Читаем без скачивания Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия (СИ) - Савченя Ольга "Мечтательная Ксенольетта"

– Кто?

– А! – Махнул рукой. – Подозреваем, что линарь приблудился.

Я кивнул. И услышал за спиной:

– Нет. Не пойдешь. Слышишь меня, Кейел? Я не пускаю.

– Я соберусь, – обратился я к перепуганному деду, – и выйду. Подожди меня во дворе.

– В Заболоть пойдешь?! – Лери отскочила от двери; накрашенные свеклой губы скривились на белом лице. – Зачем она тебе? Да на кого пойдешь?! Ты слышал его?! Там линарь!

Я не хотел слушать. Отодвинул Лери в сторону и направился в комнату за одеждой. Переступил порог. Зубы заскрежетали. Сын Лери как‑то пододвинул табурет к моему комоду и поднял тяжелую крышку. Добрался до оружия. Хныча бесшумно пытался засунуть кинжал обратно в ножны. Порезав руки, измазал все в крови. Увидев нас в дверях, уронил кинжал и упал вместе со стулом.

Лери ахнула, бросаясь к мальчику.

– Когда же это прекратится, а?! Посмотри, что ты наделал! Я просила тебя хранить свои железки в сарае! Все в крови! Все в крови!

Она зарыдала. Следом зарыдал и перепуганный эльфенок. Его острые уши мы с Лери перед сельчанами оправдывали, напоминая, что у нее прапрадед был чистокровным эльфом. Изредка могло повезти любому, когда слабая кровь высших существ могла победить сильную кровь низших. Нам верили. Но мне от этого легче не было.

Я подошел к комоду, забрал оружие в охапку и направился к выходу, оглядываясь по сторонам. Одеваться лучше на улице.

Когда вернулся за походной одеждой, Лери обняла зареванного мальчика крепче и, позабыв недавнюю ссору, опять запричитала:

– Сын тебя не видит! Все пропадаешь в своем лесу и пропадаешь! Ладно в нашем… Но в Заболотье‑то тебе зачем?! Кого мы там знаем? А нас?! Тебе дело до них какое? А умрешь если?! Сына без отца оставишь! Хоть раз о нас подумай…

Сколько бы я ни делал для нее, ей всегда казалось мало.

Я хлопнул входной дверью, отрезая крики за спиной. Дед застенчиво топтался рядом и прятал от меня виноватые глаза. Он слышал слова Лери и детский плач, но отказываться от моей помощи не спешил.

Первым делом я выяснил у него, может ли он прямо сейчас идти обратно. Он ответил с готовностью.

– А как же, сынок, – крепко обхватив посох, произнес мягко. И не подозревал старый, как сердце тронул за живое всего одним словом. Я отвернулся, разглядывая знакомые дома и стараясь спрятать от старых глаз бледность. – Боюсь, как бы кровопийца всю мою деревню не убил, пока я тут хромаю.

– Почему не отправили кого‑то помоложе?

– Да кого ж это отправлять прикажешь? – он покачал головой, сутулясь сильнее. – Парни наши охраняют девок и Луной и Солнцем. А я староста к тому же. Я в ответе.

И, пригорюнившись, совсем замолк.

У речного домика я попросил деда подождать немного. Решил проведать Окрина. Эльфиор сидел, свесив ноги с дощатого настила, и смотрел на себя в воду. Оперевшись рукой на столб, я спросил:

– Как ты?

Окрин и не вздрогнул. Как знахарка ни пыталась спасти его матушку от тяжелого недуга, недуг одолел. Несколько рассветов назад Окрин с отцом хоронили ее в земле, где‑то в глубине леса.

– Получше. – Он выдавил из себя улыбку, поднимая на меня ясные глаза. – С отцом думаем обратно в Обитель вернуться. У вас тут существа с виду добрые, а как ковырнуть – гнилье внутри. Ты извини меня, что я так прямо тебе о том говорю.

– Ничего. – Я с улыбкой стукнул ребром кулака по столбу. – Когда уходите?

– Пока не решили. А ты снова охотиться?

– Позвали.

– Дед дошел?

Я кивнул. Улыбка Окрина стала естественней.

– Я ему спускаться помогал. Думал, что убьется или по дороге помрет, но к Солнечной не дойдет. Но смотри, что любовь с существами делает. Ради любимых сельчан такой путь старик проделал, – присвистнул слабо, но с искренним восхищением. – Я рад, что ты ему не отказал. Удачи тебе, Кейел.

– Духи будут добры к нам – еще вернусь до твоего ухода.

– Поспеши! – донеслось в спину. – Хоть попрощаемся!

* * *

Запел глухарь. Птица осторожная, но наш шум ее не перепугал. Линарь не из крикливой нечисти…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сгущались сумерки, умирало Солнце, цепляясь последними красно‑рыжими отсветами за листву и темные, покрытые мхами стволы. Проходя мимо поваленного бревна, я склонился за сумкой. Голова закружилась, меня повело в сторону, и, падая, я успел ухватиться за крепкий сук. Стоял, повиснув на нем, и пережидал слабость. Пальцы второй руки сильнее сжимались на толстых хрящах.

Линарь не из крикливой нечисти. Он двигается бесшумно; в ночи можно услышать лишь хлопанье огромных кожистых крыльев. У линаря белки глаз без радужки и зрачка – он слеп на глаза от природы, но мир видит. И видит прекрасно. Все его органы, каждый сантиметр серо‑белой кожи улавливают кровотоки живых существ. Чуть слабее он чувствует потоки воздуха и тепло от неживых поверхностей. Мало обладать сноровкой, чтобы убить линаря в одиночку. И безумие идти на него в одиночку…

Но я был не один, а в запасе снадобий, зелий и амулетов мне мог позавидовать бывалый наемник. Елрех регулярно присылала с торговцами посылку, а Роми контролировал, нанимая знакомых шан’ниэрдов, чтобы все было доставлено в отдаленную Солнечную в целости и сохранности.

Мысленно благодаря Алурея, я побрел от места сражения дальше. Некоторые зелья Елрех помогли усмирить кровоток, а амулеты заглушили до конца так, что я стал восприниматься мертвым. Но эти условия лишь помогли отследить логово твари. В остальном полагался на себя и на духов. Мивенталь и сейчас следовали рядом, косясь на меня зелеными волчьими глазами. Им какое‑то время удавалось сбить кровожадную тварь с толку, но он все же понял, что вся угроза исходит от меня. И когда он занялся лишь мной, я думал, что не выживу. Если бы не милость Алурея…

– Давно ты не дарил мне плоть во времени, – пробормотал я, с трудом выбираясь из оврага.

Мивенталь прижимали волчьи уши к голове и терпеливо вели меня дальше.

Линарь вцепился в мой мираж остатками зубов, которые я первым делом, как добрался до него, переломал и выбил. И сделал несколько глотков крови, которая быстро растворилась в настоящем и исчезла, как и моя иллюзия. Только подставился монстр, позволяя мне срубить одним ударом голову.

Духи распалили костер по первой просьбе, когда я еще не дошел до своей стоянки. Кровь текла из нескольких располосованных когтями мест, несмотря на замедленный кровоток. К тому же из‑за этого влияния зельев на кровь немного ослабло тело и клонило в сон.

Я поставил голову линаря на бугор у костра так, чтобы он смотрел на меня белыми, с красными прожилками глазами. Сам, привалившись к дереву, уселся рядом. Дотянулся до сумки, вытащил перевязочную ветошь и бутыль с очищающим травяным настоем. Первым делом стянул с себя куртку, рубаху и занялся раной на животе. Новые шрамы грозились остаться рядом с толстым кривым швом. Он тянулся от ребер к ногам, напоминая о последней ссоре со старой викхарткой.

Знахарка прозвала меня такиром. Дословный перевод с викхарсткого – тот, кто ищет смерти. Вредная старуха ругала меня после каждого возвращения, латая старые и новые раны. Последнее мое состояние ей особенно не понравилось. Возможно, не понравился мой хохот и песни, разбудившие глубокой ночью всю деревню. В тот момент, когда мне удалось добраться к ней, я ничего не соображал. Мешало оживленное ядовитыми грибами воображение.

Грибами отравился намеренно. Дева желаний знала, кто к ней пришел и была готова к встрече. Едва не утащила вслед за собой к Древу жизни. Исполосовала всего, но значительным оказался ее последний удар тонкими, длинными когтями. После него живот пришлось зажимать, чтобы не потерять содержимое. В сундуке с богатствами отыскал булавки, ими сцепил края. Мивенталь буквально тащили на себе из глубины леса, пока мне на глаза не попалась поляна, усеянная сизыми шляпками с белыми крапинками. Гриб последнего веселья знали даже дети. Он вызывал видения, смех, давал прилив сил, а потом, если не принять снадобья, убивал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})