь тебе говорил, что разведу рамсы краями? А края получились в нашу пользу…
И Батя равнодушно, как мимо пустого места, прошел дальше.
50
– Пресс-служба прокуратуры Магаданской области сообщила нашему корреспонденту, что по всем фактам нарушения закона на территории пятой ИТК возбуждены уголовные дела и все виновные будут наказаны. Пока начальник колонии подполковник Васильев отстранен от занимаемой им должности и помещен в следственный изолятор для работников правоохранительных органов. Из неофициальных источников нам стало известно, что виновной в бунте была лагерная администрация, по попустительству которой в ИТК систематически нарушались закрепленные Конституцией Российской Федерации права человека. Мы попросили прокомментировать эту информацию Игоря Колесниченко, уполномоченного по правам человека в нашей области…
На экране телевизора появился уполномоченный и тут же принялся распространяться о нерушимости прав человека, даже преступившего однажды закон. Слушать это было скучно, и Колыма убавил звук. Сейчас Коля Колыма, София и Сван находились на втором этаже магаданского аэропорта, в комнате отдыха. До рейса на Москву оставалось чуть больше получаса, и они с удовольствием смотрели по всем каналам все, касающееся истории, в которой они принимали непосредственное участие.
– А почему про Еременцева ничего не сказали? – спросила София, глядя на экран.
– Замминистра как-никак, – отозвался Сван. – С ним все не так просто. Но дело уже идет – приказ об его отстранении от должности подписан, а дело на него еще через пару дней заведут. Жалко, что вы не видели «Криминальные новости» – там ведущий как раз тот парень, которому я компромат отдал. Вот там что творится… Лет пятнадцать Еременцеву светит, поверь моему опыту. Васильеву примерно столько же – сейчас ведь из них свои же козлов отпущения делают, не вытаскивают, а наоборот, топят.
– А что с Батей будет? – спросила девушка.
– Пахан будет свой срок доматывать, – ответил Колыма. – Но довеска ему не накинули, и другим пацанам тоже. Всех, кого пацаны во время «разморозки» положили, менты на «сук» списали. Они-то уже возражать не могут.
– Ну да, – кивнул Сван. – Они сначала хотели пацанов все-таки прижать, но я напомнил кое-кому о том, что у нас есть, и оказалось, что можно найти другой выход.
– Прокурор? – понимающе спросил Колыма.
Сван только усмехнулся.
– А кто на той зоне теперь начальником будет? – спросила София.
– А никто. Расформировали пятую зону, а пацанов по другим разбросали, – сказал Колыма. – И правильно. Чем меньше лагерей, тем чище воздух.
– Правильно говоришь, Коля, – серьезно сказал Сван. Он с уважением посмотрел на Колыму, думая, что надо к этому пацану приглядеться получше. Он и так тут был в авторитете, а после этой истории его еще больше уважать будут. А ведь Батя не вечный, нужно думать о том, что будет дальше, кто сменит старика, когда придет его время. Отношения с Колымским краем – вещь важная.
Колыма посмотрел на часы и встал со своего места.
– Пойдемте, что ли, – сказал он. – Пора на посадку идти…
51
Грузинское застолье – это совершенно особенное дело. Тем более когда происходит оно не за границей, а в самой Грузии, под ярким южным солнцем, на свежем горном воздухе.
Колыма принимал участие в таком празднике первый раз в жизни и, хотя, кроме него самого, за столом сидели только Сван и София, разочарованным себя не чувствовал. Они уже успели отдать должное всем изыскам традиционной грузинской кухни: из нескольких десятков непривычных названий Колыма запомнил только пхали да сациви, но был уверен, что вкуса всех прочих блюд не забудет никогда, несмотря на то, что названия их не удержались у него в памяти.
За едой о делах – неважно, о прошлых или будущих – Сван разговаривать не захотел, но теперь, когда София налила и ему, и Колыме молодого вина, Сван наконец вспомнил о том, как они с Колымой познакомились.
Он встал из-за стола, поднял свой бокал и громко сказал:
– Батоно Коля! Когда-то давно на Востоке один умный человек сказал: сто друзей – мало, один враг – много. Он сказал хорошо, но бывает и по-другому. И сейчас я скажу: один друг – много, если это такой человек, как ты, Коля, и на сто врагов наплевать, если они все такие, каким был Шалва! Коля! Я много слышал о тебе от Бати, но скажу – он не говорил мне всего! Наверное, боялся, что если узнаю, что в Магадане есть такой человек, то захочу его переманить к себе, а без тебя он не справится. Давай, Коля, выпьем за то, чтобы все пацаны, с которыми нам когда-нибудь придется иметь дело, были похожи на тебя. Чтобы они помнили понятия, слушали старших и не гнались за лавэ! Таких всегда было мало, но я верю, никогда не будет так, что таких не останется совсем. Без них мир обеднеет. Выпьем, Коля!
Намного позже Колыма узнал: только потому, что праздник был семейный, для самого узкого круга, Сван ограничился «таким коротким тостом». А узнав, поразился – а что тогда было бы длинным?
А сейчас он, не найдя, что ответить, молча поднял свой бокал, и над террасой раздался тонкий звон, словно качнулся на ветру маленький серебряный колокольчик. Блатной не умел говорить красиво и цветисто, поэтому, когда София налила им еще вина, он встал и коротко произнес:
