Читаем без скачивания Пейзаж с чудовищем - Татьяна Степанова

Фонарева пытались привести в чувство, разбудить разными способами – нашатырем, даже уколом, но ничего не помогало. На минуту он открывал мутные глаза, пялился в пустоту бессмысленным взглядом, затем веки его тяжелели, лицо начинал дергать нервный тик, и он снова впадал в тяжкий сон, словно в кому.

Ситуация была настолько необычной, что полковник Гущин даже позвонил для консультации специалистам Института имени Сербского. Психиатры выслушали, сказали – оставьте его, пусть спит, пока сам не проснется. Сейчас сделать ничего нельзя. А как проснется, везите его к нам, можно даже пока документы насчет направления на психиатрическую экспертизу не оформлять – это успеется.

Катя, когда выпала свободная минута у Гущина, показала ему свою запись на мобильном. При этом присутствовал Сергей Мещерский. Он в основном помалкивал и не путался под ногами у полиции все те долгие часы, когда шел осмотр. Держался поодаль. Но затем Катя позвала его в полицейскую палатку.

Ее уже начали разбирать. Гущин объявил, что теперь вся работа по задержанному психопату-детоубийце начнется в Москве.

Психопат-детоубийца…

– Вот мы и уперлись в психопата, – сказал Гущин. – В то, что как раз так резко от себя отметали в качестве версии. Ан – поди ж ты… У Фонарева вон при осмотре налицо все признаки семяизвержения в момент удушения ребенка. Не просто психопат-детоубийца, а еще и сексуальный маньяк. Он и когда маленького Аякса душил в детской, тоже, наверное, три раза кончил от удовольствия. Нам бы сразу их всех догола раздеть и белье проверить. Так у меня руки связаны – не мог я такого! А надо бы. Та версия, которую мы отвергали, в реальности оказалась самой верной. Только я одного не могу понять, как же это он…

Понять, в общем-то, многое было пока сложно.

Катя решила дождаться, что скажут врачи-психиатры.

А пока, улучив момент, она показала свою запись на мобильном Гущину и Мещерскому.

Мещерский видел это уже второй раз – в записи, как раньше наяву.

Но Катя хотела знать, что он ей скажет.

Первый фрагмент – когда охранники и патрульные выволокли Ивана Фонарева из бытовки.

Он рвался из их рук, бешено вертел головой, глаза его были широко открыты, но словно не видели окружающих, хотя он отчаянно сопротивлялся, а из горла рвался все тот же клокочущий крик, который прежде слышала Катя видишшшшшшшь… видишшшшшшь… видишшшшь… в короне с хвостом… видишшшь…

Следующий фрагмент Катя записала на мобильный, когда уже приехали к дому, Ивана Фонарева вытаскивали из машины наружу и он снова бешено сопротивлялся, да так, что его пришлось повалить на землю и прижать. Трое дюжих охранников и полицейский пытались с ним справиться, но он извивался, выгибался дугой в их руках. И на какой-то момент выгнулся так, что уперся теменем в плитку, выворачивая шею, словно пытался встать на голову. Глаза его вылезали из орбит, и при этом он кричал: Лллллюблююю….. уяззззвляет…. Не хочешь, не хочешь, не хочешшшшшь…. Ссссилой возьму! Оооооооооо! Меня схватиииил! Сделал мне боооооольно!

Полковник Гущин прослушал все это на Катином мобильном и только пожал плечами – бред, а что еще это может быть?

Мещерский взял у Кати мобильный и слушал запись несколько раз. Затем произнес: Ich lieb dich, mich reizt deine schöne Gestalt…

Катя вздрогнула. Она уже слышала этот ритм, эту фразу, она…

– Сережа?

– Это «Лесной царь», – сказал Мещерский. – Возможно, я ошибаюсь, но я… нет, я не ошибаюсь. Это «Лесной царь» – Фонарев произносит фразы из дословного перевода Гете.

– Дословного перевода?

– Мы привыкли к переводу Жуковского. Но в оригинале баллада Гете звучит жестче и страшнее… «Отец, ты не видишь Лесного царя? Лесного царя в короне с хвостом?» И дальше… сейчас переведу. – Мещерский вспоминал балладу по-немецки: – «Я люблю тебя! Меня уязвляет твоя красота! Не хочешь охотой – силой возьму! Отец, вот он схватил меня! Лесной царь сделал мне больно!»

– Сережа, это звучит, словно…

– Словно признание чудовища, маньяка, педофила, которого уязвляет красота ребенка, которого он берет силой, делает больно. – Мещерский глянул на Катю. – Романтические готические баллады порой удивительно реалистичны в области патологии, да?

– Актер, что вы хотите? – сказал Гущин. – Они роли заучивают, стихи. Вот и всплыло в памяти в умоисступлении.

– Ты ищешь связь с тем, что Фонарев сначала пытался уничтожить картину фон Клевера «Пейзаж с чудовищем»? – обратился Мещерский к Кате. – А здесь связь лишь в одном – фон Клевер в свое время тоже иллюстрировал эту балладу Гете, написав свою знаменитую картину «Лесной царь».

Кате хотелось ответить, что связь не только в этом – так ей представляется. Но облечь свои смутные ощущения и страхи в связные слова – такие, чтобы донести суть, – она так и не смогла.

Даже если она считала, что здесь дело несколько иное, то…

Нет, все же сначала ей хотелось узнать, что скажут насчет всего этого врачи-психиатры.

И диагноз психиатров не заставил себя ждать. Его неофициально высказали полковнику Гущину по телефону вечером, когда опергруппа уже закончила следственно-оперативные мероприятия в деревне Топь, а Фонарева – спящего, из пушки не разбудишь, – доставили в Институт имени Сербского. Диагноз поставил психиатр из дежурной бригады, оговорившись, что утром Фонарева осмотрят ведущие специалисты института:

– На мой взгляд, это классическая галлюцинаторно-параноидная форма синдрома патологического опьянения.

– Синдрома патологического опьянения? – переспросил Гущин.

– Мы взяли у него анализ крови, исследовали, анализ лишь укрепил меня в этом предположении: крайне малая степень алкоголя в крови. А до этого, как мне сообщили ваши сотрудники, конвоировавшие его, он употреблял алкоголь в больших дозах. То, что мне стало известно о его поступках со слов ваших сотрудников, как раз ложится на клиническую картину синдрома: это внезапное появление бредовых переживаний, психомоторное возбуждение, агрессивность. В ходе этого состояния больной совершает сложные действия. Речь производит впечатление отрывочной, бессвязной, отдельные слова и фразы можно интерпретировать как угрозы. И то, что он так глубоко беспробудно спит сейчас после всего, дополнительно укрепляет меня в моем предположении. Потому что синдром патологического опьянения всегда заканчивается вот так – глубоким долгим сном. Потом, при пробуждении, у больного наступает полная амнезия.

– Амнезия? Он что, и помнить ничего не будет о том, что сделал? – спросил Гущин.

– Посмотрим, как проснется, – ответил психиатр. – Мы его наблюдаем. Это крайне редкое явление – этот синдром. Случаи его возникновения можно по пальцам пересчитать. Это в своем роде психологический феномен. И он всегда возникает именно при приеме алкоголя в небольших дозах. Или во время резкого отказа от алкоголя после его неумеренного потребления. Синдром описан в литературе достаточно подробно, однако до сих пор специалисты спорят о причинах возникновения этого острого расстройства психики. Впрочем, кое-что из того, что мне рассказали ваши сотрудники, не укладывается в картину этого синдрома.

– Что же?

– Это единичное явление и очень редкое. Оно не повторяется и не может повториться на небольшом промежутке времени в несколько дней. А как я понял со слов ваших сотрудников, у Фонарева это уже второе нападение на несовершеннолетнего.

– Значит, диагноз о синдроме патологического опьянения не верен? – спросил Гущин.

– Нет, в данном конкретном случае я уверен, что имеет место быть этот синдром, – сказал психиатр. – Видимо, мы имеем дело с крайне редким случаем наложения одной патологии на другую. Синдром патологического опьянения, возникший у Фонарева спонтанно, наложился на другую его сексуальную патологию – влечение к детям, которое заставило его совершить первое преступление. По типу своему он так называемый «душитель». И те сложные действия, которые он совершил под воздействием синдрома патологического опьянения, были продиктованы уже гнездившимся в нем сексуальным влечением, инстинктом, если хотите.

Полковник Гущин поблагодарил психиатра и сказал, что он с коллегами завтра приедет в Институт имени Сербского, чтобы присутствовать при встрече проснувшегося Ивана Фонарева (если тот проснется) с врачами.

И Катя поняла, что их дела в деревне Топь окончены.

Она была рада: все позади. Но безмерно, бесконечно устала.

Глава 45

Амнезия

Если маленькое, ну совсем микроскопическое счастье состоит в том, чтобы отдохнуть от великой усталости, то Катя свое маленькое счастье обрела.

Полковник Гущин благодушно сказал ей вечером: отдыхай, в Главк утром не приезжай – спи. Консультации в «Сербского» назначены на час дня. Явишься из дома прямо туда.

Катя впервые за несколько дней проснулась в своей квартире на Фрунзенской набережной. Встала с постели, сварила себе крепкий кофе и долго смотрела с балкона на Москва-реку и Нескучный сад за ней.