Читаем без скачивания Меч времен - Андрей Посняков

Михаил поднялся первым.

– Пойдем уже. Поздно.

– Пойдем… Ой, слышишь? Кукушка…. А вот — песни… Наши поют. Побежали?

– Успеем…

Марьюшка вдруг взяла Мишу за руку, заглянув в глаза, прошептала:

– Знаешь, у меня почему-то плохое предчувствие… Не хотела говорить, да вот сказала… Как-то зябко мне… Неуютно, хоть и с тобой рядом. Ты — мой господин, я — твоя раба. Верная раба…

Михаил скривился:

– Да брось ты — раба. Будет еще у тебя и свобода, и счастье.

– Ты так сказал… — девушка неожиданно дернулась. — Так, будто прощался.

– Так ведь и прощаюсь, — пожал плечами Миша. — Уходим завтра.

– Ты так сказал, как будто прощаешься навсегда.

Молодой человек поспешно отвел глаза — хотя, что могла сейчас увидеть в них Марья, в вечерней-то фиолетовой мгле?

И все же было неловко.

На усадьбе, у распахнутых ворот, сидя на вытащенных скамьях, пели девушки.

Ой, дид-лало, дид-лало…

– Хорошо поют, — тихо промолвил Миша. — Давай-ка, поспешим, пока не ушли.

Прибавили шагу, срезая путь, прошли кустами. Успели. Уселись на широких ступеньках крыльца, Марьюшка затянула мотив вместе со всеми:

Ой, дид-лало, дид-лало…

Миша не подпевал, стеснялся — не было у него ни слуха, ни голоса.

Утро выдалось холодным, росистым. Над озером клубился густой туман, сквозь который едва проглядывало тускло-золотое, только что взошедшее солнце.

– А ты бывал на этом… на Харагл-озере? — как отошли, Михаил спросил у Авдея.

– Нет, не бывал, — оборачиваясь, негромко отозвался тот. — Так нам туда и не нужно, до самого озера-от. Не доходя чуть, у сосны приметной, свернем. Ту сосну я знаю. Там дальше зимник будет, по которому, говорят, и летом можно пройти. Особая примета на том пути есть — лужа, в любую жару стоящая. Ну, дождей пока не было — пройдем.

– Пройдем, ништо, — тряхнув рыжей шевелюрой, засмеялся Мокша. — На каком берегу починок-от Долгозерский?

– А пес его знает! — одновременно произнесли Василий и Михаил. Сказали и рассмеялись.

В путь приготовились накрепко: окромя припасов в заплечных мешках, взяли и луки со стрелами, и ножи, и короткие копья. Миша же копья не стал брать, а выпросил у старосты Нежилы старый, с закругленным концом и массивным навершьем меч. Каролингского типа, откуда только такой здесь и завалялся?! Но клинок, кажется, крепкий, без ржавчины.

Идти нужно было на север, однако бегущая под ногами охотничья тропа петляла — то огибала болота, то уходила в ельники. Кругом — прямо под ногами — было видимо-невидимо грибов — подосиновиков, подберезовиков, белых. На сырых местах крупными каплями кровавилась клюква, в лощинах тянулись орешники, а кое-где сидели на сосновых суках упитанные глухари и рябчики. А вот впереди, в кустах, шмыгнуло что-то быстрое, рыжее… Лиса? Рысь?

Да-а, места кругом были богатые. С голоду не помрешь — точно.

– Охоты тут знатные, — подтвердил Мокша. — И припасов всяких в лесу хватает. Ежели неурожай какой, так на дичине, да рыбе, на грибах, ягодах, орехах прожить можно. Лес — он выкормит. Главное, с весянами дружно жить, да не рубить их рощи. Поклоняются они там… всяким…

– Та сосна, к которой мы идем, для весян — священная, — добавил Авдей. — Уж не ошибемся, увидим.

Шли не особо таясь, но и не привлекая к себе внимания — громко не разговаривали, ветками-сучками почем зря не хрустели. С одной стороны, какой-нибудь охотник их давно уже заприметил, однако, с другой — люди мирошкиничей-то являлись здесь чужаками, да и не столько их было много, чтобы выставлять черт-те знает где сторожу-посты. Достаточно лишь наблюдать вблизи, у озера. Да и не ходят здесь чужие по осени — а вдруг да дожди зарядят? Тогда поплывут все тропки, утонут в зыбкой грязи зимники, и подвысохшие за лето болота превратятся в непроходимые топи. Зайдешь куда далеко — назад до зимы не выберешься. Да еще леший чужих по лесам не любит — водит их кругами, кружит, кружит, кружит…

Вот только не зря ли идет Василий? Вряд ли людокрады обосновались в вотчине древнего и влиятельного боярского рода. Хотя вполне могли туда зайти, продать свой товар — люди нужны везде, особенно — по дальним селищам. Могли, могли зайти… А могли и пройти стороной — запросто. Тут в Заонежье на один путь — множество.

Путники шли уже долго, по мишиным прикидкам, часа четыре, а то и пять, лесная тропинка вскоре вывела на достаточно широкую дорогу — зимник, — которую, судя по следам волокуш, использовали и летом, в тех местах, где это было возможным.

На возвышенностях, на вершинах холмов, по лугам и редколесью шагалось легко и даже, можно сказать, радостно — солнышко светило ярко, но уже не жарко, не было ни комаров, ни слепней, ни мошки, воздух был чист, свеж и прозрачен — чего ж еще-то для доброго пути надобно?

Миша даже насвистывал что-то, вернее, пытался — насквозь фальшиво, но — если прислушаться — можно было бы угадать какой-то знакомый мотив…

Группа крови на рукаве,Мой порядковый номер на рукаве…

Угадали бы… если б тут было, кому угадывать.

Ай, славно стало кругом, славно! Холмы кругом, пожни, а вот, за осинами, блеснула синяя гладь озера. Свернув, там и остановились на отдых.

Пожелай мне удачи в бою,Пожелай мне… —

напевал Миша, сноровисто ломая для костра притащенные из лесу сухие ветки.

Сноровисто чиркнув огнивом, Василий высек искры, подпалив сухой трут, от которого загорелись мелко налущенные в щепу сучья.

– Хорошее огниво, — одобрительно прищурился Авдей. — Свейское?

– Урманское.

Михаил усмехнулся — тоже ничего себе фирма.

А Мокша тем временем уже успел наловить рыбы — штук пять окуней, вполне даже увесистых, на ушицу хватило. Поели, похлебали горячего варева, потом заварили чай из брусничных листьев.

Эх, хорошо!

Насытившись, Михаил привалился спиной к теплой коре сосны и закрыл глаза. Показалось вдруг на миг, вот, сейчас поднимешь веки — и тут же увидишь у костра рыбаков… в камуфляже, с фирменными удочками, с рациями, фонариками, палатками… Ну и, конечно, с водкой. Да, водочки-то, уж конечно, под ушицу было бы ничего себе тяпнуть — радостно. Не ради пьянства — исключительно для бодрости, так, по чуть-чуть, по пять капель. Да-а… где пять капель, там и «Пять озер» — хорошая, славная марка. А ведь и выпил бы сейчас, намахнул бы грамм пятьдесят — налил бы кто…

Не налили. Не изобрели еще водки. Авдей только протянул плетенную из лыка флягу с хмельным яблочным квасом. Миша едва глотнул, как свело скулы — ох, и кислятина же! Однако ничего, бодряще. Сойдет, за неимением водки.