Читаем без скачивания Ночи Истории - Рафаэль Сабатини

Властителя Пезаро охватило внезапное волнение: этот краг сивый кавалер был не кто иной, как герцог Гандийский, старший и самый любимый сын святого отца. Он заметил, как глаза герцога скользнули по его рукам, держащим поводья, и как герцог обернулся в седле и дерзко уставился на Антонию, которая покраснела под его неотрывным взглядом. И когда, наконец, паланкин двинулся дальше, он увидел через плечо, как один из всадников, очевидно, слуга герцога, покинул кавалькаду и последовал за ними. Этот слуга упорно ехал по пятам до самого квартала Парионе, — очевидно, чтобы разузнать, где проживает прекрасная дама.

Джованни ничего не сказал об этом вернувшемуся несколько позже Пико. Он сразу же решил воспользоваться создавшимся положением, но совсем не был уверен, что Пико позволит использовать свою дочь как приманку. На самом деле Джованни и сам еще не знал, отважится ли он на такое. Но наутро, случайно выглянув из окна и из чистого любопытства решив выяснить, что за конь переступает с ноги на ногу на улице перед домом, он увидел всадника в богато расшитом плаще и сразу же узнал герцога. Он понял, что сама Судьба бросает этот жребий.

Незамеченный всадником, Джованни быстро отошел от окна. Он действовал так быстро и точно, как будто давно ждал того, что случилось. Так вышло, что только он и Антония были сейчас в этой комнате на антресолях. Он повернулся к ней.

— Какой-то странный всадник здесь, внизу, он как будто ждет кого-то. Вы его не знаете?

Она быстро подошла к окну, и он невольно залюбовался ею. Прекрасная девушка, бледность шла ей, подчеркивая глубину ее темных задумчивых глаз. В длинные черные локоны юной красавицы была вплетена украшенная драгоценностями золотая нить.

Антония взглянула вниз. Пока она внимательно следила за движениями кавалера, тот поднял голову. Их глаза встретились, и девушка, слабо вскрикнув, отпрянула от окна.

— Кто это? — спросил Джованни.

— Это нахал, который пялился на меня вчера вечером на улице. Лучше бы вы не просили меня выглядывать.

Пока она смотрела в окно, осторожно подошедший к ней сзади Джованни увидел на столике эбенового дерева, стоявшем посреди комнаты, вазу с розами. Тихонько оторвал он цветок и спрятал у себя за спиной. Как только девушка отвернулась, он бросил цветок в окно. И смеясь в глубине полной ненависти и презрения души при мысли о том, что герцог Гандийский прижимает эту розу к своей груди, он вслух смеялся над ее страхами, говоря об их беспочвенности.

Ночью в своей спальне Джованни тщательно и кропотливо подделывал почерк Антонии, пользуясь тем образцом, которым, не чувствуя подвоха, снабдила его сама девушка. Удовлетворенный, он лег спать, размышляя о том, что смерть человека должна соответствовать образу его жизни. Джованни Борджиа, герцог Гандийский, всегда был очаровательным распутником, беззаботным сластолюбцем, в погоне за удовольствиями пренебрегавшим осторожностью, и это качество должно было привести его к гибели. Джованни Борджиа был для своего отца дороже всего на свете. И, как только герцог сам, по собственной воле, засунет свою дурацкую голову в петлю, мститель с удовольствием затянет ее покрепче, воздавая за все зло, причиненное ему.

Наутро Сфорца бесстрашно явился в Ватикан, чтобы лично вручить поддельное письмо герцогу. Маска вызвала подозрения у стражи, и его спросили, кто он и откуда.

— Передайте, что прибыл некто, желающий остаться неизвестным, с письмом герцогу, которому его светлость будет чрезвычайно рад.

Служитель весьма неохотно отправился передать это сообщение. Вскоре Сфорца провели в великолепные покои, временно занимаемые герцогом Гандийским.

Герцог только что встал. С ним был его брат, белокурый молодой кардинал Валенсиа, одетый в плотно облегающий черный камзол, подчеркивающий изящные атлетические пропорции его тела. Поверх камзола был накинут пурпурный шелковый плащ, напоминавший о его духовном сане.

Джованни отвесил низкий поклон и, стараясь говорить зычно и басовито, чтобы не быть узнанным по голосу, в одном предложении изложил цель своего прихода.

— От Дамы роз, — сказал он, протягивая письмо. Валенсиа сначала изумился, затем разразился громким хохотом. Лицо герцога вспыхнуло, глаза блеснули. Он схватил письмо, сломал печать, быстро прочел его, схватил перо и сел писать. Валенсиа, некоторое время молча наблюдал за ним, не скрывая насмешки, затем подошел и положил руку на плечо герцога.

— Сколько тебя учить, — сказал более изощренный в интригах Чезаре. — Никогда не оставляй следов, если можешь пожалеть, что оставил их.

Герцог Гандийский посмотрел в прекрасное, юное, умное лицо брата.

— Ты прав, — сказал он, скомкав письмо, и в некотором смущении взглянул на посланца.

— Я доверенное лицо мадонны, — сказал человек в маске.

Герцог встал.

— Тогда скажите… скажите, что ее письмо доставило мне неземное блаженство и что я жду ее приказаний, чтобы явиться лично и выразить мои чувства. Но попросите ее поторопиться, ибо через две недели я уеду в Неаполь, а оттуда, возможно, сразу же возвращусь в Испанию.

— Мы устроим встречу, ваша светлость. Я сам сообщу вам, где и когда.

Герцог горячо благодарил его и при расставании в знак своего чрезвычайного благоволения подарил ему кошелек с пятьюдесятью дукатами, который Джованни спустя десять минут, проходя по мосту Сан-Анжело, выбросил в Тибр.

Властитель Пезаро не торопился. Он понимал, что молчание и проволочки разожгут нетерпение герцога, а пылкие нетерпеливые юноши обычно забывают об осторожности. Тем временем Антония сообщила своему отцу, что величавый незнакомец, который так оскорбительно смотрел на нес в тот вечер, на следующее утро в течение часа маячил под ее окном. Пико рассказал об этом Джованни, и тот откровенно сказал:

— Это был мой распутный шурин, герцог Гандийский. Если бы он продолжал преследования, я должен был бы посоветовать вам присматривать за своей дочерью. Однако у него, несомненно; много других важных дел. Он собирается отправиться в Неаполь, сопровождая своего брата Чезаре, который, как папский легат, будет короновать Федериго Арагонского.

На этом разговор был окончен, и больше никто ничего не слышал об этом деле до ночи 14 июня, самого кануна отбытия принцев Борджиа в Неаполь.

Закутанный в плащ, в маске, Джованни отправился в этот вечер после захода солнца в Ватикан, надеясь на прием у герцога. Однако ему ответили, что того нет, он отправился навестить свою мать, на вилле которой в Трантевере останется ужинать. По-видимому, вернется он очень поздно.

Вначале Джованни испугался, что может опоздать, если отложит исполнение своего замысла до одиннадцати часов. Поэтому он сразу же отправился пешком на виллу мадонны Джованни де Катаней. Он пришел в десять часов, и ему сообщили, что герцог все еще здесь и ужинает. Слуга пошел доложить герцогу, что его желает видеть человек в маске. Эта весть мгновенно привела Борджиа в состояние сильного возбуждения. Он приказал немедленно привести этого человека.

Властителя Пезаро провели через весь дом в сад, к беседке, увитой виноградом, где на свежем воздухе был накрыт роскошный стол, освещенный алебастровыми лампами. За столом он увидел компанию знатных людей. Здесь был герцог Гандийский, который торопливо поднялся ему навстречу; он увидел Чезаре, кардинала Валенсиа, который должен был отправиться завтра в Неаполь как папский легат; на нем были одежды, расшитые золотом и драгоценностями, совершенно мирские. Был здесь и их младший брат Джуффредо, принц Сквиласса, красивый юноша; рядом с ним сидела его жена, чуждая условностей донна Санчиа Арагонская, смуглая, с грубыми чертами лица, толстая, несмотря на молодость. Здесь же была прежняя жена Джованни, красивая златовласая Лукреция, невольная причина той ненависти, что бушевала в душе властителя Пезаро. Здесь также находилась их мать, знатная и красивая Джованоза де Катаней, от которой все Борджиа унаследовали свои золотисто-каштановые волосы; и, наконец, здесь был их кузен Джованни Борджиа, кардинал Монреале, тучный и багровый. Он сидел рядом с мадонной.

Все обернулись, чтобы взглянуть на незваного гостя в маске, который сумел привести в такое волнение их любимого герцога Гандийского.

— От Дамы роз, — тихо объявил герцогу Джованни.

— Да, да, — последовал нетерпеливый ответ. — Что вы можете сказать?

— Сегодня ночью ее отца не будет дома. Она будет ждать вашу светлость в полночь.

Герцог глубоко вздохнул.

— Силы небесные! Вы едва не опоздали. Я почти потерял надежду, мой друг, мой самый лучший друг. Сегодня ночью! — Он произнес это почти в исступлении. — Подождите здесь. Вы сами проводите меня. Пойдемте отужинаем.

Хлопком в ладоши он вызвал слуг.

Подошли дворецкий и два мавританских раба в зеленых тюрбанах, на чье попечение передал герцог посетителя в маске. Однако Джованни не желал их услуг. Он не собирался ни есть, ни пить. Ненависть помогла ему запастись терпением на два долгих часа ожидания, пока его глупая жертва наслаждалась ужином.