Читаем без скачивания Лаура - королева призраков - Window Dark

Она описывает мир Муми-троллей. Иногда мне дико хочется покинуть этот мир и очутиться там, среди них.

Тут мне пришлось бежать на кухню и перекладывать подгоревшую яичницу на тарелки.

— Кто они такие? — спросила королева. — Я слышала про троллей, но мне никогда не доводилось встречаться с ними.

— Это совсем другое, — горячо возразил я. — Сейчас я покажу тебе. В книге нет ни слова про людей, зато описаны все людские характеры. Каждое существо того мира несет в себе черты определенного типа людей. Смотри, вот Хемули. Они считают себя правыми во всем и несут тяжкую обязанность, которую сами же на себя и взвалили — учить всех остальных, как надо жить. Они делают что-нибудь исключительно одно — собирают коллекции или проверяют, не отстал ли кто от жизни, или воспитывают своих и чужих детенышей по своему образу и подобию. А это фильфьонка. Больше всего на свете она любит уют. Вещи, окружающие ее, переходят от поколения к поколению. Она живет в маленьком домике с фруктовым садом. Но главное для нее — найти существо, о котором надо заботиться, которое надо отыскать далеко-далеко или у себя под боком. Здесь — Гафса. Чем-то сродни фильфьонке, но как-то приземленнее. Ее интересы — свой дом, соседи, вещи, интерьер и окрестности. А что скрывается там, за горизонтом, Гафсу не волнует и не будет волновать никогда. Мюмла. Всегда пытается что-нибудь делать.

Воспитывать, например. Хотя и крайне безуспешно. Но делает она это не из самоцели, а старается участвовать в общих делах, приносить пользу. Хомса.

Работяга. Интересуется миром. Развивается, но не ввысь, а вширь, охватывая все новые территории выбранной области. Трудовые династии у них получаются отменные. Ондатр. Яркий пример, когда пытаешься выглядеть одним, а на самом деле совершенно другой. В глазах окружающих он — философ. Но никогда, размышляя о тщетности всего сущего, он не упустит возможности воспользоваться преимуществами материального мира. Кнютты. Маленькие существа. Они рождаются, живут и умирают, а никто не обращает на них внимания. Но они тоже умеют радоваться и огорчаться, понимать и чувствовать. Снусмумрик. Вечный путешественник, исследователь, искатель приключений. Он умеет делать выводы, не наигранные, как у Ондатра, а свои собственные. Снифф. Этот отправится путешествовать только в том случае, если удастся что-нибудь найти, выменять, приобрести. Пусть даже никому не нужное. Главное, пополнить свои богатства. И наконец, смотри, Муми-тролль и его семья. Мечтатели. Но в хорошем смысле слова. Всегда готовы поделиться, угостить, сделать чью-нибудь жизнь интересней и веселей. Если тебе плохо, то они тебя поймут и постараются решить все проблемы, невзирая на затраченные усилия и средства. Они избегают мелочных огорчений, а самое главное — умеют радоваться жизни.

— Так много характеров? — чуть склонив голову, Лаура смотрела прямо в мои глаза. — А ты на кого похож? На Муми-троллей?

— Не на них, — честно вздохнул я. — у меня нет такой широты характера и бескорыстности. К сожалению, такие люди очень редко встречаются в жизни.

Большинство живет по принципу «Ты — мне, я — тебе». Можно только завидовать муми-троллям, восхищаться ими. Жизнь стала бы исключительно прекрасной и доброй, если бы все имели такие характеры. Наверное, я больше похож на Филифьонку. Я не отказался бы от маленького домика, уставленного красивыми безделушками. — Я махнул рукой в сторону шкафа. — Вот кассеты. Они предназначены для записи музыки, но мне нравятся их яркие обертки. Поэтому они вряд ли будут когда-нибудь распечатаны…

— Но ведь ее сущность — заботиться о ком-нибудь.

— Да, конечно, — горестно вздохнул я. — Я бы заботился, было бы о ком.

— И все это описано в маленькой книжке? Можно мне прочитать ее?

— О чем речь. Читай. Только все, что я тебе рассказал, — мои впечатления. А ты увидишь всех героев в собственном свете. И характеры их покажутся тебе иными.

— Разве так бывает?

— Конечно! Ведь это художественная литература. Она воспринимается не разумом, а чувствами. Чем разнообразнее твоя гамма чувств, тем красочнее покажется тебе описанный мир.

— У меня есть чувства, — решительно кивнула Лаура.

Я молчал. Таких длинных речей моя глотка не выдавала с тех пор, как я читал доклад по организации и планированию производства. То есть в мае месяце.

Теперь мне удалось выговориться, и я пылал благодарностью к Лауре, выслушавшей меня с величайшим вниманием. Казалось чудом, что кому-то стало интересно мое мнение о детской книжке, а не результаты реальных дел.

— Пойдем на улицу, — предложила королева. — Я хочу почувствовать траву.

В коридорном шкафу завозился Ыккщщер. То ли он выражал свое несогласие, то ли просто устраивался поудобнее. Призрак призраком, а ведь постоянно что-нибудь ронял или рассыпал, отчего в шкафу образовался великий бардак.

Я быстренько помыл посуду, а Лаура тем временем переоделась в нормальную одежду, не забыв сделать новую прическу. С ее роскошными волосами можно экспериментировать бесконечно.

Мы вышли во двор. Он был наполнен звуками до предела. Проехал, надсадно фырча, «Москвич» с дядей Мишей. Чинно проследовали две старушки, громко костеря правительство и цены. Чирикали воробьи, захлопали крыльями голуби, покинув свое место у непросыхающей лужи. А малыш из шестьдесят пятой квартиры, безуспешно подбиравшийся к ним, обиженно скривил лицо. Дребезжал по асфальту сине-красный грузовик на трех колесах. Восторженно вопил Вован, обнаруживший последнего спрятавшегося приятеля. В соседнем дворе кто-то оглушительно выбивал ковер. Простучали сандалетами три десятилетних девчонки и скрылись за углом. И в этом гуле окончательно терялся голос Вячеслава Добрынина. Я уже интуитивно дополнял: «Не сыпь мне соль на рану, она еще болит».

Лаура, казалось, ничего этого не слышала, а находилась вне окружающего мира.

Она присела на корточки у начинавшейся гряды деревьев, заслонявших пятиэтажку напротив. Ее внимание привлек крупный черный жук, старательно преодолевающий препятствия на своем многотрудном пути. Королева наблюдала за ним и пять минут, и десять. Я мучительно старался проникнуть в ее мысли. Видимо, ей необходим этот жук, а может, его путь. Может, вычислив маршрут жука, королева отыщет затерянную дорогу. Я терпеливо ждал и вдруг вспомнил полет. Я хотел высказать Лауре слова благодарности, не прозвучавшие вчера, но не решился отрывать ее от дела. Да и речь моя споткнулась бы на середине первого предложения, застопорилась бы, выплевывая куски несвязных фраз, и окончательно увязла бы в моем смущении. Ну почему мысли так гладко складываются в голове, а вот язык, сдавленно ворочаясь, выдает лишь мешанину, готовую развалиться на суверенные составляющие? Вместо застрявших слов я посмотрел на телевышку и горделиво подумал: «А все-таки мы там были!»