Читаем без скачивания Русскоговорящий - Денис Гуцко

Поэтому, когда Валера, бывший Валерий Петрович, говорил про себя: «спекулянт», — Митя морщился. Пушкин и спекулянты, казалось Мите, стояли по разные стороны барьера. В конце концов, разве Дантес — не собрат нынешним спекулянтам, разве не готов он был на всё, чтобы выбиться в люди?

Но всё же Митя попробовал. Он купил мешок какао в обычном магазине на Сельмаше. В магазине какао почему-то стоило дешевле, чем на рынке. Он расфасовал его в пакетики на весах для взвешивания проб и повёз на рынок. На рынке таких, как он, волнующихся и прячущих глаза, оказалось много. Прямо возле входа они выстроились в коридор, выложив кто на газетку, кто на коробку то, что принесли продавать. Продавали разное. От домашних тортов до поношенных туфлей. Время от времени приходили менты, разгоняли. Учились быстро: просто подхватывали свой товар и растворялись в рыночной толпе. Менты уходили, и коридор торгующих выстраивался на прежнем месте. Потом приходили босяки, пинавшие товар и требовавшие уплатить за торговую точку. Но торговля у Мити шла бойко. Прячась и от ментов и от босяков, он умудрился продать почти весь мешок за каких-нибудь три часа. Он дышал как победивший гладиатор и уже собирался домой, когда вынырнувший из толпы наряд подхватил его под руки: «Пройдёмте». Быстренько пробежавшись по карманам, они оставили ему ровно на автобус — особенное ментовское благородство.

…Марина смотрела на него. Ему тоже хотелось посмотреть на неё, рассмотреть новые светлые волосы. Но он читал «Сказку о царе Салтане», читал и постоянно сбивался. На столе лежала пачка денег.

ПВС, которой заведовал Сергей Фёдорович, находилась в центре. Помещение выгодно отличалось от ПВС Ворошиловского района. Это было настоящее административное здание, с каменным полом и высокими потолками. Митя ещё раз заметил: какая непобедимая магия растворилась в слове «центр». Советская каббала. Особая геометрия жизни: любое пространство состоит из центра и прилегающего не-центра, кисленького и серенького, нужного только для того, чтобы существовал центр.

Холл был заполнен хмурыми людьми. Интересно, подумал Митя, сколько среди них не-граждан? К начальнику стояла длиннющая очередь. Хорошо знакомая — усталая, злая, напуганная, изнывающая от многочасовых стояний и безысходности очередь. Сказано было явиться в три и зайти — и поэтому нужно было делать то, что сам делал крайне редко, и ненавидел, когда это делали другие. Напялив бульдожью физиономию, постоял возле двери кабинета, и дождавшись, когда дверь отворилась, раздвинул всех плечом и вошёл.

— Я от Валентины Николаевны, она Вам звонила.

Сергей Фёдорович, невзирая на возраст, оказался бесповоротно лыс. Лысина отбросила линию волос на затылок, как остатки сломленной армии — за последний бастион. К тому же он был хмур. Ещё более хмур, чем люди в холле. Ну да, рассудил Митя, у лысого любая эмоция умножена. Улыбается — улыбается вместе с лысиной. Хмурится — до самого затылка.

— Паспорт давай, — буркнул Сергей Фёдорович, глядя ему в ноги.

Митя отдал ему паспорт. Сергей Фёдорович шевельнул лежащей на столе рукой: садись. Митя сел на предложенный стул, а он принялся крутить диск телефона.

— Николай Петрович, — сказал он в трубку неожиданно игриво. — Сергей Фёдорович беспокоит. А как уж я рад тебя слышать, бодрым и весёлым… Ну да, в последний раз в больничной палате… Так вот… Ну, мы-то трудимся, трудимся не покладая рук. Работы — непочатый край… Ну да, ну да… Ну, домик с бассейном не строим, знаешь ли. Когда пригласишь-то? Что? А когда готов будет? Смотри, я застолбил, меня в первой партии… Смотри, ловлю на слове… Слушай, такое дело. Есть тут человечек один, — он заглянул в Митин паспорт. — Вакула Дмитрий Николаевич… Да вроде наш человек, — тут он впервые поднял глаза на Митю, будто бы проверяя. — Проблемка тут у него с гражданством вышла… Да. Так что, пусть подходит? Ага. Ну давай, давай, поделись, что ли, секретами, — дальше Митя не прислушивался.

Приближалась кульминация пытки. Митя понимал: отблагодарить его нужно потом, когда всё будет улажено. Но сомневался.

Нет, в самом деле, нужно потом, потом, так всегда делается, убеждал себя Митя. Обычай. Правда, здесь всё несколько не так, иначе. В Грузии — там было мудрёно. Деньги не каждому предложишь. Нюансы. Если привёл-направил тебя его родственник или, может, человек, которому он сам чем-то обязан, ни за что денег с тебя не возьмёт. Обидится. Это значит, что в знак благодарности нужно накрывать стол, приглашать его и того родственника — или человека, которому он обязан — на хлеб-соль. В другой раз к тебе кто-нибудь придёт: «Здравствуйте, я от такого-то». Так и сплетаются кланы. А тут, в России, всё с точностью до наоборот. Чем ближе знакомство, тем дороже оно стоит. Со своих — тройная цена. Митя сначала терялся — своим-то как платить? обидятся! — потом освоил новые правила.

Сергей Фёдорович отдал ему паспорт, сказал:

— Иди к нему, сегодня ещё успеешь.

Митя забрал паспорт. Не думал он, что будет краснеть, как в шестнадцать лет. Никак не мог попасть паспортом во внутренний карман пальто. Наконец, сунул его в карман, неловко развернулся и, прожевав «спасибо-до-свиданья», вышел в холл. Ему казалось, что из подмышек у него льёт как из кранов.

«— Надо», — сказал он себе, стоя на улице и судорожно ища сигареты по карманам. Мысль на самом деле сходить «к адвокатам», как выразилась инспектор по гражданству, он всерьёз не рассматривал. Мало ли куда посылают!

Что сделано, то сделано. Не он первый придумал заходить в боковые двери. Пойди он напрямую к начальнику своей ПВС, тот наверняка бы отказал, а так, сбоку, глядишь, и получится. Митя в несколько затяжек сожрал сигарету и двинулся к остановке.

Ванечка-Ваня, пройду всё это, вырвусь к тебе!

К начальнику Ворошиловской ПВС была отдельная очередь, компактная. Пока Митя ехал через весь город, начальник куда-то отлучился. Они ждали его, сбившись в стайку возле узкой двустворчатой двери. Погода была гораздо теплее, чем в позапрошлую субботу. От людского дыхания тамбур с некрашеными деревянными полами пропарился как в сауне и источал терпкий древесный дух. Кружилась голова. Пыхтящие старухи обмахивались платочками. Какая-то женщина хлестала по щекам плачущую девочку.

Он вернулся после обеда. По тому, как человек в дымчатых очках и погонах майора двинулся к двери, очередь поняла: начальник, и торопливо расступилась. Выглядел он на удивление неопрятно. Помято и обмякло. Майорские погоны смотрелись на нём как на новогодней ёлке. «Вот он, — тяжело подумал Митя, — человек с красным карандашом. Вот он, Тот, Кто Выдаёт Гражданство».

— Заходить можно?

— Да я сам ещё не зашёл. Во дают! Позову, когда можно.

Дверь за ним закрылась, очередь вздохнула. Они ждали и ждали, но из-за двери не слышалось ни звука.

— Я зайду? — спросил Митя у впередистоящих.

Ни у кого не было желания нарываться, но и сил стоять не осталось. Кто-то в очереди рассказал, что вчера он начал принимать за полчаса до конца рабочего дня. Очередь равнодушно промолчала. Держа наготове паспорт, Митя протиснулся в кабинет.

Начальник стоял боком, из-под форменной сорочки выглядывала полоска волосатого живота. Перед ним стоял милицейский сержант, глядевший в пол с болезненной улыбкой. В сержанте чувствовалось напряжение.

— И где нашёл? — весело спросил Николай Петрович.

— Какая разница?

— Интересно же.

— Где нашёл, там больше нет, — сержант постарался взглянуть прямо, но тут же уткнул взгляд в пол и улыбнулся так, будто собирался кусаться.

— Нет, ну так, как ты тогда, так нельзя, нельзя. Надо же контролировать, — шепнул Николай Петрович, наезжая своими дымчатыми очками как кинокамерами, и хмыкнул. — Мало ли что.

Каким-то образом стало совершенно ясно, о чём они говорят. Будто застал в кабинете не обрывок разговора, а непосредственно события, о которых шла речь. И главное, была откуда-то уверенность, что к потере и находке пистолета прямое отношение имеет Николай Петрович. Судя по затравленным улыбкам, была такая уверенность и у сержанта.

— Да, братец, ты был в ударе.

Сержант снял фуражку, вытер лоб:

— А кто не был?

— Но потерял только ты.

Они, конечно, заметили вошедшего Митю, но нисколько не смутились. Могли бы прогнать, но не стали. Милицейский сержант скоро ушёл в соседний кабинет. Николай Петрович остался в отличном расположении духа, всё ещё посмеивался с самим собой, перебирая бумаги на столе. Наконец, кивнул Мите:

— Что там?

— Вам Сергей Фёдорович звонил по моему вопросу.

— Очень может быть. И что за вопрос?

— У меня с гражданством…

Не дослушав, Николай Петрович протянул руку, ковырнул пальцами воздух:

— Паспорт давай.

Долго он паспорт не рассматривал. Открыл на нужной странице, тут же закрыл и шлёпнул о стол.