Читаем без скачивания Высокая цитадель - Десмонд Бэгли

Родэ улыбнулся:

— Если сеньору Агиляру удастся прийти к власти, вы можете не беспокоиться, он вас не забудет. Более того, вам не придется давать взятки, на которые вы тратите большие суммы.

В его голосе слышалась горечь.

— Черт! — выругался Форестер. — Действительно, тут все на этом построено, а при Лопеце расцвело пышным цветом. Нет, вы не думайте, я за Агиляра. Бизнесмены нуждаются в честном надежном правительстве, это облегчает всю деловую жизнь. — Он потер лицо руками. — А вы почему с Агиляром?

— Кордильера — моя родина, — просто ответил Родэ, словно этим все было сказано, а Форестер подумал, что встретить истинного патриота в Кордильере, все равно что встретить в Арктике гиппопотама.

Они помолчали, потом Форестер спросил:

— Который час?

Родэ посмотрел на часы:

— Чуть больше девяти.

Форестер содрогнулся. Еще девять часов до рассвета, а он уже промерз до костей. Порывы ледяного ветра, залетавшие в их пещеру, пронизывали его насквозь, не помогала и кожаная куртка О'Хары. Он сомневался, что к утру они останутся живы. Он слышал много историй о том, как умирали от холода люди, оказавшиеся в горах, и не питал никаких иллюзий по поводу собственного положения.

Родэ пошевелился, достал два рюкзака и стал освобождать их от вещей, которые аккуратно складывал у стенки пещеры. Затем протянул пустой мешок Форестеру.

— Возьмите, обмотайте им ноги. Это хоть как-то спасет от холода. Форестер взял покрытый ледяной коркой, сделанный из одеяла мешок, сунул в него ноги и завязал поверх голеней веревку.

— Вы, кажется, говорили, что бывали здесь и раньше?

— Да, но при более благоприятных обстоятельствах. Я тогда был студентом, ох, как давно это было! — вздохнул с грустью Родэ. — Я участвовал в альпинистской группе вместе с французами, которая штурмовала вон тот пик, справа от нас.

— Ну и что, удалось?

Родэ покачал головой.

— Трижды пытались. Храбрыми людьми были французы. Но один из них погиб, и они отступились.

— А почему вы присоединились к ним?

Родэ пожал плечами.

— Нуждался в деньгах. Студенты всегда в них нуждаются. А месье хорошо платили носильщикам. Больше скажу, меня как медика интересовал сороче. Ах, какое было у них снаряжение! Теплые носки из овечьей шерсти, удобные горные ботинки из толстой кожи с кошками, отличные пуховики, прочные нейлоновые палатки, надежный капроновый шнур, стальные крючья. В общем, в нашем положении об этом можно только мечтать!

Родэ говорил с таким наслаждением, с каким голодный человек вспоминает банкет, на который он однажды попал.

— И вы прошли этот перевал?

— Да, но только с другой стороны, там подъем легче. У нас наверху был лагерь — лагерь номер три. Мы вообще поднимались медленно, по нескольку дней останавливаясь в каждом лагере, чтобы избежать сороче.

— Не знаю, чего это люди лезут в горы, — сказал с некоторым раздражением Форестер. — Бог свидетель, я это делаю по необходимости, и меня поражает, когда люди занимаются этим по доброй воли.

— Те французы были геологами, — сказал Родэ. — Они поднимались в горы не ради того, чтобы просто подняться. Они повсюду брали образцы пород, сделали карту. Я видел ее сам, она была отпечатана в Париже. И я прочел где-то, что они нашли какие-то ценные породы.

— А что толку? — спросил Форестер. — Все равно здесь никто работать не может.

— Сейчас нет, — согласился Родэ, — а позже, может, смогут, кто знает? — Его голос прозвучал серьезно и уверенно.

Они говорили еще долго, стараясь подгонять медленно текущее время. Затем Родэ стал петь народные кордильерские песни и полузабытые немецкие, которые когда-то пел отец. Форестер внес свою лепту исполнением американских мелодий, выбирая в основном песни своей юности. Когда он исполнил наполовину «Я работаю на железной дороге», слева от них раздался страшный треск, который на мгновение заглушил завывание ветра.

— Что это? — с испугом спросил он.

— Снежный карниз падает, — сказал Родэ. — Видимо, сильно отяжелел от снега и не выдерживает. — Он поднял голову к потолку пещеры. — Будем молиться, чтобы он не накрыл нас наглухо.

— Сколько же сейчас времени?

— Полночь. Как вы себя чувствуете?

— Дьявольски продрог.

— А как ваши ребра?

— Я их не чувствую.

Родэ нахмурился.

— Это плохо. Двигайтесь, дружище, двигайтесь. Нельзя позволять себе мерзнуть. — Он стал тормошить и мять Форестера, пока тот не почувствовал боли в груди и не взмолился.

Около двух часов ночи снежный карниз над ними обвалился. Родэ и Форестер уже оба находились в это время в состоянии опасного полусна, соскальзывая в мир холода и неподвижности. Родэ услышал какой-то звук и слабо пошевелился, пытаясь приподняться, но безвольно осел обратно. Вдруг словно бомба разорвалась поблизости, и вал мелкого, порошкообразного снега ворвался в их убежище вместе с волной удушающего холода.

Родэ барахтался в снегу, делая в густой темноте движения, как пловец, а волна снега росла и подкатывалась к груди. Он закричал Форестеру:

— Разгребайте, быстрее разгребайте!

Форестер застонал, слабо задвигал руками, и, к счастью, снег перестал прибывать, оставив их заваленными по плечи. Сильный продолжительный рокот, который, казалось, доходил до них откуда-то издалека, внезапно смолк. Вой метели, который врезался в уши так долго, что они перестали его замечать, тоже прекратился, и наступила раскалывающая голову тишина.

— Что это? — с трудом проговорил Форестер.

Что-то крепко держало его руки, и он никак не мог их освободить. В панике он стал биться всем телом, но Родэ крикнул:

— Тише! — Голос прозвучал громко, как в закрытой комнате.

В течение некоторого времени они лежали неподвижно, затем Родэ стал осторожно двигать руками. Снег вокруг был сухим и сыпучим, и ему удалось высвободить руки. Тогда он стал отгребать его к стене. Приказал Форестеру делать то же самое, и вскоре они очистили для себя пространство, в котором можно было двигаться. Родэ полез в карман за спичками и попытался зажечь одну, но спички намокли, и их вязкие головки тут же ломались о коробок.

Преодолевая боль, Форестер сказал:

— У меня есть зажигалка.

Послышался щелчок, и язычок яркого пламени повис в воздухе. Родэ зажмурился, затем, отведя глаза, осмотрелся, и тут же понял, что они завалены. Там, где был выход из пещеры, стояла плотная снежная стена. Он засуетился:

— Надо делать отверстие, а не то мы задохнемся.

И стал энергично шарить в снегу в поисках топорика. Найти его оказалось нелегко, под руку попадались другие предметы их немудреного снаряжения. Он складывал их аккуратно сбоку, зная, что теперь буквально все может оказаться жизненно важным.