Читаем без скачивания Душехранитель - Сергей Гомонов

Рената даже не услышала.

Банкет был в самом разгаре, когда помощнику ростовского мэра представили сына небезызвестного Константина Геннадьевича Серапионова. Встретившись с Андреем взглядом, Кудряшов выдавил улыбку.

— Как дела у отца?

Андрей выдержал длинную паузу. Помощник мэра ощутил себя несколько не в своей тарелке. Недурственно! Настоящий преемник своего папаши этот Андрей Серапионов! И взгляд у него… Бр-р-р! Как будто за спину тебе пытается заглянуть, а там такое стоит, что и обернуться боязно…

— Просил кланяться, — наконец вымолвил молодой человек. — У меня здесь дела, Пал Васильич… Мне, может статься, вскоре понадобится ваша помощь… Я могу рассчитывать на вас, если что?

— Все, что в моих силах! — сдержанно ответил Кудряшов и повел рукой по залу. — А мы, видите, нашу образовательную систему развиваем… Вот это новый филиал нашего университета. Скажете пару слов гостям? Вы ведь, я слышал, в Питере обучались…

Андрей пожал плечами:

— Ну, когда то было… Да и кто я здесь, чтобы речи толкать?

— Да что ж… Это у вас, молодых, нынче все гибко. Приспосабливаетесь. Лет через десять ребятишки и дедушку Ленина с трудом вспомнят… А мы — старое ополчение, боевая закваска. Привыкли речами поднимать боевой дух… — Кудряшов осекся: ухмылка Андрея дала ему понять, что пламенные речи он отправляет не по тому адресу. Шампанское сказалось. Надо себя в руки взять. Эх, не те годы уже! Не те…

— Мне пора, Пал Васильич. Дела. Я ведь только от отца привет заехал передать, ничего конкретного…

— И батюшке от меня привет, Андрей Константиныч.

Андрей немного кивнул, имитируя поклон, затем откинул плечи назад, вздернул голову и, круто развернувшись, удалился.

«Вот сукин сын!» — подумал помощник мэра и улыбнулся ему вслед, изображая то умиление, с каким взрослые смотрят на забавы молодой поросли.

Игорь прыгал на одной ноге и пытался затолкнуть вторую в штанину, однако от волнения путался и никак не мог в нее попасть. Взгляд метался по комнате. Всё взял? Ключи? Молитвенник? Да на кой теперь молитвенник-то?

Наконец ему удалось совладать с собой и одеться. Пропадай пропадом лихая голова! Взялся за гуж — не говори, что не дюж… Еще пара визитов на ту дачку — и инфаркт обеспечен. Спрашивается: а в тридцать два от инфаркта помирают? Да помирают, наверное. Тем более, после общения с такой образиной, какая поджидала Игоря на коттедже бывшего партаппаратчика. Чем уж болел этот Шурик, племянник Хозяина — неизвестно. А болел он жутко. Чертовщина, иначе не обзовешь. Вот дернул же лукавый записаться в «экзорцисты»…

Царапанье в дверь комнаты возвестило для Гарика о приезде шофера: Хозяин неизменно присылал за «чертогоном» синюю «Волгу».

— Щас! — крикнул Гарик и поймал себя на том, что бесцельно роется в карманах куртки.

В дверь снова поскреблись. Что-то не похоже на Славу, шофера. Тот каждый раз долбил кулаком со всей дури, так что с притолоки сыпалась отсыревшая штукатурка.

Затаив дыхание, Гарик подкрался к двери, приложил ухо к щелке. Тишина. Он хотел уже отстраниться и тихонько уйти обратно (наверное, соседи по этажу), как вдруг в коридоре послышался тихий стон и всхлип. Женский.

Игорь открыл.

Привалившись к косяку, за дверью стояла бледная Рената.

— Здрась-сь-сьте… — выговорил Гарик, узнав ее мгновенно. — Вы откуда?!

Она сделала шаг в направлении комнаты и начала падать, теряя сознание. Молодой человек подхватил ее и неловко потащил к своей кровати. Тело у гостьи горячее, как печь… Вот еще только Ренаты ему не хватало!

— Эй! С вами че случилось-то?!

А она как лежала с рассыпавшимися по подушке волосами и восковой бледностью на точеном, но исхудалом лице, так даже и не шелохнулась. Гарик толком не знал, как нужно приводить в чувство любительниц падать в обмороки, но теоретически представлял, что лучше всего действует хорошая пощечина.

Он размахнулся и отвесил ей оплеуху. Рената дико закричала и, схватившись за щеку, распахнула полные ужаса и боли глаза. Гарик отпрянул:

— Простите… эт самое…

В комнату вбежал Саша, следом за ним — какой-то чернявый длинный парень, Игорю не знакомый.

— Бо…же! — рыдала Рената, и руки ее заливала кровь, струившаяся изо рта. — Бо…же!

Саша остановился, коротко взглянул на Гарика, оценивая обстановку, потом понял, что произошло, и метнулся к девушке.

— Че с ней?! — душа у Игоря ушла в пятки. — Ранена?

— Ты во всю башку идиёт или только на одно полушарие?! — рявкнул на него надменного вида красавчик-брюнет в черной кожаной куртке. — Ты ее по лицу зачем лупишь?!

— А я че — знал?! Она мне из коридора на руки вывалилась, ептеть! Че мне делать было?!

— Идиёты! Вы тут все конченные идиёты! — бушевал длинный. — Жива?

Саша прижимал ее к себе и осторожно стирал носовым платком кровь с ее лица. Рената плакала осипшим голосом и едва шевелилась.

— Ложись, — сказал телохранитель ей на ухо.

— Вы мне всю подушку изгваздаете! — запротестовал Гарик. — У меня… эт самое… прачек нет!

— Водка есть? — спросил Саша, поворачиваясь к нему.

— Была, если сосед не выхлюпал…

Гарик заглянул в холодильник и нашел ополовиненную бутылку. Саша разглядел на столе более или менее чистый стакан, плеснул туда немного водки, ополоснул, будто водой, оставшееся вылил в заполненную стылым жиром тарелку:

— Лей! — приказал он Гарику, который таращился на него, обнимаясь с бутылкой, и протянул стакан.

— Сколько?

— Все, хватит! — Саша отклонил горлышко бутылки от края стакана, заполненного больше, чем на треть. — Рената, выпей!

Она мучительно разлепила воспаленные веки:

— Что это?!

— Пей одним глотком, — он поддержал ее голову.

Рената послушно опрокинула в себя содержимое, задохнулась, из глаз брызнули слезы. Водка полезла обратно, девушка едва успела втянуть в легкие воздух и сглотнуть.

— Мамочки! Мамочки! — застонала она. — Да что же вы делаете?

Брюнет выбранился куда-то в сторону, потом добавил: «Растереть ее надо. Водкой», — и, толкнув Гарика за дверь, вышел вслед за ним, а Саша быстро снял с Ренаты дубленку.

— Вы кто? — спросил Игорь в коридоре.

Незнакомец окинул его высокомерным взглядом:

— Николай меня звать. Ты, судя по всему, преподобный Игорь?..

Гарик учуял, что фразу «судя по всему» в устах Николая следовало трактовать как «судя по идиотизму». Но было не до обид и выяснения отношений:

— А с ней че?

— Зуб ей вырвали.