Читаем без скачивания Судьба (СИ) - Дарк Чеслав

Десять минут назад я видел сине-зеленую воду в лобовом стекле. Десять минут назад я почувствовал мощный удар. Десять минут назад во все стороны и мне на лицо обрушился взрыв соленых брызг. Десять минут назад я в очередной раз должен был умереть, но… Все было быстро и страшно. Вода заполнила салон в несколько мгновений, но мы смогли выбраться. Слава Богу машина пролетела достаточно чтобы упасть не на камни, а в воду. Данте даже успел схватить свой меч. Потом он помог мне выбраться на берег, уложил на холодные камни и куда-то пошел. Я не смотрел куда. Боль была адской. Помимо множества синяков и ссадин которые я даже не видел, а буквально чувствовал, дико болела грудь, а к ней присоединилась и невыносимо ноющая нога, которая продолжала заливаться кровью…

Солнце закрыла высокая тень.

— Познакомишь меня со своим новым другом?

— Конечно. — Я опустил руку. — Крабик, это Данте. Данте — это Крабик.

— Привет, Крабик. — Тихо сказал Данте, смотря на крохотное ракообразное.

Краб опустил клешню, некоторое время не двигался, словно и вправду понимал наши слова, затем повернулся, спрыгнул в воду и исчез.

— Вот, возьми. — Данте протянул мне сломанный автомат, две половинки которого все еще были сцеплены ремнем. — Перевяжись.

Ножом он отрезал края ремня и помог мне перетянуть ногу.

— Ты как? — Взгляд его был одновременно заботлив и обеспокоен.

— А что?

— Да выглядишь ты… — он улыбнулся, — сексуально.

Я улыбнулся и даже хмыкнул, но это было больно.

— Прости, у меня нет сил смеяться.

— Верю. — Данте выпрямился. — Идти сможешь? Ты, блин, бледный, как жопа эскимоса.

— Можно подумать ты проверял.

— Нет конечно, но если негры в Африке черные, логично предположить что эскимосы…

— Ладно, хватит. — Я затянул потуже узел, затем, внезапно вспомнив, полез в пояс и извлек то, что могло мне сейчас здорово помочь… Один шприц был сломан и все мое спасение исчезло, испарилось в морской воде. Я молча смотрел на оставшийся шприц.

— Кольнись сейчас. — Сказал Данте. — Потом придумаем что-нибудь.

Придумывать было нечего. Он понимал это, а я тем более. У нас было несколько часов в лучшем случае, потом бы я не смог идти… Мы нашли узкую крутую лестницу и смогли взобраться на дорогу. Обезображенный инопланетным огнем асфальт резко обрывался, сменяясь ровным, гладким, недавно проложенным. Мы остановились, чтобы отдышаться. Да, лекарство подействовало, но после пережитого физическая активность давалась мне нелегко. Я шумно и жадно вдыхал воздух, упираясь ладонями в колени. Мокрая одежда казалась невыносимо тяжелой, а промокший жилет будто разбухал, кожа под ним зудела, но я понимал, что если сниму его — легче совсем не станет.

— Я все ждал, что кто-нибудь вынырнет. — Я поднял глаза и увидел, что Данте внимательно смотрел на воду, в то место, куда примерно упал вертолет. — Но никто так и не вынырнул… Идем, — мрак лежащий на лице развеялся как облачко пыли, но, как и то облачко, часть его тут же опустилась обратно, — у тебя мало времени. Нужно использовать его по максимуму. Предлагаю идти через лес, но вдоль дороги, далеко от нее не отходя. Моя рация на дне, а твоя?

— Здесь. — Я машинально нащупал гарнитуру в кармане и достал ее. Из наушника по моей руке потекла вода. — Только промокла.

— Хорошо. Постарайся высушить, может быть заработает. Мы знаем куда нам идти, так что с этим проблем возникнуть не должно. Погнали в заросли, надо тебя подкрепить, да и я бы не отказался от жменьки личинок. — Данте усмехнулся. Это смахнуло остатки мрака. — Как тебе план?

— Лучше и не придумаешь.

Не нужно ехать за границу или в дикие места Амазонки или Суматры, чтобы увидеть непролазные дикие джунгли. На нашей земле есть места ничуть не хуже. Стоило нам немного углубиться в заросли, как настоящий приморский лес подхватил нас своими огромными буковыми лапами, с пальцами из дубов, кленов, лип и швырнул в переплетения лиан, пальм, диковинных цветов и кустов, большинства которых я даже и не знал. Лиановые сети больше напоминали гигантскую потемневшую паутину. Стволы деревьев опутывала зеленая вата мхов. С веток свисали желтоватые губки, напоминающие сережки. И обязательный папоротник. Боже, как же я люблю папоротник! А тут он раскидывался мощными всходами. Иные кусты доходили мне почти до плеч, а я был далеко не маленького роста. И среди всего этого великолепия, которое одним своим видом заставляло сердце одновременно трепетать и успокаиваться, было одно то, что объединяло все в единую картину идеального места — воздух. Прохладный и освежающий, он проносился по горлу и наполнял легкие, попадал в кровь и одурманивал мозг. Но только на секунду. Потом, как по щелчку, с глаз словно сходила пелена, тебе казалось, что ты стал лучше видеть, мозг лучше соображать, а все чувства обострились как копье кроманьонца. Ничто, ничто, ничто и тысячу миллиардов раз ничто не могло с этим сравниться. Ни одно произведение искусства, изобретение, даже сам человек не могут сравниться с этим простым, но таким великим и великолепным в своей простоте творением — с природой.

И это творение щедро нас одарило. Пара ящериц, горстка кузнечиков в кулаке и маленькие дикие яблоки — скудный обед, да и плоды были еще не зрелые (в зрелом виде их вкус тоже далек от совершенства), но мы были рады и этому. Сырое мясо рептилий, сырые насекомые… мы к такому привыкли. Можно было остановиться и развести огонь, благо нас научили никогда не расставаться с набором для розжига, да и без этого мы могли добыть огонь множеством способов, но останавливаться было нельзя. Мы понимали, что проехали много. Той бешеной скорости, что мы развили было достаточно чтобы добраться до точки меньше чем за час. Но сейчас мы были на своих двоих, я шел медленней приемлемого, путь был не ровным, а сил и так оставалось немного. Ну и в конце концов — костер, как я уже говорил, хороший способ выдать свое местоположение. Поэтому мы жевали мясо с костями и чешуей и разгрызали кузнечиков, трепыхающихся на зубах… Протеин, мать его. Какой только дряни мы не жрали за эти месяцы. Более того, мы даже умудрялись набирать массу. Любой спортсмен позавидовал бы — неплохая мускулатура при крайне низком проценте подкожного жира. Только вот мы не считали калории, не высчитывали БЖУ и не устраивали «безуглеводок». Мы просто ели что давали и ловили все, что двигалось.

— Так что у тебя случилось? — Данте втянул губами хвост ящерицы как лапшу. — Куда ты вчера пропал?

Не могу сказать, что не ждал этого вопроса. Наоборот — меня разрывало с кем-нибудь поделиться. Для этого наверно и нужны друзья. Иначе крышу снесет, сохраняя такое в тайне.

— Я к Рике ходил. — Ответил я, удивившись, что для меня это было как признание в преступлении.

— Да? — В глазах Данте вспыхнул неприкрытый интерес. — И? — Он закинул в рот кузнечиков как попкорн. — И что дальше?

— Ничего. — Мое сердце словно кинжалом пронзили. Я уже успел пожалеть о своем желании говорить — не думал, что вспоминать все это будет, как заново пережить. — Пришел, постучал в дверь, открыл… Саня лежит…

— Саня? — Глаза Данте широко раскрылись, он остановился.

— Она сверху, на нем…

— Сверху?! — Глаза раскрылись еще шире.

— И… и… — Меня стало трясти, слезы выступили на глазах.

— Трахались?! — Лицо Данте одновременно выражало шок, вперемешку с восторгом, удивлением и предвкушением. Он весь вытянулся как струна и не дышал.

— Что? — Сердце мое вновь замерло от страха, от одной лишь мысли о том, что такое возможно. — Ты сдурел? Нет, она ему массаж делала!

Да, я сделал это. Победил демона мучившего меня, сбросил с плеч неподъемный груз. Совершил первый шаг на пути к восстановлению своего разбитого сердца. Переступил через боль, через тьму и теперь, разумеется, хотел сочувствия… Губы дрожали. Они вытянулись в длинную узкую линию и дрожали как торчок на танц-поле. Глаза… о-о-о-о, глаза искрились всеми цветами, оттенками и полутонами радуги. Даже теми, что еще не придумали. Я видел, да я видел, что Данте всеми силами, изо всех сил старается сдержаться. Его тело, а особенно живот, подергивались в судорогах. Из глаз потекли слезы, вместе с губами задрожали челюсти, а потом наглая рожа словно взорвалась и долгих минут семь все деревья, кусты и каждая травинка в округе содрогались от безудержного хохота. Мерзкого, заливистого, восторженного хохота.