Читаем без скачивания Высокая цитадель - Десмонд Бэгли

Родэ шел и шел вперед, с трудом пробивая дорогу в глубоком снегу, все время пробуя путь ледорубом. Видимость была не больше десяти ярдов, но он надеялся, что сам склон выведет к перевалу. Насколько он помнит, тут никаких препятствий не должно было быть, и карабкаться больше не придется.

Если бы он был один, он бы, конечно, шел быстрее, но приходилось учитывать состояние своего спутника и необходимость помогать ему. Да и самому надо было экономить силы, отнюдь не безграничные, хотя он, конечно, чувствовал себя намного лучше, чем Форестер. Но ведь он и не падал с обрыва. Как и Форестер, он шел, согнувшись почти вдвое, а ветер трепал его одежду и покрывал капюшон толстым слоем снега и льда.

Через час они вышли к небольшой низине. Здесь снег был глубоким и чем дальше, становился все глубже. Родэ поднял голову и поднес руки к глазам, стараясь разглядеть, что там, впереди, сквозь щели между пальцами. Но ничего не было видно — только серая крутящаяся снежная мгла. Он постоял немного, подозвал Форестера и прокричал ему в ухо:

— Ждите здесь, я пройду вперед посмотрю.

Форестер еле заметно кивнул и, рухнув в снег, сжался в позе плода в материнской утробе.

Родэ отвязал от себя веревку и двинулся вперед. Пройдя несколько шагов, он оглянулся и увидел смутные очертания фигуры Форестера, цепочку своих следов на снегу. Он убедился в том, что так найдет обратную дорогу, и пошел дальше.

Форестер снял рукавицу с руки, сунул в рот кусочек коки и стал медленно жевать ее. Тело его промерзло до костей, и только во рту ощущалось приятное тепло. Тепло, которое давала кока. Он потерял всякое представление о времени, часы его давно остановились, и он понятия не имел, сколько уже они идут по этому склону, после того как преодолели ледяной барьер. Холод остудил не только его тело, но и разум, и он уже не в состоянии был определить, шла ли речь о часах или о минутах. Он знал только то, что ему это все безразлично и что он осужден плестись и карабкаться в этом тусклом и холодном мире гор целую вечность.

Он долго лежал на снегу в апатии. Потом действие коки стало сказываться, и он смог приподняться и посмотреть туда, куда ушел Родэ. Ветер ударял в лицо, и он поднял руку, чтобы защититься. Вялое сознание отметило синюю, чешуйчатую, словно у ящерицы, кожу, побелевшие костяшки пальцев, боль от тысяч впившихся в открытое тело острых кристалликов льда.

Родэ не было видно, и Форестером овладела легкая паника. Что если Родэ не отыщет его на обратном пути? Но ум его был слишком помутнен холодом и действием коки, чтобы придумать что-либо толковое, и он, опять свалившись в снег, пролежал до тех пор, пока не вернулся Родэ. Испугавшись его вида, Родэ стал энергично трясти Форестера за плечо.

— Вставайте, дружище! — прокричал он. — Нельзя так сидеть и мерзнуть. Разотрите лицо, наденьте рукавицу.

Машинально Форестер поднял руку к лицу, слабо попытался его растереть, но ничего не почувствовал, словно ему сделали анестезию. Родэ лихо пошлепал его по щеке — раз, другой. Форестер очнулся.

— Хорошо, хорошо, — прохрипел он. — Не надо меня бить.

Он стал хлопать руками, пока не восстановилось кровообращение, затем принялся растирать лицо.

Родэ прокричал:

— Я прошел вперед ярдов двести! Снег глубокий, до пояса, и становится еще глубже. Здесь мы не пройдем. Надо искать обход.

Форестера охватило отчаяние. Кончится все это когда-нибудь? Он, пошатываясь, поднялся еле-еле, подождал, пока Родэ прикрепит к себе веревку, и двинулся за ним. Теперь они шли поперек склона под прямым углом к их прежнему курсу. Ветер бил сбоку, и им стоило немалых усилий держаться на ногах.

Путь, избранный Родэ, шел в обход зыбучих снегов, но им пришлось опять потерять высоту. Родэ сделал несколько попыток сразу подняться к перевалу, но всякий раз из-за глубокого снега приходилось возвращаться. Наконец, он нашел место, где склон был круче, а слой снега меньше, и им удалось компенсировать потерю высоты.

Форестер брел в полубессознательном состоянии, шатаясь из стороны в сторону, механически переставляя ноги. По временам он поднимал глаза и видел впереди себя расплывчатые очертания фигуры Родэ, но потом мозг его опять отключался, и он погружался в дрему. Иногда он спотыкался и падал — веревка натягивалась, и Родэ останавливался, чтобы его подождать. Потом их монотонное движение вверх — все время вверх, возобновлялось.

Вдруг Родэ резко остановился, и Форестер приблизился почти вплотную. Родэ вытянул вперед руку с ледорубом и сказал:

— Скала. — В его голосе слышались нотки отчаяния. — Мы опять наткнулись на скалу. — Он ударил концом ледоруба в покрытый льдом выступ — ледяные осколки брызнули в разные стороны. Он ударил еще раз, и вниз посыпалась бурая крошка, образуя грязное пятно на чистом снегу. — Эта скала порядочно выветрилась. Лезть на нее весьма опасно.

Форестер заставил свой мозг включиться в работу.

— Как далеко она идет, как вы думаете? — спросил он.

— Кто ее знает! — раздраженно выдохнул Родэ, поворачиваясь спиной к ветру. — Взобраться на нее мы не сможем. Уже вчера нам было достаточно трудно лезть вверх, а тогда мы имели больше сил и не было этого чудовищного ветра. Нет, это чистое безумие. — Он похлопал рукой об руку.

— А может, это просто одиночный камень? — предположил Форестер. — Нам же отсюда не видно.

— Подождите здесь, я все же поднимусь посмотрю.

Он снова оставил Форестера, а сам стал карабкаться вверх. Форестер слышал мерный стук его ледоруба, видел, как откуда-то из серой мглы прилетали куски льда и камни. Он травил веревку, если Родэ дергал за нее, и старался не подставлять лицо колючему ветру. Когда поднял руку, чтобы поправить капюшон, Родэ упал. Донесся слабый вскрик, и сверху, из воющей круговерти, спикировала его бесформенная фигура. Форестер напрягся, уперся каблуком в снег, готовясь принять удар. Родэ пронесся мимо него и покатился по склону. Затем последовал резкий рывок, который чуть было не сбил Форестера с ног. Но он устоял, вцепившись в веревку, пока не убедился в том, что падение прекратилось. Увидел, как Родэ пошевелился, сел на снегу и начал растирать свою ногу.

— Мигель, все в порядке?! — прокричал он и стал спускаться к нему.

Родэ поднял лицо с окутанной инеем бородой.

— Нога, — сказал он. — Я повредил ногу.

Форестер наклонился над ним и стал ощупывать ногу. Штанина была разорвана, и, сунув руку в дырку, он почувствовал на пальцах липкую, вязкую жидкость.

— Кровь! Вы сильно поранили ногу, но, к счастью, она не сломана.

— Здесь пути нет, — сказал Родэ, морщась от боли. — Никто там не пройдет, даже при хорошей погоде.