Читаем без скачивания Зависть - Анна Годберзен

– Мисс Элизабет Холланд, – объявил дворецкий, и, когда все три женщины подняли глаза, Элизабет поняла, что они долгое время плакали. Она приоткрыла ротик, но не смогла придумать никаких подходящих слов. Дворецкий отошёл, и она шагнула в теплую комнату.

– О, Элизабет, – всхлипнула Элис. Она поспешила через комнату и крепко обняла старую подругу брата. Как и сестра с матерью, Элис облачилась в чёрное, а к её груди была приколота булавкой маленькая лента в цветах американского флага. – Если б ты только знала! Если бы ты знала!

– Что случилось? – Элизабет почувствовала, как маленький островок надежды в её душе рассыпается в прах. Приближается нечто неотвратимое. На секунду девушка задумалась, не является ли она сама проклятием, из-за которого насилие, отнявшее у неё Уилла, настигло и Тедди. – Почему вы так печальны?

Элис подвела её к дивану, а Джулия налила чашечку чая и передала её Элизабет, которая вежливо взяла хрупкий фарфор, но лишь держала его в руках. В ожидании плохих новостей, от которых уже немели пальцы ног, она чувствовала, что может обжечься даже еле тёплой жидкостью.

– Конечно, все дело в Тедди. – Элис присела рядом с гостьей и положила руки ей на колени. Серые глаза девушки были того же цвета, что и у брата, а черты лица – такими же крупными и слегка лошадиными. – Он уехал.

Элизабет на секунду зажмурила глаза.

– Уехал? Куда? – спросила она, вновь открыв их. Чашка в её руках задребезжала по блюдцу, и она подняла вторую руку, чтобы унять дрожь.

– На войну. – Сидящая рядом с матерью на диване напротив, Джулия посмотрела на Элизабет, словно винила в этом её. И это действительно было так. – Он сказал, что в поезде познакомился с какими-то солдатами, и они показали ему, что значит по-настоящему быть американцем, и что даже Элизабет Холланд проявила большую стойкость и сражалась в своей жизни намного храбрее, чем он…

Элизабет отставила чашку и невольно поднесла руку к талии. Она вспомнила счастливые дни, проведенные с Тедди во Флориде, словно воочию видя лучшего друга, стоящего на палубе уходящего в море корабля. Что же такого она сказала ему, чем побудила принять решение уехать так далеко? Элизабет никак не могла взять в толк и только желала как-нибудь дать ему понять, какой героизм он мог бы проявить по отношению к ней, оставшись здесь, в Нью-Йорке. Она бы многое отдала лишь за то, чтобы чуть подольше задержаться с ним в бальном зале в тот вечер, когда он пытался сделать ей предложение.

– Так скоро? – наконец произнесла она, словно была поражена лишь быстрым отъездом Тедди, а не самим его решением.

– Да. – Голос миссис Каттинг надломился на этом коротком слове, и она поднесла платок к лицу. Светлые волосы начинали седеть, а мягкое тело слегка подрагивало от горя. Ее единственной радостью в жизни всегда были дети и их успехи, но они же являлись её единственным несчастьем и болью. – Он записался добровольцем и уже сел на поезд до Сан-Франциско! Оттуда он отправится на Филиппины.

Элизабет задумалась, на каком отрезке пути сейчас находится её друг, поскольку сама ранее преодолевала тот же маршрут. Но от этого Тедди не становился ближе.

– Должно быть, вы им ужасно гордитесь, – искренне предположила она.

Три дамы семейства Каттинг несчастно закивали и продолжили обсуждать охватившие их страхи и ночные кошмары, все молитвы, которые возносили за безопасность Тедди, и какие решительные меры примут по отношению к себе, если с ним что-то случится. Элизабет сочувственно хмурила брови и согласно ворковала, но её дух уже покинул этот дом. Ещё утром она имела цель, днём чувствовала прилив надежды, но уже к концу чаепития увидела свои чаяния в новом свете, глупыми и тщетными.

Глава 38

Счастливые и богатые Шунмейкеры вернулись из Флориды и, очевидно, не могут расстаться ни на миг. Сегодня наряду с несколькими избранными гостями они посетят ужин в близком кругу, который устраивает семейство Хейз. Можно сделать лишь один вывод: к своему счастью, они мало зависят от людей, не входящих в их круг общения.

Из светской хроники Нью-Йорка в «Уорлд газетт», четверг, 1 марта 1900 года.

Когда по возвращении с юга Пенелопа настояла, чтобы её мать устроила ужин для новой семьи дочери, она даже не могла представить, сколь ничтожно мало ей удастся осуществить за оставшиеся в её распоряжении дни, и что она не сможет даже немного улучшить своё положение. Несмотря на то, что на обратном пути она не смогла обернуть дела в свою пользу, Пенелопа всё равно не могла поверить, что за столь долгое время её тщательные усилия и красота никоим образом не изменили происходящего. Даже теперь, сидя перед огромными скошенными зеркалами в дамской комнате, где в дни пышных балов толпились женщины, силящиеся выглядеть хотя бы вполовину такими же красивыми, как юная дочь хозяев, Пенелопа находила это непостижимым. Ведь в зеркале она видела свои хрупкие плечи, чистый лоб и почти сияющую кожу. Сегодня она надела идеально сидящее платье из бледно-розового шифона, украшенное рюшами и складками так, что в декольте отражался свет свечей, а талия умело скрадывалась.

– Генри скоро перестанет вести себя как грубиян и начнет уделять тебе больше внимания, – словно читая мысли невестки, произнесла Изабелла, сидящая рядом в платье из кружева цвета слоновой кости, перемежающегося с белым. Хотя она намеревалась ободрить Пенелопу, её тон никак не усиливал утверждение.

– Я не волнуюсь, – ответила Пенелопа, откидываясь на спинку стула. Она посмотрела на себя в зеркало и вытянула шею. Она уже давно привыкла говорить совершенно противоположное тому, что было у неё на уме, но сейчас её ложь прозвучала натянуто. Пенелопа бы не поверила, что Генри осмелится сказать отцу о своем намерении расстаться с женой, но днём в гостиной Изабеллы в его поведении чувствовалась твердая решимость. Пенелопа была полна беспокойства и гадала, что он может вытворить за ужином, но, к сожалению, не знала, как можно ему ответить.

В дверях появился Грейсон, и Изабелла с надеждой встала. Заметив это, юная матрона не смогла сдержать тихое фырканье, поскольку Изабелле уже пора бы и позабыть об этом увлечении. Хотя когда-то он и уделял ей внимание, теперь казалось, что мистер Хейз едва заметил её присутствие. Было очевидно, что пришёл он за сестрой.

За его спиной Пенелопа заметила Бака в ослепительно-белой парадной рубашке. Пенелопа не могла сказать почему, но в последнее время находила его присутствие рядом невыносимым. Возможно, в связи с тем, что он мало чем помог ей, когда она так нуждалась в поддержке, или потому что знал, как много она хочет иметь и какой малой частью обладает на самом деле. Изабелла медлила, ожидая, что Грейсон предложит ей руку, а когда он этого не сделал, позволила Баку проводить себя к столу.